Сюзанна уткнулась лицом в грудь Эдди.
– Верни стены, Блейн, – сказал Эдди. – Мы не хотим это
видеть.
Блейн не ответил. Стены, пол и потолок оставались
прозрачными. Облако начало расползаться клочковатыми лиловыми прядями. За ними
виднелся город: измельчавшие, теснее жмущиеся друг к другу дома, хаотический
лабиринт узких улочек. Кое-где выгорели дотла целые кварталы – выгорели давно,
ибо степь уже вновь заявляла на них свои права, хороня руины в траве, которая
однажды должна была поглотить весь Лад. "Как джунгли поглотили великие
цивилизации инков и майя, – подумал Эдди. – Колесо каповорачивается, и мир
сдвигается с места".
За трущобами – а Эдди не сомневался, что и до наступления
черных дней это были трущобы, – высилась сверкающая стена. К ней-то, сбавив
ход, и двигался Блейн. Стало видно вырубленное в белом камне глубокое ущелье.
Дорога проходила через него.
– ПРОШУ ПОСМОТРЕТЬ В ГОЛОВНУЮ ЧАСТЬ ВАГОНА, – любезно
предложил Блейн.
Они послушно повернули головы. Вновь появилась передняя
стена – обитый голубым круг, который, казалось, плыл в пустоте. Никаких следов
двери не было: если и существовал какой-то проход из вагона для знати в кабину
машиниста, Эдди его не видел. На глазах у путешественников прямоугольный
участок голубой стены потемнел, изменив цвет на фиолетовый, затем на черный. В
следующий миг в прямоугольнике возникла алая ломаная линия, а на ней, через
равные промежутки, – фиолетовые точки, и даже раньше, чем возле точек появились
названия, Эдди понял, что смотрит на схему маршрута, не слишком отличающуюся от
тех, какие висели на станциях и в поездах нью-йоркской подземки. Лад – пункт
отправления Блейна – обозначил мигающий зеленый огонек.
– ПЕРЕД ВАМИ МАРШРУТ НАШЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ. ЭТОТ КРОЛЬЧИШКИН
СЛЕД СЛЕГКА ПЕТЛЯЕТ, НО ВЫ ЗАМЕТИТЕ, ЧТО МЫ СТРОГО ПРИДЕРЖИВАЕМСЯ КУРСА НА
ЮГО-ВОСТОК, ВДОЛЬ ЛУЧА. ОБЩАЯ ПРОТЯЖЕННОСТЬ ПУТИ – ЧУТЬ БОЛЬШЕ ВОСЬМИ ТЫСЯЧ
КОЛЕС ИЛИ СЕМИ ТЫСЯЧ МИЛЬ, ЕСЛИ ВЫ ПРЕДПОЧИТАЕТЕ ЭТУ ЕДИНИЦУ ИЗМЕРЕНИЯ.
КОГДА-ТО ОН БЫЛ ЗНАЧИТЕЛЬНО КОРОЧЕ, НО ЭТО БЫЛО ДО МАССОВОГО ОПЛАВЛЕНИЯ
ТЕМПОРАЛЬНЫХ СИНАПСОВ.
– Что значит "темпоральные синапсы"? – спросила
Сюзанна.
Блейн нехорошо засмеялся… но не ответил на вопрос.
– ДВИГАЯСЬ С МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТЬЮ, МЫ ПРИБУДЕМ В КОНЕЧНЫЙ
ПУНКТ МОЕГО МАРШРУТА ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ ЧАСОВ СОРОК ПЯТЬ МИНУТ.
– Восемьсот с гаком миль в час над землей, – тихим от
благоговейного ужаса голосом сказала Сюзанна. – Господи Иисусе!
– РАЗУМЕЕТСЯ, Я ИСХОЖУ ИЗ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ, ЧТО ПУТИ НА
ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕГО МАРШРУТА НЕ ПОВРЕЖДЕНЫ. МИНУЛО ДЕВЯТЬ ЛЕТ И ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ С ТЕХ
ПОР, КАК Я В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ДАЛ СЕБЕ ТРУД ПРОЙТИ ЭТУ ТРАССУ, ПОЭТОМУ НИ ЗА ЧТО
РУЧАТЬСЯ Я НЕ МОГУ.
Стена на юго-восточной окраине города приближалась: высокая,
мощная, разрушенная по гребню временем – и выложенная скелетами, тысячами тысяч
мертвых луддитов. Туннель, к которому медленно подъезжал Блейн, уходил в глубь
стены минимум на двести футов; здесь эстакада, по которой была проложена
дорога, была темной, почти черной, словно кто-то пытался взорвать ее или сжечь.
– Что будет, если мы доедем до места, где рельса
действительнонет? – поинтересовался Эдди и понял, что, обращаясь к Блейну,
по-прежнему повышает голос, словно говорит с кем-то по телефону и плохо слышно.
– ПРИ СКОРОСТИ ВОСЕМЬСОТ МИЛЬ В ЧАС? – весело изумился
Блейн. – ПРОСТИ-ПРОЩАЙ, ПРОСТИ-ПРОЩАЙ, ДО ГРОБА ПОМНИТЬ ОБЕЩАЙ, А ВЫЙДЕТ СЛУЧАЙ
– НЕ ЗАБУДЬ, ЧЕРКНИ ПИСЬМИШКО КАК-НИБУДЬ.
– Да ладно! – сказал Эдди. – Не рассказывай мне, что такая
сложная машина, как ты, не может осмотреть собственные пути на предмет поломок!
– ЧТО Ж, Я МОГ БЫЭТО СДЕЛАТЬ, – не стал спорить Блейн, – НО
– ЭХ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! – КОГДА МЫ ТРОНУЛИСЬ, Я ВЫБИЛ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ СХЕМЫ.
– Зачем?
– А ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТАК ИНТЕРЕСНЕЕ? БОЛЬШЕ ОСТРЫХ
ОЩУЩЕНИЙ?
Эдди, Сюзанна и Джейк оторопело переглянулись. Роланд –
по-видимому, ничуть не удивленный, – спокойно сидел в кресле и, сложив руки на
коленях, смотрел на проплывавшие тридцатью футами ниже убогие лачуги и
развалины, которые наводняли эту часть города.
– КОГДА БУДЕМ ПОКИДАТЬ ГОРОД, СМОТРИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО И
ПРИМЕЧАЙТЕ, – велел Блейн. – ХОРОШЕНЬКО ПРИМЕЧАЙТЕ.
Невидимый вагон с путешественниками катил к туннелю в стене.
Когда, проехав туннель насквозь, они вынырнули с другой стороны, Эдди и Сюзанна
вскрикнули в один голос. Джейк едва глянул – и закрыл лицо руками. Чик зашелся
неистовым лаем.
Роланд, не отрываясь, смотрел вниз широко раскрытыми
глазами. Губы стрелка сжались в бескровную, похожую на шрам полоску. Во тьме
его неведения разгорался яркий белый свет понимания.
За Великой Стеной Лада начинались подлиннобесплодные земли.
Глава 7
К проему в стене монорельс спускался под уклон, и путников
отделяло тогда от земли не более тридцати футов. Тем сильнее оказалось
потрясение, ибо, вынырнув из туннеля за городской стеной, они заскользили на
ужасающей высоте – в восьмистах или даже тысяче футов над землей.
Роланд оглянулся на стремительно удаляющуюся стену. Когда
они приближались к ней, она казалась неимоверно высокой, но перспектива делала
ее поистине ничтожной – расщепленным каменным ногтем, цепляющимся за край
необъятного бесплодного поля. Мокрые от дождя гранитные утесы обрывались в
бездну, к бескрайнему на первый взгляд царству первозданного хаоса. Скалу под
стеной покрывали большие круглые отверстия, похожие на пустые глазницы. Оттуда
отвратительными мутными потоками лилась черная вода и выползали щупальца
лилового тумана. Все это, растекаясь по граниту чешуей зловонных вееров, с виду
столь же древних, как сам камень, устремлялось вниз. "Так вот куда
деваются городские отходы, – подумал стрелок. – Через край – и в выгребную
яму".
Но то была не яма, а низина. Словно земли за городской
чертой лежали на плоской крыше исполинского лифта, и однажды, в туманные
незапамятные времена, этот лифт пошел вниз, прихватив с собой изрядный кус
страны. Единственный Блейнов рельс, проложенный по центру эстакады, парившей
между этой падшей землей и набрякшими дождем тучами, казалось, плыл в пустоте.
– Почему мы не падаем, что нас держит? – воскликнула
Сюзанна.
– ЛУЧ, РАЗУМЕЕТСЯ, – ответил Блейн. – ВИДИТЕ ЛИ, ВСЕ НА
СВЕТЕ СЛУЖИТ ЛУЧУ. ПОСМОТРИТЕ ВНИЗ – Я УВЕЛИЧУ ИЗОБРАЖЕНИЕ НА ЭКРАНАХ НИЖНЕГО
СЕКТОРА В ЧЕТЫРЕ РАЗА.
Даже Роланд почувствовал, как закружилась голова и свело
судорогой желудок, когда земля вдруг рванулась вверх, им навстречу. Возникшая
картина своим безобразием превосходила все, что ему было известно о безобразии…
а известно ему об этом было, к сожалению, очень многое. Сожженный,
развороченный взрывами край, переживший страшные дни, – вне всякий сомнений,
эта часть мира приняла на себя первый удар губительного катаклизма и сгинула в
нем. Почва превратилась в покоробленное черное стекло, скрученное в узлы или
выпирающее уродливыми буграми, которые по-настоящему нельзя было назвать
холмами, и изрезанное глубокими трещинами и складками, которые по-настоящему
нельзя было назвать лощинами. Редкие деревья – низкорослые, чахлые, какие могут
привидеться в кошмаре, – грозили небу искалеченными ветвями; увеличение
создавало иллюзию, что эти ветви, будто руки безумца, пытаются схватить
путешественников. Кое-где из стеклянистой корки торчали пучки толстых
керамических труб. Одни казались мертвыми или погруженными в спячку, внутри
других поблескивал жутковатый и таинственный синевато-зеленый свет, точно во
чреве земли пылали исполинские печи и горны. Среди труб на кожистых крыльях
кружили смахивающие на птеродактилей безобразные твари, время от времени
угрожающе щелкая крючковатыми клювами. Целые полчища этих жутких
воздухоплавателей сидели на круглых верхушках дымоходов – по-видимому, они
грелись в теплом воздухе, поднимавшемся от подземных негасимых огней.