Моя чужая жена - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Карпович cтр.№ 9

— А малец где?

— Да провалился куда-то. Ни псины, ни пащенка.

— Вот стервец! Сам небось своего кобеля схавал да и дал деру. Ищи его теперь…

Две неясные тени движутся по улице и растворяются в темноте. Дима обессиленно откидывается и закрывает глаза. Невыносимо, мучительно хочется спать. Но спать нельзя, нет, придут, найдут… Веки становятся тяжелыми, липкими, звенящая голова клонится к полу. Дима засыпает.

Но вот его снова будят приглушенные голоса. Дима слышит легкое шуршание — кто-то приставляет лестницу, чтобы взобраться на чердак. Напрягая остаток сил, обливаясь холодным потом, мальчик ползет к перекладине, за которой можно спрятаться и, оставаясь незамеченным, посмотреть, что делается внизу. Тим приникает к окну, пытается скулить. Дима, выпростав из-под себя правую руку, зажимает псу пасть:

— Тише, Тимыч, мы им так просто не дадимся.

Мальчик перевешивается через перекладину и тут же в ужасе отшатывается. Все его существо охватывает парализующий страх. Прямо на него смотрит человек — веснушчатый, курносый, заросший клочковатой рыжей бородой и наверняка ужасно голодный. И Дима выговаривает тонким, вмиг осипшим голосом:

— Только собаку мою не ешьте. Пожалуйста!

— Фью, — свистит парень. — А ну-ка, братушки, давайте-ка выбираться отсюда. — И, поймав дикий Димкин взгляд, смеется весело: — Свои мы, не боись, партизаны!

Дима, не в силах поверить в спасение, смотрит на парня. Голова его кружится, в ушах грохочет собственное сердце, перед глазами начинают мелькать черные мухи, и мальчик проваливается в тяжелый удушливый обморок.

В доме Диму угощают двумя сухарями. Мальчик, присев на пол, сует один сухарь Тиму, другой грызет сам, стараясь подольше подержать во рту, не проглатывать сразу крошки драгоценного хлеба. Партизаны, сидя кружком на полу, о чем-то шепчутся. Дима различает слова «офицера бы поймать». Неожиданно в памяти встает белозубо хохочущий немец на черном джипе. Дима откашливается и храбро произносит:

— Я знаю, как выманить офицера.

Слова его встречают смехом, начинают подтрунивать над ним.

— Ты, хлопец, — говорит бородатый Никита, его спаситель, — вроде и верно тогось.

— От голода и ты бы тогось, — одергивает его другой партизан.

— А вы послушайте сначала, — обижается Дима и полушепотом начинает выкладывать свой план. Лица бойцов постепенно становятся серьезными. Они внимательно слушают, и кое-кто даже кивает.

Дом, где находится немецкая комендатура, Дима знает хорошо. Он давно уже стоит перед воротами, поджидает белозубого офицера. Ему отчаянно страшно, видно, как время от времени судорожно подергиваются его плечи. Но Дима помнит завет Зины: «Ничего не бойся. Правда на нашей стороне». И он храбрится, сжимает кулаки, цедит сквозь зубы:

— Дождетесь, фрицы проклятые!

Наконец офицер выходит, прищурившись, смотрит на мальчика, узнает и расплывается в ухмылке:

— Продавать собак?

Дима горячо кивает и тащит офицера вниз по улице, к своему дому. Тот едва успевает за ним.

«Ничего, немчура, — думает Дима. — Ты только дойди… Мы еще посчитаем твою тушенку».

Неожиданно ему приходит в голову, что офицер может что-нибудь заподозрить, и мальчик начинает расписывать достоинства собаки:

— Хороший собак. Дер хунд! Злой! Пойдемте!

— Яволь, — лыбится офицер.

Затем, подозрительно вскинувшись, останавливается:

— Ты кормить собак? Он не голодать, не умирать?

Дима яростно качает головой, убеждает:

— Он еще сильный, вы не думайте! Его бы чуть откормить только. Он здоровый, оклемается.

Офицер в сомнении топчется на дороге, хочет уйти. Дима в отчаянии делает решительный шаг.

— Не хотите, не надо, — с деланым равнодушием бросает он. — У меня еще приятель ваш про собаку спрашивал…

Офицер хватает мальчика за рукав рубашки, резко дергает. Старая застиранная материя с треском рвется, оторванный рукав болтается на худой Диминой руке.

— Стой! — хищно оскалившись, командует немец. — Я покупать собак, я сказал. Веди!

Они подходят к дому, из-за дверей доносится слабый лай Тима. Офицер, довольно потирая руки, открывает дверь и входит в дом. В ту же секунду в темноте комнаты на него набрасываются партизаны. Один зажимает немцу рот, чтобы не кричал, другой валит его на пол, третий вяжет руки. Работают они быстро, слаженно. Видно, что это не первый «язык», которого им удалось взять. Дима стоит, прислонившись спиной к двери, переводит дыхание. Рядом с ним умными глазами наблюдает за происходящим Тим.

Связав офицера, Никита быстро командует:

— Уходим через задний двор и дальше, через болото.

Бесшумные, почти невидимые в темноте, бойцы выскальзывают из дома, двое волокут на себе связанного врага. Никита идет последним. Дима, не говоря ни слова, смотрит им вслед. Ну, ему теперь не жить, это ясно. Вся деревня видела его у комендатуры. Что ж, все равно умирать. Зато отдал свой долг стране, Родине. Он медленно опускается на пол.

— А ты шо ж встал як вкопанный? — удивляется Никита. — Давай, поспевай за братушками!

Дима вскакивает, недоверчиво смотрит на Никиту, расплывается в счастливой улыбке и, схватив Тима за ошейник, спешит вслед за партизанами.

Экран снова погас. Аля выпрямилась на стуле, закашлялась, попыталась разогнать рукой плавающий в воздухе сигаретный дым. Дмитрий Владимирович обернулся, смял в пепельнице папиросу, встал, шагнул к окну и открыл форточку. И сразу донеслись со второго этажа отчаянные крики Тони:

– Я видела, видела. Он в окно впрыгнул. Дмитрий, где ты?

А следом увещевания Глаши:

– Антониночка Петровна, родная вы моя, успокойтесь!

Дмитрий Владимирович, поморщившись, сел на место. Никита же, откровенно зевавший во время просмотра, вскочил с табуретки, свирепо покосился на отца и вылетел из просмотрового зала.

Иван Павлович, разомлевший от коньяка, осоловелым взглядом обвел комнату, пытаясь понять, откуда идет этот раздражающий звук. Геннадий Борисович услужливо наклонился к нему и что-то зашептал в ухо.

– Обстановочка у вас тут, Дмитрий Владимирович, прямо скажем, не рабочая, — прогудел Иван Павлович.

Редников коротко взглянул на него, и чиновник неожиданно осекся, отвернулся, словно одним лишь взглядом Дмитрий дал понять, что обсуждать свои семейные вопросы не позволит никому.

Экран засветился, поплыли кадры нового эпизода фильма.