Тяжело в учении, легко в бою - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Уэлш cтр.№ 61

Клептоман бледнее мела.

– Вот уж этого не бойся…

Проталкиваюсь сквозь толпу. Кто-то лапает за задницу. Недовольно оглядываюсь, а там – сальная ухмылка под лысым черепом «Стоун Айленда». Пру дальше, работаю локтями. Какой-то мужик ржет, глядя на меня:

– Да, киска, это тебе не «Крафтс»*!

Выбравшись из амбара, бросаюсь к машине, рву когти к трассе и вижу: на площадке с обратной стороны амбара среди других машин стоит отцовский внедорожник. Все, подальше от этого жуткого зверинца! Выбежав на дорогу, несусь прямиком через Данфермлин к Кауденбиту. Уже не моросит, а льет.

Как я рада, что наконец-то одна! Вспоминаю об отце. А ведь с ним собака. Черт, неужели он… Впереди маячит одинокая фигурка; застряв одной ногой в грязи на обочине, пытается выбраться на дорогу. Как же тебя занесло так далеко от Данфермлина? Фигурка поднимает руку.

* «Крафтс» – крупнейшая ежегодная выставка собак в Национальном выставочном центре в Бирмингеме, «Cruft’s dog show». – Примеч. пер.

Это девушка! Притормаживаю, останавливаюсь. Девушка бежит к машине. Какая, к черту, девушка! Это парень в женской одежде. Да я же его знаю!

Опускаю стекло:

– Ты чего так вырядился? Ты что здесь делаешь?

Он пытается согреться, обхватив плечи ладонями; на нем только блузка.

– Долгая история. Может, в машине расскажу, а?

Открываю переднюю пассажирскую дверь, и он запрыгивает в машину. Как женственны его ноги в намокших, облегающих колготках! Черт, просто зависть берет. Я свои бесформенные сосиски прячу в джинсы.

– Откуда едешь? – спрашивает.

– С друзьями встречалась, – говорю поспешно. – Гораздо интереснее, где был ты.

Джейсон смотрит на меня широко раскрытыми, словно навеки удивленными глазами. Поразительно, я вдруг осознаю, что его именем и пыталась отделаться от приставучего извращенца. Оно как-то первым пришло в голову, когда меня спросили о друге. А он, оказывается, девчонкой нарядился!

– Я тут в драмкружок попал. Играл девушку. Репетиция у нас была, понимаешь? Вышел я стаканчик пропустить, то да сё; где один, там и другой. Потом возвращаюсь – а у них заперто! И вся одежда, и бабки – все в раздевалке осталось. Такое только со мной и могло случиться, – вздыхает он горестно.

По дороге в Кауденбит рассказываю, что, судя по всему, турнира мне не видать как собственных ушей. Въезжаем на главную улицу города. Смотрю, парень заволновался.

– Э-э… Вот бы ты меня прямо к дому подвезла, а? А то некоторые могут неправильно понять…

Хохочу, не могу остановиться, а он сползает по креслу под сиденье и оттуда рассказывает, как подъехать к каким-то баракам возле железнодорожной станции.

– Ой,бля! – Внезапно он ныряет еще ниже, увидев людей, выходящих из занюханного паба на углу. – Сосед Уотсон!

Только когда этот самый Сосед проходит своей дорогой, подъезжаем к дому Джейсона.

– Дженни, а можно я тебя еще об одной услуге попрошу?

Пожалуйста, постучи и попроси моего старика принести мне куртку, кроссовки и спортивные штаны.

Если честно, то идти не хочется. Но у него такой умоляющий взгляд.

– Ладно, схожу…

Вылезаю из машины и подхожу к дому. Из-за дверей ревет и грохочет рэп, некоторое время я безуспешно молочу кулаком. Наконец, передо мной появляется изрядно помятое желтое лицо, похоже, сильно обожженное с одной стороны. Другая сторона лица здорово на кого-то смахивает, но не могу сказать, что на постаревшего Джейсона. Грохот из дома просто оглушает, и хозяин уходит убавить громкость. Он возвращается, и я пересказываю все, что слышала от Джейсона. Удивленно качая головой, старик приглашает меня в прихожую. Там царит запах пережаренной пищи, вся мебель – старье.

– Извините за шум. Сижу вот, «Фифти сентс» слушаю. – Потом, вспомнив о Джейсоне, поднимается наверх и возвращается с одеждой.

Несу все в машину и жду снаружи, пока Джейсон воюет с трико и кроссовками.

Он выбирается из машины и смотрит на меня.

– Спасибо тебе, Дженни. Я твой должник. – Улыбка от уха до уха враз меняет мальчишеское лицо: теперь на нем только глазищи, блестящие зубы и неуемная энергия. – Ты не девушка, а чудо. Сразу видно, не маменькина дочка.

Он идет домой к себе, а я – к себе. Блин, а напрасно я его за чмо держала, теперь он кажется мне намного интереснее. И вообще, такой милашка…

Дома я вся бурлю событиями прошедшего дня. Чтобы успокоиться, включаю запись любимого документального фильма, посвященного смерти Курта Кобейна. Я обожаю такое время: все уже легли, и дом мой; наконец-то можно спокойно посмотреть телик. Да, Кобейн был гением. Вот так вот запросто плюнуть на всеобщее поклонение, предпочесть смерть – славе. Ну разве не в этом нравственное совершенство, сила духа, к которой мы все стремимся? Перед глазами все плывет; в моих мечтах Курт Кобейн появляется в Кауденбите на огромном мотоцикле, забирает меня с собой, увозит из этого города, и вот мы уже катим по пыльным сельским дорогам южной Европы. А потом останавливаемся где-то в Италии, на вершине залитого солнцем холма, и занимаемся любовью…

Вдруг слышу – открылась дверь. Ну вот, только собралась спокойно помастурбировать! Кого там несет, ночь на дворе…

Заходит отец, с ним Амброз; собачьи морда перевязана бинтами. Отец обычно на меня набрасывается, когда засиживаюсь допоздна, а тут вдруг бочком так, бочком:

– Э-э… добрый вечер!

Подхожу к собачке. Из бинтов печально торчит один глаз.

– Господи, что стряслось? – всплескиваю руками, словно и не догадываюсь.

Отец косо смотрит на несчастного песика.

– Да вот, сегодня в Данфермлине средь бела дня на него налетела пара ротвейлеров. Бедняга едва без глаза не остался.

Ездили к ветеринару, зашивали морду.

– Как ты такое допустил?

– А что я мог сделать? – взрывается он и добавляет с подозрением: – А с чего это ты вдруг печешься о собаке?

– А с того самого, что ты используешь его как вещь, как и все остальное, что попадается тебе на пути! – кричу ему в лицо.

Бубнит что-то в ответ, мол, Инди разбудишь, и маму. А я нарочно хлопаю дверью – пусть теперь расхлебывает.

О, тут как тут! Мамочка появляется на лестнице в ночнушке и жалобно спрашивает:

– Что стряслось, Дженни? Что такое?

– Спроси это недоделанное чудовище, за которое у тебя хватило мозгов выйти замуж! – огрызаюсь я и скрываюсь в комнате.

– Не смей так говорить с отцом! Не смей так говорить в этом доме, нахальная девчонка! – визжит она в ответ; слышу – отец ее уже успокаивает. Не знаю, кто из них гаже. Вот ведь предки достались: мерзкая свинья и тупая курица.