Гора Дракона - читать онлайн книгу. Автор: Линкольн Чайлд, Дуглас Престон cтр.№ 9

Левайн снова помолчал и окинул взглядом зал, словно рассчитывал увидеть поднятые руки. Их не было.

— Поскольку инцидент оставался тайной для научного сообщества, у вируса не было официального названия, и он получил имя «Штамм двести тридцать два». Нам известно, что человек, подвергшийся его воздействию, становится заразным через четыре дня. Уровень смертности равен почти ста процентам. К тому моменту, когда умер тот сотрудник, он заразил десятки, если не сотни людей. Мы можем назвать его нулевым вектором. Через семьдесят два часа после его смерти многие стали жаловаться на такие же симптомы, и их постигла та же страшная судьба. Единственное, что спасло нас от пандемии, — это место, где произошла вспышка эпидемии. В тысяча девятьсот восемьдесят пятом году въезд и выезд из закрытой зоны номер четырнадцать тщательно контролировался. Тем не менее произошла утечка информации, и началась паника. Люди, которые жили в том районе, стали собирать вещи, складывать их в машины, фургоны и даже телеги, запряженные лошадьми. Многие пытались бежать на велосипедах или пешком, бросив все, что у них было, в надежде спастись. Из бумаг, которые полковник привез с собой из России, мы видим, как отреагировала Советская армия. Специальные части в костюмах, защищающих от биологической опасности, выставили блокпосты на дорогах, чтобы никто не мог покинуть зараженную территорию. Это оказалось достаточно просто, поскольку зона номер четырнадцать уже была окружена ограждением и пропускными пунктами. Когда эпидемия охватила близлежащие деревни, на улицах, в полях и на площадях стали умирать целые семьи. С того момента, как человек начинал чувствовать первые признаки болезни и до смерти проходило три часа. Началась такая паника, что солдаты на пропускных пунктах получили приказ убивать каждого — вы понимаете меня, каждого, — кто оказывался в пределах видимости. Они расстреливали стариков, детей, беременных женщин. В поля и лес с воздуха сбросили множество противопехотных мин, уничтожающих живую силу. Завершили дело колючая проволока и танковые ловушки. Затем лаборатория подверглась ковровой бомбардировке. Разумеется, не для уничтожения вируса — бомбы на него не действовали. Это было сделано с целью скрыть все следы, чтобы Запад не узнал, что там произошло. В течение восьми недель все люди, находившиеся в зоне карантина, были мертвы. Деревни опустели, свиньи и собаки пожирали тела, по полям бродили недоеные коровы, а над покинутыми домами висел жуткий смрад.

Профессор сделал глоток воды и продолжил:

— Эта ужасающая история — биологический эквивалент ядерного удара. Но я боюсь, что ее последняя глава еще не написана. Города, подвергшиеся атомной бомбардировке, можно покинуть, но избежать наследия Ново-Дружины гораздо труднее. Вирусы легко приспосабливаются и не любят бездействовать. Несмотря на то что все люди, заразившиеся этой болезнью, мертвы, существует вероятность, что «Штамм двести тридцать два» продолжает существовать где-то на опустошенных территориях. Иногда вирусы находят вторичные убежища, где терпеливо ждут следующей возможности нанести удар. Может быть, «Штамм двести тридцать два» уничтожен. Но возможно, часть микроорганизмов сумела спастись. И завтра какой-нибудь злополучный кролик с грязными лапами найдет дыру в ограждении. Его пристрелит фермер и отнесет на рынок. Тогда мир, который мы знаем, перестанет существовать.

Профессор выдержал паузу.

— Это и есть результат генной инженерии! — неожиданно воскликнул он, обращаясь к залу.

Он снова замолчал, вслушиваясь в тишину, затем вытер платком лоб и сказал уже тише:

— Проектор нам больше не понадобится.

Экран погас, и в зале стало темно.

— Друзья мои, — продолжал Левайн, — распоряжаясь нашей планетой, мы достигли критической точки, но мы так слепы, что даже не видим этого. Мы ходим по земле пять тысяч веков и только за последние пятьдесят лет узнали достаточно, чтобы причинить себе настоящий вред. Сначала ядерное оружие, а теперь — что бесконечно опаснее — попытка переделывать природу.

Он покачал головой.

— Есть старинная поговорка: «Природа — это судья, который приговаривает к повешению». Ново-Дружина чуть не казнила человечество. Да и сейчас, когда я перед вами выступаю, компании по всему миру работают с различными штаммами, обменивают генетический материал между вирусами, бактериями, растениями и животными, причем делают это безответственно, не думая о последствиях. Разумеется, сегодняшние суперсовременные лаборатории в Европе и Америке не имеют ничего общего с той, что находилась в Сибири в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Должно ли это нас успокоить? Как раз наоборот. Ученые в Ново-Дружине проводили элементарные манипуляции с простым вирусом. Их деятельность случайно привела к катастрофическим последствиям. В настоящий момент — всего лишь в броске камня от этого зала — ставятся гораздо более сложные эксперименты с гораздо более экзотичными и опасными штаммами. Эдвин Килбурн, вирусолог, однажды допустил теоретическую вероятность существования болезнетворного организма, он назвал его «максимально опасный вирус». MOB, по его теории, будет наделен устойчивостью к окружающей среде, присущей полиомиелиту, антигенной мутабельностью гриппа, неограниченными возможностями заражения, которыми обладает бешенство, и латентностью герпеса. Эти мысли, когда-то казавшиеся смехотворными, выглядят сейчас совершенно серьезными. Такой организм, возможно, в эту минуту создается в какой-нибудь лаборатории на нашей планете. Он принесет гораздо более страшные беды, чем ядерная война. Почему? Атомная война обладает ограничениями. Но с распространением MOB каждый инфицированный человек становится новой ходячей бомбой. Сегодняшние возможности передачи заболевания благодаря путешествиям между разными странами настолько расширены, что нужно всего несколько переносчиков вируса, чтобы он охватил всю планету.

Левайн обошел кафедру и остановился лицом к аудитории.

— Режимы приходят и уходят. Политические границы меняются. Империи возникают и рушатся. Но их агенты смерти, однажды выпущенные на свободу, остаются навсегда. Я спрашиваю вас: должны ли мы позволить проводить неконтролируемые эксперименты в области генной инженерии в лабораториях по всему миру? Это и есть главный вопрос, который поднял «Штамм двести тридцать два».

Он кивнул, и в зале загорелся свет.

— В следующем выпуске «Генетической политики» будет напечатан подробный отчет о том, что произошло в Ново-Дружине, — сказал он и отвернулся, чтобы собрать бумаги.

Чары были разрушены. Студенты начали складывать вещи и, тихо переговариваясь, потянулись к выходу. Репортеры, сидевшие в конце, уже ушли, чтобы приняться за работу.

В верхнем ряду поднялся молодой человек и начал пробиваться сквозь толпу. Он медленно спускался по ступенькам, направляясь к кафедре.

Профессор поднял голову, затем внимательно посмотрел по сторонам.

— Мы вас предупреждали о том, что не следует приближаться ко мне на людях, — проговорил он.

Юноша подошел к профессору, взял его за локоть и взволнованно зашептал ему на ухо. Левайн перестал убирать бумаги в портфель.