Цитадель - читать онлайн книгу. Автор: Арчибальд Кронин cтр.№ 109

Фредди прервал разговор и уставился через стол на Айвори.

- Конечно, могу.

- Мне кажется, - хладнокровно размышлял вслух Айвори, - что тут следует что-нибудь предпринять. Между нами говоря, Фредди, у меня до сих пор не было времени особенно заниматься вашим Мэнсоном, но то, что я услышал, уже переходит всякие границы. Я говорю из чисто этических соображений. Только на днях Гэдсби как раз говорил со мной об этом Стилмене. О нем начинают шуметь газеты. Какой-то невежественный болван с Фрит-стрит составил список бесспорных случаев исцеления Стилменом больных, от которых отказались врачи, - знаете, эти обычные басни. Гэдсби здорово взбешен. Кажется, Черстон одно время лечился у него, раньше чем обратился к этому шарлатану... Да... Что же будет, если и врачи-профессионалы начнут поддерживать этого мерзкого чужака? Чем больше я думаю об этом, тем меньше мне это нравится. И я намерен немедленно переговорить с Гэдсби. - Он подозвал лакея. - Узнайте, здесь ли сейчас доктор Морис Гэдсби. Если нет, скажите швейцару, чтобы он узнал по телефону, дома ли он.

Хемсону сразу стало не по себе. Он не был злопамятен и не питал никакой вражды к Мэнсону, которого всегда любил по-своему, поверхностно и эгоистично. Он пробормотал:

- Меня в это дело не впутывайте.

- Не будьте ослом, Фредди. Что же, вы допустите, чтобы этот субъект безнаказанно обливал нас грязью, а ему чтобы все сходило с рук?

Лакей воротился с известием, что доктор Гэдсби дома. Айвори поблагодарил его.

- Боюсь, что в бридж мне уже сегодня не удастся поиграть, друзья. Разве только, если Гэдсби окажется занят.

Но Гэдсби оказался свободен, и в этот вечер Айвори побывал у него. Они не были близкими друзьями, но достаточно хорошими знакомыми, так что хозяин поставил на стол свой почти самый лучший портвейн и коробку приличных сигар. Знал или нет доктор Гэдсби о репутации Айвори как врача - он во всякой случае был осведомлен о положении, которое Айвори занимал в обществе, а этого было достаточно, чтобы Морис Гэдсби, жаждавший успехов в свете, предупредительно отнесся к нему.

Когда Айвори упомянул о цели своего визита, Гэдсби не понадобилось притворяться: он действительно был живо заинтересован. Он нагнулся вперед, устремив маленькие глазки в лицо Айвори, и внимательно слушал то, что рассказывал гость.

- Ах, черт побери! - воскликнул он с несвойственной ему горячностью, когда тот кончил. - Я этого Мэнсона знаю. Он короткое время служил у нас в Комитете труда, и, уверяю вас, мы были очень рады, когда от него избавились. Это человек совершенно не нашего круга, манеры у него хуже, чем у любого рассыльного. И неужели вы серьезно говорите, что он увез из Виктории больную (это, верно, кто-нибудь из больных Сороугуда, - увидим, что скажет на это Сороугуд!) и передал ее Стилмену?

- Более того, - он сам помогал Стилмену при операции.

- Если это правда, - осторожно заметил Гэдсби, - то это уголовное дело.

- Видите ли, - Айвори сделал приличную случаю паузу. - Совершенно такова и моя точка зрения. Но я воздерживаюсь от каких-либо выступлений против него, так как я одно время был с этим господином знаком ближе, чем вы. Мне бы не хотелось подавать заявление от своего имени.

- Тогда я его подам, - сказал Гэдсби авторитетным тоном. - Если то, что вы мне сообщили, подтвердится, я самолично подам жалобу. Я бы считал, что изменяю долгу, если бы не сделал этого немедленно. Вопрос очень важный, Айвори. Этот Стилмен опасен не столько для публики, сколько для нашей профессии. Я уже, кажется, рассказывал вам недавно на обеде то, что мне о нем известно. Он - угроза нашему положению, нашей квалификации, нашим традициям. Он угрожает всему, за что мы стоим. Единственный исход для нас - изгнать его из нашей среды. Тогда он рано или поздно попадет в беду из-за отсутствия у него диплома. Слава Богу, решение этого вопроса еще в наших руках. Мы можем ему подписать смертный приговор. Но если этот субъект и ему "подобные сумеют обеспечить себе сотрудничество врачей-профессионалов, то мы погибли, так и знайте. К счастью, в этих случаях Медицинский совет до сих пор всегда обрушивался, как тонна кирпича, на голову виновных. Помните историю с Хексемом, который несколько лет тому назад помогал в качестве анестезиолога какому-то неучу? Его немедленно убрали. Чем больше я думаю об этом нахале Стилмене, тем больше укрепляюсь в своем решении примерно его проучить. Если разрешите вас оставить на минуту, я сейчас же переговорю по телефону с Сороугудом. А завтра придется опросить сестру милосердия.

Он позвонил доктору Сороугуду, а на другой день в присутствии последнего опросил миссис Шарп и заставил подписать ее показания. Они были настолько убедительны, что Гэдсби немедленно снесся со своими поверенными - фирмой Бун и Эвертон на Блумсберисквер. Разумеется, он терпеть не мог Стилмена. Но, кроме того, он уже с удовольствием предвидел блага, уготованные такому борцу за врачебную этику, каким он себя выкажет в этом случае.

Пока Эндрью искал забвения в Лантони, процесс против него неуклонно развертывался обычным порядком. Правда, Фредди, в ужасе прочитавший в газете заметку о смерти Кристин, позвонил к Айвори и сделал попытку прекратить дело. Но было уже слишком поздно. Заявление было подано.

Комиссия по уголовным делам рассмотрела это заявление, и Эндрью было послано письмо с предложением явиться на ноябрьское заседание совета и дать объяснения по поводу предъявленного ему обвинения. Это-то письмо Эндрью теперь и держал в руках, побелев от ужаса перед угрозой, скрытой в официальных выражениях письма:

"...что вы, Эндрью Мэнсон, добровольно и сознательно 15 августа сего года помогали некоему Ричарду Стилмену, не зарегистрированному в качестве лица медицинской профессии, заниматься врачебной практикой и что вы, таким образом, являетесь его сообщником в этом деле. И в силу этого вы обвиняетесь в поступках, позорящих вас как лицо данной профессии".

Дело должно быть разбираться 10 ноября, но Эндрью вернулся в Лондон на целую неделю раньше. Он был один, так как просил Гоупа и Денни всецело предоставить его самому себе. И поселился в "Музеум-отеле", вызывавшем в нем чувство горькой меланхолии.

Внешне спокойный, он был, однако, в ужасном состоянии. Он переходил от приступов беспросветного отчаяния к душевному смятению, причиной которого была не только неуверенность в будущем, но и воспоминания обо всех этапах его жизни. Полтора месяца тому назад этот новый удар застал бы его еще душевно парализованным смертью Кристин, безучастным, ко всему равнодушным. Теперь же, когда он выздоровел и жаждал снова приступить к работе, он почувствовал этот удар с жестокой силой. С тяжелым сердцем говорил он себе, что все его возродившиеся было надежды снова умерли, и что лучше было бы и ему самому умереть.

Эти и другие мучительные мысли постоянно теснились у пего в мозгу, временами приводя его в состояние какой-то дикой растерянности. Не верилось, что он, Эндрью Мэнсон, очутился в таком ужасном положении, лицом к лицу с тем, чего, как кошмара, боится каждый врач. За что его вызывают в совет? За что хотят исключить? Он не совершил ничего постыдного. Не виновен ни в каком преступлении. Все, что он сделал, он сделал затем, чтобы вылечить от чахотки Мэри Боленд.