Мулей - читать онлайн книгу. Автор: Эрленд Лу cтр.№ 7

Пока я была в отключке, журналисты оттянулись всласть. Это была первополосная новость во многих норвежских газетах, и за границей тоже откликнулись, насколько я понимаю. Я думала, что они деликатничают в случаях самоубийства, но оказалось, что попытка покончить с собой — это совсем другое дело, тем более такая до смешного пафосная. Если бы мой план удался, его бы годами обсуждали и мне бы, наверно, подражали, но раз моя затея провалилась, то теперь и сама попытка выглядит досадной оплошностью, чем-то неопасным и отчасти постыдным. В ней можно углядеть отчаянный крик о помощи, словно бы я искала, с кем поговорить, хотя в том-то и соль, что у меня вообще пропало желание разговаривать. Я уже наговорилась, и не надо мне ничьей помощи, я хотела исчезнуть — и все, но я не исчезла, а живу дальше и чувствую себя еще более озлобленной, черт бы подрал этих кретинов из альпинистского магазина, которые продали мне эту дурацкую эластичную веревку.

7 февраля

Вчера я выбросилась из окна больницы, но из-за тумана в голове не заметила, что по какой-то идиотской причине меня ночью перевезли с седьмого этажа на второй. Так что я мягко, как на шелковое одеяло, приземлилась в самый, видимо, большой в этом мире сугроб, и за мной тут же прибежали два легиона врачей и санитаров. Я должна была пообещать, что больше не буду, и я пообещала, а сама скрестила пальцы, потому что я им соврала. Разве мне можно верить?

8 февраля

Видимо, они не могут упечь меня в психушку без моего желания, хотя у них руки так и чешутся, но они вынуждены спросить моего согласия, потому что я выгляжу слишком нормальной, говорят они, я недостаточно сумасшедшая и к тому же дееспособная. Тоже мне открытие, ясно, что я нормальная, это мир свихнулся, ну какое ему, казалось бы, дело, что кто-то больше не желает жить, что в этом ненормального, скажите на милость? Поэтому, когда они спрашивают, не хочу ли я после выписки из больницы на несколько дней лечь понаблюдаться за умственным статусом, я, естественно, отвечаю нет. И они еще утром говорили, что теперь психогейр придет поговорить на эту тему, но я уверена, что этот зануда будет опять уговаривать меня завести собаку. Здесь все меняются в лице, когда начинают со мной разговаривать, до того им меня жалко. Для них я очаровательная девчушка, на которую обрушилось такое огромное горе, что оно кажется непреодолимым, но это не так, говорят они мне, немного потерпи, время лечит все. Слышать такое в больнице вдвойне абсурдно, медики лучше других знают, что время не в состоянии вылечить все раны, некоторые — да, лечит, согласна, но далеко не все, от некоторых ран, и внутренних и внешних, люди умирают, и в больнице раны смертельные встречаются гораздо чаще, чем в других местах.

В разгар этих препирательств мне предложили работу. Оказывается, существует журнал «Самоубийца», рассчитанный на тех, кто надумал покончить с собой. Никогда о таком не слышала, но он однако существует, и главный редактор только что умер (surprise!), и не возьмусь ли я возглавить журнал? Они там измучились, жуткая текучка кадров, состав редколлегии постоянно меняется. Ко мне они обратились, потому что я благодаря своей неудачной попытке обрела известность и они надеются, что если я буду их, то есть нашим, лицом, то мы громче о себе заявим. Многие из тех, кого обуревают мысли о самоубийстве, страдают заниженной самооценкой, нам, говорят они, нужен какой-то лидер, VIP, чтобы вокруг него сплотиться. Не упомню всего, что они говорили, но подумываю взяться за это дело, все-таки будет чем заняться, пока я анализирую и перевариваю события последнего времени.

Сначала пришел журналист и стал расспрашивать о том, что произошло и как я дошла до этого. Видимо, я показалась журналисту хваткой и сильной, он посоветовался с остальными, и они явились уже втроем или вчетвером и предложили мне стать редактором, потому что у меня отлично получится. Думаю, тут они правы. Гораздо проще подбодрить или дать совет другому, чем как следует разобраться с собственной жизнью. Мне кажется, я отлично справлюсь с этой работой.

Журналист спросил меня, какой совет я могу дать людям, решившим покинуть этот мир, и я ответила, что утром им надо встать пораньше, опрятно одеться и заняться необходимыми делами. Желание умереть не извиняет того, что человек бродит с полоумным видом, немытый-нечесаный и валяется в кровати до обеда. Все выслушав, они предложили мне написать на основе этого разговора передовицу, вроде как тест, чтобы удостовериться, что я гожусь для этой работы. Статья у меня уже готова, я продолжала в том же духе. Что думающие о самоубийстве должны вести себя прилично. Или уже сделай то, о чем ты думаешь, или возьми себя в руки и займись своей жизнью. Мне кажется, это большая ошибка — держать нас в шелковых перчаточках, баловать, чистить перышки и заговаривать зубы. Наоборот, друзья, родные и специалисты должны вести себя жестко, требовать, чтобы мы принимали душ, и на день рождения дарить нам будильники. Но много ли я могу, когда доходит до дела? Внезапно я почувствовала себя сильной. Но с туманом в голове. Возможно, они не спросясь пичкают меня лекарствами. Надо не забыть спросить.

11 февраля

Цирк целый день. Здесь сегодня побывали все. И смотрят они на меня как на милого крольчонка, который сломал лапку, какого-нибудь Нюссе или Людде.

Тронд и Биттен долго болтали обо всем на свете, однако же ни разу не помянули моего прощального письма, конечно давно ими найденного и прочитанного. Они принесли торт наполеон. Странная идея. Они, видно, по случаю субботы ходили за покупками, шли мимо «Пекаря Хансена», и Биттен, это наверняка ее инициатива, предложила купить мне кусочек, потому что все знают, каково больничное питание, и Тронд хоть и сомневался, но не протестовал, ведь Биттен отлично разбирается в тонкостях человеческого общения, и он это ценит. У нее особое чутье, но согласитесь, все-таки перебор — принести суицидальному подростку кусок наполеона. Именно Наполеона. Идеи его были по-своему неплохи, но потом он чокнулся на почве мании величия, и это стоило человечеству множества жизней, и, хотя в данный момент я своей не дорожу, у меня не вызывают симпатии люди, которые разбрасываются чужими жизнями. Как кто распорядится своей жизнью — это личное дело каждого, но мы не вправе пускать в расход чужую жизнь или судить о ней свысока. Мы проходили Наполеона в гимназии месяца полтора назад, и я совершенно не следила за уроком, но что-то видно в голове отложилось. Ну надо же.

Пока Тронд и Биттен, ведя беседу, искоса поглядывали на торт, гадая, когда я к нему приступлю, я украдкой смотрела на экран телевизора, висящий в ногах кровати. Там повторяли церемонию открытия туринской Олимпиады. Все эти церемонии очень похожи, но здесь были две-три стильные находки, а когда Бельмондо зажгла огонь, меня проняло до слез, хотя звук был отключен. Тронд с Биттен, разумеется, подумали, что я вдруг вспомнила маму с папой и Тома и что чуть было сама не умерла, я не стала их разубеждать, но решила их порадовать, откусила кусочек торта и сказала: «Ой какой вкусный».

Потом пришел Кшиштоф с цветами. Похоже, он потрясен до глубины души. Он приходил впервые. Скорей всего, в Польше самоубийства не практикуются, запоздало догадалась я. Там жизнь считается божьим даром. Они и абортов не делают. Я так и вижу эти толпы детей. Очень картинно — польские дети со значками «Солидарности» на лацканах. Я поблагодарила за цветы и сказала, что он может оставить себе «БМВ», хоть я не умерла, и он очень обрадовался.