Худеющий - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кинг cтр.№ 59

Джинелли набросил ремень на горло парня и затянул. Последовала короткая борьба. Молодой цыган бросил винтовку и вцепился в ремень, наушники вывалились из ушей, и Джинелли услышал Роллинг Стоунс, поющих «Под моим большим пальцем».

Парень начал хрипеть, сопротивление его ослабло и вскоре прекратилось… Джинелли давил еще секунд двадцать, потом отпустил («Я же его не собирался приканчивать», — пояснил он Билли) и оттащил в кусты. Парень был красив, хорошо физически развит, на вид — года двадцать два, в джинсах и сапогах «динго». По описаниям Билли, Джинелли решил, что это Сэмюэл Лемке, Билли с ним согласился. Джинелли нашел дерево приличных размеров и использовал липкую ленту, чтобы привязать цыгана к нему.

— Звучит глупо, что ты кого-то привязал скотчем к дереву. Но это — пока кто-нибудь с тобой такого не проделает. От него не освободишься. Скотч — очень прочный материал. Так и проторчишь привязанным, если никто не освободит. Его не разорвешь и не размотаешь сам.

Джинелли отрезал нижнюю часть рубашки Лемке, затолкал ему в рот и заклеил скотчем.

— Потом я перевернул кассету в плейере, включил и засунул ему наушники обратно в уши. Не хотел, чтобы он скучал, когда очухается.

После этого Джинелли пошел дальше вдоль дороги. Он был такого же роста, что и Лемке, а потому решил рискнуть и подойти к следующему часовому до того, как тот обнаружит неладное. Время было позднее, а итальянец за последние двое суток поспал урывками всего пару раз. Надо было поторапливаться, пока в сон не начало клонить.

— Когда не доспишь, можешь все дело испортить, — заметил он. — Одно дело в «Монополию» играть, а другое — иметь дело с людьми, которые убивают и пишут у тебя на лбу куриной кровью слова. Тут и самому можно ненароком концы отдать. Вот я такую промашку и сделал. Просто повезло, что мне с рук сошло. Бог иногда прощает.

Ошибка состояла в том, что Джинелли не увидел второго охранника, пока не прошел почти мимо него. Второй оказался в тени, а не на дороге, как Лемке. Причем укрылся не ради конспирации, а ради удобства.

— Этот второй не только слушал плейер-уокмен, — сказал Джинелли, — он просто крепко спал. Вшивые сторожа, но чего другого и ожидать от гражданских? К тому же они, видно, решили, что я серьезной угрозы для них не представляю. Когда веришь, что угроза серьезная, зевать не станешь, даже если давно не спал.

Джинелли подошел к спящему часовому, выбрал у него на голове подходящее место и треснул его как следует прикладом автомата. Удар был — как ладонью по столу. Парень, который сидел, прислонившись к дереву, завалился на бок. Джинелли наклонился и пощупал пульс. Цыган был жив.

Пять минут спустя итальянец поднялся на невысокий холм. Слева, на склоне, открылось большое поле. Метрах в двухстах Джинелли увидел круг автомашин. Костра в ту ночь не жгли. Кое-где в окнах фургонов светился слабый огонек — только и всего.

Джинелли предпочел ползти с холма по-пластунски, держа автомат впереди себя. Нашел груду камней, которые годились как укрытие и огневая позиция. Весь лагерь хорошо просматривался, и прицеливаться было удобно.

— Луна как раз начала появляться, но ждать ее я не собирался. К тому же я хорошо все видел, до них было метров семьдесят. Большой аккуратности мне не требовалось, да и «калашников» не для такой работы. Все равно что топором удалять аппендицит. Автоматом хорошо пугать, ну и я их напугал как надо. Спорить готов, они наделали лимонаду в постели. Но только не старик. Этот — тертый калач, Уильям.

Твердо уложив автомат, Джинелли набрал воздуху, прицелился по передним колесам фургона с единорогом. Слышны были цикады, бульканье какого-то ручейка поблизости, где-то за темным полем крикнул козодой. И прежде, чем он начал второй куплет своей ночной песни, Джинелли открыл огонь.

Грохот разорвал ночь. Пули тридцатого калибра помчались к цели, на конце дула затрепетало сияние. Колеса фургона с единорогом не просто лопнули, они взорвались. Джинелли прочесал дугой весь табор, целясь низко.

— Ни одного тела не задел, — сказал он. — Старался не попасть и в бензобаки машин, брал пониже. Видел когда-нибудь в натуре, как машина взрывается, если угодишь в бензобак? Это, я тебе скажу, такой фейерверк! Жуть. Я как-то наблюдал на шоссе в Нью-Джерси.

Взорвались и задние колеса фургона. Джинелли вставил в автомат запасной рожок. Между тем началась суматоха. Послышалась перекличка голосов — рассерженных, но больше перепуганных, завизжала женщина.

Люди выскакивали в нижнем белье из фургонов, беспорядочно метались, в страхе озираясь по сторонам. Впервые Джинелли увидел и Тадуза Лемке. Старик выглядел довольно комично в развевающейся ночной рубашке, из под ночного колпака в разные стороны торчали пряди волос. Он бросил взгляд на разорванные шины фургона и посмотрел прямо в ту сторону, где залег итальянец. «Вот в его разъяренном взгляде уже не было ничего комичного», — сказал Джинелли Халлеку.

— Я знал, что видеть он меня не мог. Луна еще не взошла. Морда и руки у меня были в саже. Но мне показалось, что он меня все равно увидел, Уильям, и у меня аж холодок по сердцу пробежал.

Старик обернулся к своим людям, которые начали пробираться к нему, крича и размахивая руками. Заорал им что-то и указал рукой на машины. Джинелли языка не понимал, но жест был вполне красноречивым: Прячьтесь, идиоты!

— Слишком поздно, Уильям, — сказал Джинелли.

Он выдал очередь поверх их голов. Теперь уж орали все — и мужчины, и женщины. Некоторые попадали на землю и поползли, другие бросились бежать в разные стороны, только не в его сторону, разумеется.

А Лемке стоял и покрикивал на них. Его ночной колпак свалился с головы. Кто полз, кто — бежал, и хотя Лемке правил ими железной рукой, а панике поддались все.

«Понтиак-универсал», из которого он брал пальто и туфли, стоял рядом с фургоном. Джинелли вставил третий рожок в автомат и снова открыл огонь.

— В этой машине в ту ночь вообще никого не было, и я ее разгромил. Буквально уничтожил.

— АК-47 — страшная штука, Уильям. Когда смотришь на нее в кино, думаешь, что она оставляет серию аккуратных дырок. На самом деле это не так. Автомат громит все и притом быстро. Стекла полетели вдребезги, капот раскрылся, и пули его начисто сорвали. Разнесло фары, взорвало шины, потом полетел радиатор, из него хлынула вода. Темно, но я услышал, как она полилась. Короче, когда я закончил, машина выглядела так, словно на хорошей скорости врезалась в стену. Но пока ошметки машины летали вокруг, дед даже не шелохнулся. Смотрел на вспышки моего автомата и, видно, собирался скомандовать атаку. Только я решил этого не дожидаться.