Жизнь Людовика XIV - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 145

— Государь! — говорил Мазарини. — Уважайте сами себя и все будут вас уважать. Не имейте никогда первого министра и сноситесь во всех случаях, когда вы будете иметь нужду в умном и преданном человеке, с г-ном Кольбером.

Перед своей смертью кардинал решил пристроить обеих оставшихся племянниц; одна из них, Мария Манчини, бывшая возлюбленная короля, стала невестой Лоренцо Колонны, неаполитанского коннетабля, другая — Гортензия — невестой сына маршала ла Мейльере, переменившего свой титул на титул герцога Мазарина. Последняя, которую дядя держал в состоянии почти нищенском, сама рассказывает, как она обрадовалась своему счастью, когда дядя, устроив ее брак, позвал к себе в кабинет, где ее ожидало приданое и, кроме того, ларчик, заключавший в себе 10 000 пистолей золотой монетой, то есть более 100 000 ливров. Гортензия тотчас позвала брата и сестру и подвела их к сокровищу, где каждый набрал себе в карманы столько пистолей, сколько могло поместиться, а остатки они начали бросать во двор лакеям с криком: «Пусть теперь умирает, пусть умирает!»

Кардинал, узнав об этой расточительности, а, быть может, и о неблагодарности, застонал на своем смертном одре. Надо думать, что Мазарини угнетало его богатство — Ришелье, происходивший из знатного дома, сознавал свое право на состояние, а Мазарини, сын рыбака и выскочка, в минуту смерти ужаснулся, что оставляет родственникам более 40 000 000. Правда, его духовник, приведенный в трепет баснословными суммами, которые Мазарини во время исповеди признал греховными, прямо заявил:

— Ваше преосвященство! Вы будете прокляты, если не возвратите, кому следует, богатства, приобретенные незаконно!

— Увы! — отвечал Мазарини. — Я все это получил милостью короля.

— Пусть так, — настаивал священник, который никогда не поддавался словесному дурману и действовал всегда по совести, — пусть так, но надобно отделить то, что дал вам король, от того, что вы взяли сами.

— Да как же! — вскричал кардинал. — Если так, то придется возвратить все! — Потом, подумав с минуту, он сказал:

— Позовите ко мне Кольбера и он найдет средство все уладить.

Кольбер был человеком особо покровительствуемым кардиналом, который и рекомендовал его королю. Мазарини объяснил Кольберу свое затруднительное положение, и тот нашел способ согласить совесть кардинала с его желанием не отпустить несметное богатство из рук семьи. Предложение состояло в том, чтобы оформить на имя короля дарственную, которую тот по своему королевскому великодушию, без сомнения, тотчас бы уничтожил. Эта идея очень понравилась кардиналу и 3 марта он сделал дарственную запись на имя короля. По прошествии трех дней, поскольку Луи XIV дарственной не возвращал, кардинал пришел в отчаяние и, ломая руки, говорил:

— Несчастная моя семья! Увы, несчастная моя семья, она останется без куска хлеба!

Наконец, 6 марта Кольбер с великой радостью принес долгожданный документ с полномочиями от короля располагать кардиналу всем своим имуществом, как ему заблагорассудится.

— Ну вот, отец мой! — обратился Мазарини к своему строгому духовнику, показывая дарственную, возвращенную королем. — Теперь имеете ли вы причину не дать мне отпущения грехов?

У духовника не было никакой причины для отказа и он отпустил умирающему его грехи. Тогда кардинал достал из-под подушек заготовленное заранее завещание и вручил его Кольберу. В это время кто-то постучал в дверь, и так как никому не дозволялось входить в комнату кардинала, то Бернуэн пошел отказать.

— Кто это был? — спросил Мазарини возвратившегося камердинера.

— Это был, — прозвучало в ответ, — президент счетной экспедиции г-н Тюбеф. Я ему сказал, что ваше преосвященство никого не принимает.

— Ах! — воскликнул умирающий. — Что ты наделал, Бернуэн! Он мне должен! Он, наверное, принес мне деньги! Вороти его скорее, вороти! — Бернуэн побежал за Тюбефом и привел его к постели кардинала. Мазарини не ошибся — Тюбеф принес деньги, которые он проиграл в тот раз, когда приходил папский нунций. Кардинал очень ласково встретил честного игрока, принял что-то около 100 пистолей и попросил шкатулку с драгоценностями. Когда ее принесли, кардинал спрятал деньги в соответствующее отделение и стал пересыпать драгоценности.

— О! — заговорил Мазарини, предаваясь своему любимому занятию. — О, г-н Тюбеф, вы — прекрасный игрок! — Тюбеф поклонился. — Я дарю г-же Тюбеф, — продолжал Мазарини, — я дарю г-же Тюбеф…

Президент счетной экспедиции подумал было, что кардинал в память о честном игроке хочет подарить какой-нибудь драгоценный камень его жене, и, улыбаясь, смотрел на кардинала, как бы помогая словам вырваться из уст.

— Я дарю г-же Тюбеф, — закончил Мазарини, — мое бонжур!

С этими словами он запер шкатулку и отдал Бернуэну. Что касается Тюбефа, то он ушел со стыдом, кляня себя за то, что хотя бы на одно мгновение мог подумать, будто Мазарини решится кому-нибудь что-нибудь подарить. На другой и в последующий день больному становилось то легче, то тяжелее, но тяжелые минуты все учащались.

7-го к вечеру королева приходила посетить кардинала, но он так страдал, что находившийся в передней Кольбер сказал:

— Вероятно, он не переживет этой ночи! — Но Кольбер ошибся — Мазарини прожил и следующий день. К вечеру опять начались ужасные страдания.

— Ваше преосвященство, — сказал смотревший за кардиналом священник, — это дань, платимая природой.

— Да, да, — ответил кардинал, — я очень страдаю, но чувствуя, слава Богу, что благодать сильнее моих страданий.

Спустя два часа предсмертные страдания увеличились, кардинал сам ощупал себе пульс и обратился к окружающим:

— Ах! По своему пульсу я вижу, что мне еще долго страдать!

В первом часу ночи Мазарини стало еще хуже: в 2 он пошевелился на своей постели и спросил: «Который час?» А на исходе третьего часа ночи Мазарини скончался, прожив 17 месяцами больше Ришелье и пользуясь подобно ему в течение 18 лет неограниченной властью. «Первые числа марта — роковые для Юлиев, — пишет Приоло в своей истории. — Юлий Цезарь был убит в Риме, а кардинал Джулио Мазарини умер в Венсенне в тот же день, только шестнадцатью веками позднее».

Король, проснувшись, кликнул свою кормилицу, которая всегда спала в его комнате, и сделал глазами знак, чтобы она осведомилась о состоянии кардинала. Когда кормилица принесла известие, что кардинал скончался, Луи XIV тотчас же поднялся и, позвав к себе Летелье, Фуке и Лионя, заявил им:

— Господа! Я велел пригласить вас для того, чтобы уведомить о своем решении. Доселе мне было благоугодно предоставлять управление делами ныне покойному кардиналу, но с сегодняшнего дня я намерен управлять ими сам. Вы будете помогать мне вашими советами, когда я вас об этом попрошу!

Отпустив сановников, Луи XIV отправился к королеве-матери, отобедал с ней и уехал в Париж в закрытой карете. Королеву-мать несли в портшезе, а шталмейстер маркиз де Бофор и Ножан-Ботрю шли пешком у дверец и веселили небольшую свиту до самой столицы.