Дэниел Мартин - читать онлайн книгу. Автор: Джон Фаулз cтр.№ 231

Джейн не поднимала головы.

— Это вовсе не потому, что в тебе что-то не так. Поверь мне.

— Я думаю, ты лжёшь. Может быть, из чувства порядочности. Но всё-таки лжёшь.

— С чего ты взял?

— Каро рассказала мне, как ты отозвалась обо мне — не так давно. Что я из тех, кто постоянно бежит от своего прошлого. От прочных привязанностей.

Она чуть слышно охнула.

— Не надо было ей говорить тебе об этом.

— Возможно. Но она сказала.

— Я хотела, чтобы ей было легче. Вовсе не собиралась в чём-то винить тебя.

— Не сомневаюсь. И диагноза не оспариваю.

— Но я вовсе не хотела сказать, что ты бежишь от неё.

Он поболтал пиво в стакане.

— Но ты опасаешься, что я мог бы вскоре снова бежать — от тебя?

— Мне очень жаль, что она тебе это сказала.

Дэн поднял на неё глаза. Лицо её замкнулось, в глазах — смущение, растерянность; она не знала, как объяснить ему, как сорваться с неудобного крючка, который он долго держал в запасе и наконец нашёл повод использовать.

— Но раз уж сказала?

— Больше всего я опасаюсь, что твой побег от меня был бы вполне оправдан.

— Это тяжёлый случай ложной скромности. Предвкушение беды прежде, чем она может произойти.

— Очень жаль. Но опасения эти вполне реальны.

— Мне хотелось бы, чтобы мы похоронили твоё представление, что я втайне собираюсь как-то повлиять на тебя, испортить. Я полностью принимаю тебя такой, какая ты есть. Такой, какой ты хочешь быть. — Он перевёл дух. — И не только потому, что я так хочу. Невозможно создать тебя по своему образу и подобию. Хоть тыщу лет старайся.

Она помотала головой, словно в отчаянии, что их желания идут вразрез одно другому.

— Если бы речь шла лишь о терпимости друг к другу…

— Это уже что-то.

— Я вполне с тобой согласна.

Снова оба замолчали, не зная, что сказать.

— Дело не просто в прошлом, Джейн. Мне пришлось узнавать тебя заново. Какой ты стала. Я чувствую, что ты мне очень близка. — Он помолчал, потом попытался вытянуть из неё ответ: — Разве ты не видишь этого? Не видишь этого родства душ?

— Вижу. Временами.

— В Египте я почувствовал, что впервые в жизни бегу не от чего-то, а к чему-то. Я не питаю иллюзий, Джейн. Я знаю, что нам с тобой придётся разбираться со множеством недопониманий и недоразумений. Если бы ты только поверила, что я, со своей стороны, готов к беспредельному терпению. Сочувствию. Любви. Да как хочешь это назови. Я хочу писать, но ведь писать я могу где угодно. Просто я хочу быть рядом с тобой. Вместе с тобой. Где бы ты ни была. Даже если там будет не лучше, чем здесь. Лучше так, чем никак. Чем вообще не пытаться. — Он замолчал, дав тишине продлиться. Но Джейн, казалось, была в плену тишины ещё более глубокой. Дэн снова заговорил, не так настойчиво. — На самом деле, я вижу всего два возможных объяснения. Первое — что прежнее физическое взаимопонимание между нами ничего больше для тебя не значит. В этом случае я, разумеется, умолкаю. С такими вещами не спорят.

— А второе?

— Второе означало бы, что ты точно так же в бегах, как, по твоим словам, и я. Бежишь в ином направлении, но никак не более честно.

— Куда же?

— К мысли, что можно исправить то, что плохо у тебя внутри, пожертвовав всем ради социального самосознания… помогая обездоленным. И так далее и тому подобное. В пользу моего решения говорит хотя бы то, что оно бьёт в самую точку, потому что я в своей жизни по-настоящему предал только две вещи, те, к которым у меня был хоть какой-то талант. Владение словом и истинную любовь к другому человеческому существу, для меня — единственному на свете. — И он добавил: — Вину за второе предательство мы несём оба. — Странным образом, тем более странным, что он уже знал, что собирается сказать, к нему вдруг пришло воспоминание об анданте, далёком, медленном, бесконечно прерывающемся анданте из вариаций Голдберга, его паузы, его тишина и то, что крылось за нею. — Ты убила что-то в нас троих, Джейн. Конечно, не подозревая, что делаешь, и, конечно, «убила» — недоброе слово. Но ты сделала так, что иной выбор, иное развитие событий стали невозможны. Мы до сих пор окружены тем, что ты сделала тогда с нами. Мы всё ещё где-то там.

Его последняя резкость явно поразила её, убила малейшую надежду на то, что можно удержать разговор в каких-то рамках. А Дэн продолжал:

— Не могу простить тебе ту аналогию с тюрьмой, о которой ты говорила. Я бы предпочёл, чтобы ты прямо сказала, что не доверяешь мне. Это было бы по крайней мере честно.

Она слегка откинулась назад и снова помотала головой:

— Мне вовсе не нужно искать кого-то, кому я не доверяю. Достаточно заглянуть внутрь себя.

— Мне кажется, вся разница между нами в том, что в тебе есть что-то, чего я не понимаю. И я просто счастлив, что это так. А я для тебя вроде зверюшки в клетке. Легко табличку навесить.

— Ты умеешь жить с собой в ладу, Дэн. Я — нет.

— За это мне полагается чёрный шар?

— Это несправедливо.

Он опустил глаза и иронически усмехнулся:

— Ну и пусть. Мне это по традиции прощают. — Но даже этот его призыв к меньшей серьёзности не был услышан. Дэн почувствовал, что она отдаляется, уходит, не только от него, но от настоящего времени, в те годы, когда они ещё не знали друг друга, во времена вечного непрощения, нежелания слушать. Он сказал мягко: — Может быть, вся разница между нами в том и состоит, что только один из нас любит любовь.

— В состоянии верить в любовь.

— Господи, речь ведь не о святом причастии. Веры не требуется. Как и отпущения грехов. — Джейн молчала. — Мы оба — существа несовершенные, Джейн. Эгоист и идеалистка. Не воплощение Платоновой мечты. Но это вовсе не означает, что мы не можем много дать друг другу. — Она не произносила ни слова. — Тогда ничего не остаётся, как вернуться к физической стороне дела.

Он понимал, что она охвачена паникой, несмотря на неподвижность позы, на застывшее лицо; мысленно петляет, запутывает след, пытается ускользнуть.

— Твои слова ставят меня в очень трудное положение.

— Тогда я попробую его облегчить. Я скорее предпочёл бы, чтобы всё объяснялось чисто физическими причинами, а не тем, что ты, как мне кажется, имеешь в виду.

Дэн чувствовал, что она взвешивает возможности, видит в его словах некий выход; это послужило ему доказательством, что дело в чём-то другом. Наконец она подняла голову, но смотрела на противоположную стену.

— В Асуане я часами лежала без сна. Если бы я ничего такого не чувствовала, я не говорила бы о тюрьме.

— Бог ты мой, да в чём же тогда дело?