Исцеляющая любовь [= Окончательный диагноз ] - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Сигал cтр.№ 267

Но он ошибся. И очень скоро понял, что его соотечественники по-прежнему обращают внимание не столько на белый халат, сколько на черную кожу.

Жизнь в Нью-Хейвене, поблизости от места его интернатуры (а если повезет, то и ординатуры) — престижного госпиталя Йель-Нью-Хейвен, раскрыла Беннету глаза на печальную действительность и привела в смятение его дух.

Клиника находилась не просто рядом с местным негритянским гетто, а в самом его центре. И хотя жил он в суперсовременном доме рядом со Старым студгородком, возле которого ставил и свой новенький, подаренный Хершелем «ягуар», он прямо-таки физически ощущал эмоции местных чернокожих.

Профессура и студенты университета, почти сплошь белые, представляли собой состоятельную привилегированную часть общества, были богачи, элита. Черные же были людьми второго сорта, обреченными на прозябание в бедности. Ответвление от федеральной трассы номер 95, построенное на деньги Йельского университета и соединявшее его с гетто, воспринималось как хитроумная уловка: скоростная трасса служила своего рода крепостным рвом, призванным отгородить плебс от пребывающих в своей мирной цитадели патрициев.

Нельзя сказать, чтобы в госпитале, где оказался Беннет, царила сегрегация. Чернокожих и белых сотрудников тут было практически поровну. Различие между ними состояло в том, что операции проводили белые хирурги, а люди, которые затем мыли операционные, были потомками рабов, освобожденных Линкольном.

Беннет старался не терять присутствия духа и чувства юмора, но тем не менее ощущал себя потерянным. Он оказался на ничьей территории, между двумя четко разделенными слоями общества. Ни в том ни в другом он не чувствовал себя своим. Хуже того, ни одна сторона на его персону и не претендовала.

Не проходило дня, чтобы ему так или иначе не напоминали о том, что он «другой».

Однажды, дежуря в отделении неотложной помощи, он принял черную семью, попавшую в автомобильную аварию. Жена пострадала меньше всех и отделалась шоком. Ей было достаточно сделать укол демерола. Чтобы не терять времени, Бен решил самостоятельно выписать препарат из больничного распределителя.

Фармацевт взглянул на бумажку и уставился на него.

— Доктор Ландсманн? — спросил он. — Новенький, наверное.

— Не понял? — вежливо переспросил Беннет.

— Юноша, вы должны знать наши правила. Нам не разрешают выдавать такие лекарства санитарам. Только врачам или медсестрам. Скажите ленивому доктору Ландсманну, пусть придет сам.

— Я и есть доктор Ландсманн, — ответил Беннет, стараясь не повышать голоса.

Он был слишком смущен, чтобы разозлиться, и слишком обижен, чтобы броситься в атаку.

Глаза их встретились.

— Ой, прошу прощения, доктор, — фармацевт заговорил почтительно. — Я не знал… Ведь большинство персонала у нас…

— Я вас понял, — тихим голосом перебил Беннет. — Пожалуйста, выдайте лекарство. У меня там больная в шоке.

— Конечно, конечно.

Фармацевт повернулся и молниеносно принес препарат.

В следующую субботу между итальянской и негритянской группировками произошла разборка, результатом которой стало около десяти раненых, в том числе молодой негр с пулевым ранением в грудь из самодельного пистолета.

Заниматься им поручили Беннету. Вдвоем с сестрой они проворно доставили раненого в первую свободную операционную на этаже. Сестра побежала готовить шприц, а Беннет нагнулся, чтобы поближе осмотреть рану. Но стоило ему распахнуть рубашку у парня на груди, как тот прохрипел:

— Эй, мужик, не тронь! Позови мне врача!

— Я и есть врач, — сказал Беннет как можно спокойнее.

— Не надо мне мозги пудрить, здесь черных врачей нет. Зови мне начальника!

Беннет хотел было возразить, но тут вошел Хеб Гласс, такой же, как он, интерн, и попросил совета относительно доставшегося ему больного со множественными ножевыми ранениями.

Беннет повернулся к коллеге, чтобы вполголоса обсудить его проблему, а раненый завопил:

— Вот! То, что нужно! Пусть он меня лечит! Эта дырка в груди меня убьет. Скажи доктору, мне нужна срочная помощь.

Беннет спокойно объяснил Хебу ситуацию.

— Да пошел он! — с негодованием прошипел тот, — Радоваться должен, что попал к врачу с твоими руками!

Но самолюбие Беннета было настолько уязвлено, что он уговорил Хеба поменяться пациентами.

И, ни слова не говоря, зашагал в другую операционную, чтобы начать зашивать больного, который либо будет менее разборчивым, либо (еще лучше) окажется без сознания.

— Боже мой, ну постарайся проявить благоразумие!

Генри Дуайер, доктор медицины, пытался урезонить Черил, которая кормила Роз-Мари, их четвертого ребенка. Был предрассветный час, и он только что вернулся с изнурительного тридцатишестичасового дежурства в родильном отделении госпиталя Бостон-Мемориал.

— Хэнк, пожалуйста, перестань орать — детей разбудишь!

— А мне-то что? Разве они дают мне поспать после каторжной работы во имя хлеба насущного для них же самих?!

— Хэнк, они всего лишь маленькие дети. Как, ты считаешь, я им должна объяснить, что такое интерн?

— Черил, это твоя проблема. Ты — мать. В нашей семье с отцом всегда обращались как с королем.

— Ой, простите, ваше величество. Правильно я поняла — ты от рождения умел ходить на горшок?

— Это тут ни при чем. Серьезный разговор, а ты все увиливаешь.

— Дорогой, никакого разговора не нужно. Католическая церковь однозначно запрещает противозачаточные средства. Или ты окончательно утратил веру?

— Послушай, не надо только меня ловить на эти поповские штучки. Я больше не чувствую за собой никакой вины. А кроме того, если ты решила тыкать мне в нос Библию, то не забудь апостола Павла, Первое послание к коринфянам: «Лучше вступить в брак, нежели разжигаться».

— Я не пойму: что ты хочешь доказать?

Она так экспрессивно взмахнула рукой, что ее сосок выскочил изо рта маленькой Роз-Мари.

Хэнк почти исчерпал аргументы. Ну как такая сексуальная (или в недавнем прошлом сексуальная) женщина, как Черил, не поймет, что мужчине в расцвете сил необходим регулярный секс, даже если некоторые ханжеские девушки католической веры и считают его грязным делом?

Он присел рядом с ней на корточки, чувствуя, как ноют мышцы от беготни по больничным лестницам.

— Дорогая, я «разжигаюсь». Я отдаю этой проклятой клинике душу и тело, но один маленький кусочек берегу специально для тебя. Я ясно выражаюсь?

Маленькая Роз-Мари захныкала. Хэнк нахмурился, приняв это на свой счет. Черил притянула детскую головку обратно к груди.