Дикое сердце [= Огненный омут ] - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 79

Он сел в кресло. Свесил обожженную правую руку. Левая привычным жестом легла на рукоять Глитнира. Он заговорил. Ярлы слушали. План был дерзок, но обнадеживал. И они верили ему.

— А моя жена… — закончил Ролло. — Пусть это будет моя забота. И только мне решать, как с нею поступить.

Одно из крыльев богадельни аббатства Святой Марии заходило в сады монастыря. Здесь еще с начала эпидемии оспы в Шартре были изолированы с грудными детьми наиболее знатные горожанки. Изолированы даже без прислуги, ибо она могла принести инфекцию, И знатным дамам приходилось все делать самим — и стряпать, и стирать, и ходить за детьми. Малышей было больше, чем женщин, они хныкали в люльках, те, что постарше, расползались по полам, как жучки. Женщины сбивались с ног, следя за ними. У некоторых от волнения и усталости закончилось молоко. Пришлось попросить монахов выделить им двух-трех ослиц. Ослиное молоко жирное, питательное — дети охотно ели его. Засыпали.

Порой к изолированным женщинам приходила огромная Дуода. Одним махом подвешивала на крюк полный котел воды. Женщины обступали ее, расспрашивали о новостях. Однажды Дуода пришла не одна, а с рыжей гостьей Гвальтельма. Женщины узнали, что ее зовут Эмма и она родня Робертинов. Она нравилась им. Приветливая, живая. И с детьми умела обращаться.

Но было в ней и нечто безмерно возбуждающее их любопытство. Ее всегда охраняли два-три вооруженных вавассора. От кого? Горожанки стали замечать, с каким напряжением вслушивалась Эмма в шум осады, и, когда они крестились и плакали от страха; она улыбалась. А потом они выведали, что она долго прожила в Нормандии — земле, где владычествует этот безбожник Ролло.

Лишенные всякой связи с внешним миром, они наперебой расспрашивали ее. Она отвечала немногословно, но ни разу не сказала о норманнах ничего плохого. И женщины терялись в догадках. Собирались в кружок, болтали. Но когда появлялась Эмма, были с ней приветливыми. Была в ней какая-то располагающая сила. Даже дети тянулись к ней. К своему удивлению, они узнали, что и у нее есть ребенок, но далеко, и она очень тоскует по нему. Больше им ничего не удалось выведать. Следили, как она пеленает малышей, поет колыбельные тем, что постарше. А когда берет на руки кого-нибудь из них, то порой не может удержаться от слез.

Когда начался последний штурм, она не пришла. Одна из болтушек возбужденно поведала, что видела, как Эмму увели под конвоем. Сам Далмации приходил к ней. И женщины терялись в догадках. Одна даже осмелилась предположить, что Эмма и есть та графиня из Байе, что жила в греховной связи с язычником Роллоном. На нее замахали руками. Как же, станет родственница самого герцога жить с богомерзким норманном. Отчего же богомерзкий? Говорят, этот Ролло весьма пригож и лицом и статью.

Их разговор был прерван шумом осады. Теперь было не до разговоров. Женщины были перепуганы, дети плакали. Шум стоял неимоверный. А потом началась гроза. Повеяло долгожданной прохладой, пошел дождь. Дети стали засыпать, а женщины то молились, то гадали, отчего вдруг стало так тихо. Неожиданно одна из них встрепенулась.

— Глядите — Эмма!

За полукруглой аркой двери сквозь пелену дождя они увидели ее, медленно бредущую через колышимый ветром сад. Она брела, словно не замечая непогоды, на отклики женщин никак не реагировала. А когда пошел град, одна из горожанок не выдержала, накинула на голову покрывало и побежала за Эммой. Почти силой втащила ее под кров.

— Ну что же ты, милая! Гляди, на тебе ни единой сухой нитки нет!

Карие ланьи глаза молодой женщины словно запали. На мокром лице не было ни кровинки. Женщины захлопотали вокруг нее, посадили к огню. Расспрашивали. Что она видела? Как норманны? Много их убили? А франки?

Эмма поглядела на них странным взглядом.

— Я вас ненавижу! Всех. Всех франков.

Они отшатнулись. Переглянулись недоуменно. Даже стали креститься. Она была как заколдованная. Словно и не их приветливая Эмма. И все повторяла:

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — Потом без сил сползла со скамьи. Затихла.

Перепуганные женщины послали за Дуодой. Не сразу и нашли ее. Дуода находилась в лекарне с сыном. Но, узнав, что случилось, тут же прибежала. Взяла Эмму на руки, как ребенка, отнесла во флигель. Долго возилась с ней, пока не привела в чувство. Но и тогда Эмма была как неживая. На все попытки Дуоды разговорить ее, заставить поесть или выпить хоть глоточек молока никак не реагировала.

Дуода совсем забеспокоилась и, когда закончился ливень, побежала искать Гвальтельма. Но епископу было не до нее. В городе был праздник. Горожане сегодня воочию видели, как их святыня сотворила чудо. Норманны прекратили наступление, они отошли, не осмелились посягнуть на покрывало Пречистой Девы Марии. Люди ликовали. Из уст в уста передавалась еще одна новость. За день в городе не умерло ни одного больного. Воистину, небеса вернули им свою благосклонность! И франки поздравляли друг друга, обнимались, шли в церковь. Собор города был полон до отказа. Епископ справлял торжественное богослужение. В перерыве между службами выслушал взволнованную Дуоду. Лишь отмахнулся. Какое ему теперь дело до рыжей! Ничего, отоспится, и все пройдет. Пусть лучше скажет, как обстоит дело с их сыном. Ему легче! И то слава богу! Пусть Дуода лучше беспокоится о нем, нежели об Эмме.

Его настроение передалось и Дуоде. Она повеселела. Хотела было вернуться к Эмме, но передумала, свернула в сторону лекарни, пошла к Дюранду. Сын-то для нее куда важнее этой рыжей. Та сама отойдет.

Эмма же долго лежала, глядя в сводчатый потолок. Лишь когда отзвонили к вечерней службе, встала. Есть не хотелось. Она медленно оделась. Волосы завязала по-нормандски — высоким узлом на затылке, спустив пышный хвост на спину. Зажгла свечу. Сидела у открытого окошка, вглядываясь в мрак ночи.

После грозы стало прохладно. Веяло ароматом мокрой древесной коры, сырой землей. Дуоды все не было, но Эмма и не хотела никого видеть. Застывшим взором вглядывалась во мрак. Ролло… Сегодня она видела его, видела, как он остановил атаку, как сам кидался на своих людей. И все ради нее. Она помнила, как его опутали сетью, стащили с коня. Что с ним? Что они хотят от него? Ей хотелось верить, что ее викинг сумеет постоять за себя. Что перед ним все его люди? Да и франки тоже. Они вон ликуют, славят свою святыню, спасшую город.

Но Эмма больше не верила и в чудо покрова Богоматери. Это не она спасла Шартр от нашествия, а любовь варвара к своей Птичке. Эмма ощущала гордость за их любовь. Но и боль, стыд, отчаяние. Она тихо стонала сквозь сцепленные зубы. Ролло на все пошел ради нее. Она же… Она предала его.

Теперь она с ясностью вспомнила все, что привело к разрыву между ними. Где она оступилась? Она допускала одну ошибку за другой. Она не повиновалась Ролло, несмотря на его запрет ехать в Эвре, ушла в лес. Потом позволила уговорить себя Роберту. Что она могла сделать? Она даже не попыталась бежать. Как? Не важно как. Она ведь и не пробовала. Она все еще была обижена на Ролло, уязвлена ревностью. И ее больше волновало, придет ли он за ней, докажет ли, что она все еще дорога ему. Да, ей хотелось доказать ему, что она сильнее его, что не потерпит измены. Ей хотелось подчинить его, заставить креститься. Теперь ей ничего этого не нужно. Только бы вновь быть с ним, прильнуть к его груди, ощутить то счастье, какое он ей давал. О, какое это было счастье!.. Ролло — она готова была на коленях вымолить его прощение. Ибо она знала, что он любит ее. Ради ее спасения он переступил сегодня через последнюю черту, через самое важное, что было ему дорого в этой жизни, — через авторитет своей власти. Да, она теперь убедилась в том, в чем сомневалась, и теперь ей хотелось лишь одного. Умолять его, просить, рыдать — только бы он простил ее, только бы сегодняшним своим поступком он не повредил себе, только бы опять они были вместе.