Белые и синие - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 64

Уже вторая коронованная особа признала существование Французской республики и, таким образом, примирилась с казнью двух своих родственников — Людовика XVI и Марии Антуанетты.

Мирный договор был подписан. Военная угроза заставила позабыть родню. Франция отказалась от своих завоеваний по ту сторону Пиренеев, а

Испания уступила Франции часть принадлежащего ей острова Сан-Доминго.

Как только что было сказано, вопрос о заключении мира с Испанией нельзя было рассматривать с точки зрения материальной выгоды: он представлял исключительно моральный интерес.

Читатель это уже понял. Измена Карла IV делу монархии явилась огромным шагом вперед, по-своему более важным, чем отступничество Фридриха Вильгельма.

Фридрих Вильгельм не был связан с французскими Бурбонами родственными узами, в то время как Карл IV, подписав четвертого августа мирный договор с Конвентом, тем самым как бы узаконил все постановления, которые вынес Конвент.

Что касается Северной армии, воевавшей с австрийцами, то она взяла Ипр и Шарлеруа, выиграла сражение при Флёрюсе, отвоевала Ландреси, захватила Намюр и Трир, отвоевала Валансьен, овладела крепостью Кревкер, городами Ульриком, Горкоммом, Амстердамом, Дордрехтом, Роттердамом и Гаагой.

Наконец произошло нечто неслыханное, что еще не встречалось в красочной летописи французских войн: голландские военные корабли, застрявшие во льдах, были взяты атакой гусаров в конном строю.

Этот необычный подвиг, который, казалось, был капризом улыбнувшейся нам судьбы, повлек за собой капитуляцию Зеландии.

Все эти успехи наших армий отражались на Париже: Париж, близорукий город, всегда обозревавший лишь узкие горизонты, разве что какой-нибудь великий народный порыв выводит его за рамки материальных интересов; Париж, уставший смотреть на кровь, лихорадочно бросился в вихрь развлечений, помышляя лишь о том, чтобы отвлечь свое внимание от театра военных действий, какой бы славной для Франции ни была драма, которую там разыгрывали.

Большинство артистов Комеди Франсез и театра Фейдо, сидевшие в тюрьме как роялисты, после переворота 9 термидора вышли на свободу.

В Комеди Франсез и театре Фейдо публика яростно рукоплескала Лариву, Сен-При, Моле, Дазенкуру, мадемуазель Конта, мадемуазель Девьенн, Сен-Фару и Эллевью. Зрители ринулись в театр, где начинали освистывать «Марсельезу» и требовать «Пробуждение народа».

Наконец стала появляться «золотая молодежь» Фрерона.

Мы все время говорим о Фрероне и «золотой молодежи», не представляя достаточно четко, какими они были на самом деле.

Расскажем же об этом.

Франция знала двух Фреронов.

Один из них был порядочным человеком, честным и строгим критиком; возможно, он заблуждался, но, по крайней мере, его заблуждения были чистосердечными.

Это был Фрерон-отец, Эли Катрин Фрерон.

У другого не было ни стыда ни совести; единственной его верой была ненависть, единственной движущей силой — месть, единственным богом — корысть.

Это был Фрерон-сын, Луи Станислас Фрерон.

На глазах отца прошел весь XVIII век.

Будучи противником любых нововведений в искусстве, он обрушивался на все литературные новшества во имя Расина и Буало.

Будучи противником любых политических новшеств, он обрушивался на них во имя религии и королевской власти.

Он не отступил ни перед кем из гигантов современного философизма [13] . Он нападал на Дидро, полуаббата, полуфилософа, явившегося из своего города Лангра в сабо и простой куртке.

Он нападал на Жан Жака, приехавшего из Женевы почти без одежды и денег.

Он нападал на д'Аламбера, подкидыша, найденного на церковной лестнице и долгое время звавшегося Жан Лерон, по названию церкви, на ступеньках которой его нашли.

Он нападал на знатных вельмож по имени Монтескье и г-н де Бюффон. Наконец, пережив гнев Вольтера, попытавшегося ранить его своими эпиграммами, убить сатирой «Бедняга» и раздавить комедией «Шотландка», он встал на ноги и бросил ему в лицо в разгар его триумфа: «Помни, что ты смертен!»

Фрерон-отец умер раньше двух своих великих противников — Вольтера и Руссо — в 1776 году от приступа подагры, вызванного закрытием его журнала «Литературный год».

Журнал был оружием этого борца, палицей этого Геркулеса; лишившись оружия, он не захотел больше жить.

Сын, чьим крестным отцом был король Станислав и соучеником — Робеспьер, испил до дна горечь, которую общественное мнение подливало в отцовскую чашу.

Множество оскорблений, собравшихся за тридцать лет над головой отца, обрушилось на голову сына лавиной позора; его безбожная и вероломная душа не смогла этого вынести.

Отец был непобедим благодаря своей вере в то, что он свято исполняет свой долг.

Сыну же нечего было противопоставить людскому презрению, которое подавляло его, и он стал жестоким; его презирали несправедливо, ибо он не отвечал за поступки отца, и тогда он решил заслужить ненависть по праву. Лавры Марата, выпускавшего газету «Друг народа», не давали ему покоя. Он создал газету «Оратор народа».

Робкий по характеру, Фрерон не ведал предела жестокости, так же как не ведал предела собственной слабости. Когда его послали в Марсель, он держал в страхе весь город. Каррье топил людей в Нанте, Колло д'Эрбуа устраивал расстрелы в Лионе; Фрерон в Марселе превзошел всех: он расстреливал людей из артиллерийских орудий.

Как-то раз после очередного залпа он решил, что некоторые из осужденных упали вместе с теми, кто был убит, и прикинулись мертвыми; у него не было времени выискивать уцелевших, и он вскричал:

— Пусть те, кто еще жив, встанут: родина их прощает. Несчастные, которые остались целыми и невредимыми, поверили его словам и поднялись.

— Огонь! — приказал Фрерон.

Орудия дали еще один залп, и на сей раз они потрудились на славу: никто больше не вставал.

Когда он вернулся в Париж, город был охвачен порывом к милосердию; этот друг Робеспьера стал его врагом: якобинец Фрерон сделал шаг назад и оказался среди кордельеров, почуяв приближение 9 термидора.

Он стал термидорианцем вместе с Тальеном и Баррасом, выступил против Фукье-Тенвиля, посеял, подобно Кадму, зубы змеи, что зовется Революцией, и тотчас же все увидели, как из крови старого режима и из грязи нового показалась поросль «золотой молодежи», вожаком которой Фрерон стал и которая взяла его имя.