Неземная - читать онлайн книгу. Автор: Синтия Хэнд cтр.№ 82

Я так близко к нему, что мы дышим одним воздухом. Такер.

Земля под нами дрожит, но мама держит меня крепко.

«Идеально. Теперь открой глаза, — говорит она. — Но не отпускай моей руки».

Мои глаза слезятся от яркого света. Мы снова на земле, стоим почти там же, где были раньше, и нас окружает ореол, словно небесное силовое поле. Я улыбаюсь. Такое чувство, что прошел уже не один час, хотя я знаю, что это длилось всего лишь несколько минут. Так приятно снова видеть цвета. Словно я только что проснулась от кошмара и все возвращается к тому, как должно быть.

— Вы не выиграли, и вы это знаете, — говорит холодный, знакомый голос.

Моя улыбка исчезает. Сэм все еще там, стоит спиной, вне досягаемости ореола, но глядит на нас с прохладой.

— Вы не сможете сдерживать это вечно, — говорит он.

— Мы можем удерживать его достаточно долго, — говорит мама.

Этот ответ заставляет его нервничать. Его глаза быстро сканируют небо.

— Я не должен касаться тебя. — Он протягивает нам руку, ладонью вверх.

«Будь готова к полету», — говорит мама у меня в голове.

Дым поднимается вверх от рук Черного Крыла, а затем они вспыхиваю небольшим пламенем. Он смотрит на маму.

Ее хватка усиливается, когда она поворачивает руку и перемещает огонь с его пальцев на лесную подстилку. Он быстро разгорается в сухих ветках, двигаясь от кустов до ствола ближайшего дерева. Сэм стоит в середине пожара полностью нетронутый, в то время как большие клубы дыма формируются вокруг него. Я знаю, нам так не повезет. Затем он делает шаг вперед из-за внезапно возникшей стены дыма и смотрит на мою мать.

— Я всегда думал, что ты самая красивая из всех Нефилимов, — говорит он.

— Это ирония, потому что я всегда думала, что ты самый уродливый из всех ангелов.

Это хорошая ирония. Думаю, Черное Крыло не имеет такого чувство юмора.

Никто из нас не ожидал, что поток пламени вырвется из его рук. Огневой удар был направлен в мамину в грудь, из-за чего мгновенно поджигает ей волосы. Ореол вокруг нас мигает. Второй ореол исчезает, и ангел подошел прямо к нам, обернув руку вокруг горла мамы. Он приподнимает ее в воздух, отчего ее ноги беспомощно болтаются. Ее крылья бьются. Я стараюсь вытащить свою руку из ее руки, чтобы бороться с ним, но она держится за меня очень крепко. Я кричу и бью в него свободной рукой, дергаю за руку, но все это бесполезно.

— Нет более счастливой мысли, — говорит он, смотря ей в глаза с печалью. Я же переполнена его горем. Ему жаль убивать ее. Я вижу ее его глазами, помню об ее коротких волосах, о том, как она курила сигарету и ухмылялась ему. Он хранил ее образ в своем уме в течение почти ста лет. Этот ангел искренне считает, что любит ее. Он любит ее, но, даже не смотря на это, собирается задушить ее.

Ее губы синеют. Я кричу все громче и громче.

«Тихо», — снова звучит ее голос в моей голове, удивительно сильный для кого-то, кто выглядит, словно она умирает прямо у меня на глазах. Крик замирает в горле. Мои уши оглушаются эхом. Мне больно глотать.

«Мама, я люблю тебя».

«Я хочу, чтобы ты сейчас думала о Такере».

«Мама, мне так жаль».

«Сейчас!» — настаивает она. Ее ноги становятся слабее, а крылья опускаются к спине.

«Закрой глаза и думай о Такере СЕЙЧАС!»

Я закрываю глаза и стараюсь сосредоточить свое внимание на Такере, но все, о чем я могу думать, так это о том, как рука матери обмякнет в моей, и никто не спасет нас.

«Думай о хороших воспоминаниях», — она шепчет мне на ум. — «Вспомни момент, когда ты его любила.»

И я просто так делаю.

— Что сказала рыба, когда попала в бетонную стену? — спрашивает он меня. Мы сидим на берегу ручья, и он привязывает муху на мою удочку, одетый в ковбойскую шляпу и красную, в стиле лесоруба, фланелевую рубашку. Так очаровательно.

— Что? — говорю я, желая смеяться, а ведь он даже не рассказал мне концовку.

Он усмехается. Невероятно, насколько он великолепный. И Такер мой. Он меня любит, и я его люблю. Прекрасно, не так ли это?

— Черт! — сказал он.

Я громко смеюсь, вспоминая это. Я позволяю себе наполниться радостью, которую чувствовала в тот момент. Также я чувствовала себя в тот день в сарае, целуя его, держа его близко к себе, будучи рядом с ним и каждым живым существом на Земле.

Вдруг я понимаю, чего хочет моя мама. Она нуждается во мне, чтобы закончить ореол. Я должна стереть все остальное, но оставить ту часть себя, которая связывает все вокруг со мной, ту часть, которая питается от моей любви. Вот он — ключ, понимаю я. Вот она, та недостающая часть ореола. Поэтому я засветилась в тот день с Такером в сарае. Это не что иное, как любовь. Любовь. Любовь.

«Да, — говорит мама в моей голове. — Да, это она».

Я открываю глаза, и моим глазам требуется всего минута, чтобы приспособиться к интенсивному свету, который выходит из меня, окружает от меня. Я загорелась, словно факел. Свет рябит и искрится от меня, словно бенгальский огонь на четвертое июля.

Черное Крыло вздрагивает. Я все еще держу его за руку, и там, где я прикасаюсь, у него начинает осыпаться кожа, словно исчезает та фальшивая часть его сущности, которую он надел на себя. Человеческий образ исчезает, высвобождая существо, скрывающееся под ним.

Тепло исходит от моих пальцев.

— Нет, — шепчет он в недоумении.

Ангел отпускает мою мать, и она падает лицом вниз на землю. Я высвобождаю вторую руку и хватаю ангела за ухо, чего он совсем не ожидает. Он тянется назад, но я легко удерживаю его. Вся его великая сила испарилась. Я хватаюсь за ухо сильнее, и он воет от боли. Туманный дым льется с него, будто с сухого льда. Ангел испаряется.

Его ухо остается в моей руке.

Я так потрясена, что почти потеряла свой ореол. Выбросив ухо, я замечаю, как оно рассыпается на мельчайшие частицы в момент удара о землю, после чего снова тянусь к ангелу, думая, что могла бы поймать на этот раз его за шею. Но он слишком далеко. Кожа на руке, где я его схватила, растворяется также, как и зола во время дождя. Нет, как пыль. Как пыль рассеивается на ветру.

— Отпусти, — говорит он.

— Иди к черту, отвечаю я, отталкивая его от нас. Ангел отступает назад.

Рябь в воздухе, сопровождаемая холодным порывом ветра, и он исчез.

Мама кашляет. Я падаю на колени и медленно переворачиваю ее. Она открывает глаза и смотрит на меня, открывает рот, но не может издать ни звука.

— О, мама, — вздыхаю я, разглядывая синяки на ее горле.

Ореол начинает исчезать.