Дикое сердце [= Огненный омут ] - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 46

— Нет, она не могла оставить меня! — глухо прорычал он. — Не верю, что ради этого анжуйца-выродка она забыла все, что было между нами, забыла собственного сына.

Но память как резала. Он словно слышал ее голос: «Клянусь, что уйду, если ты мне изменишь!»

Ролло становилось трудно дышать. Да как она смела! Как смела покинуть Руан, как смела бежать!..

На него вдруг словно нашло затмение. А когда он пришел в себя, то оказалось, что лежит на настиле в шатре, а Лодин и Беренгар, навалившись сверху, прижимают его к земле. Все вокруг было перевернуто: лежанки, стульчики разбросаны, ковры сорваны, сундучок Эммы изрублен. Даже железный светильник согнут пополам, а платья и плащи Эммы искромсаны в клочья.

— Тебе давно следовало бы найти другую женщину, Рольв — сказал Волчий Оскал, когда Ролло успокоился. Он старался говорить дружелюбно, но — помимо воли в его голосе сквозило злорадство. — Не такую, как эта вертихвостка.

— Закрой рот, — устало прервал его Ролло, — ибо, клянусь священными браслетами Одина, еще слово — и я разрежу твою пасть от уха до уха.

У него все болело внутри, а сердце казалось сплошной кровоточащей раной. И все же он надеялся, он страстно желал доказать невиновность Эммы. Даг она могла изменить ему, бросить его… но не сына.

— Беренгар, — позвал он стража. — Я хочу еще раз услышать, что произошло в тот вечер.

Он хмурился. Все, что говорил Беренгар, шло вопреки его желанию доказать невиновность Эммы. Ее странное стремление уйти ночью в лес. Да еще с сыном. А до этого общалась ли Эмма с франками? Да. Она им пела… Пела. А он-то думал, что она горюет и льет слезы, дожидаясь его возвращения. Ей бы лишь петь и порхать. А не шепталась ли она с кем из франкских священников? Нет. Хотя… Уже после ухода нейстрийцев она долго разговаривала с монахом из Эрве Таурином. Нет, не то. Хотя где этот монах?

Старичка привели. Он, как ни в чем не бывало, собирал травы у реки. Казалось, напряженная атмосфера не коснулась его. Ролло он разглядывал почти с детским любопытством. Без страха.

— Да, я говорил с ней. Она сидела как раз на том камне, что и ты, правитель. Я рассказывал ей о чудесах святого Адриана. Она почти не слушала, но я мог понять ее. Вокруг ее чела витал мрак. Ей угрожала опасность.

— Опасность? — заволновался Ролло. В этом босоногом монахе было что-то, что отличало его от остальных. Такой светлый взгляд бывает у блаженных или провидцев… Или святых, как утверждают христиане.

— Поначалу я посчитал, что это исходит от тебя, язычник, — спокойно продолжил Таурин. — Люди говорят о тебе много хорошего и много плохого. Но что ты волк кровожадный, известно всем. А та женщина… У нее на виске был кровоподтек. Кто же поднимет руку на красоту, как не злодей?

Он повернулся и спокойно продолжал свое занятие среди заросших травами развалин. Ролло смотрел прямо перед собой. Хотел ли он зла своей Птичке? Он был зол на нее за ее самоуправство в Гурне, за ее неповиновение в Руане. Но желать ей зла?.. Нет, несмотря на всю его ярость, на ревность и подозрения, он бы не сделал ей ничего дурного. Ведь он все еще любил ее. У него вдруг гулко забилось сердце. Да, он любил ее. Ее смех и капризы, ее нежное тело, ее волосы, ее голос, ее ворчание и умение радоваться всякой чепухе. И он все еще не хочет верить, что она предала его.

Он вновь стал допрашивать Беренгара. Что может иметь значение, кроме той ночи? И вновь в нем закипела ярость.

— Она была так настойчива в своем желании уйти в лес, — спокойно держал ответ перед Ролло Беренгар. — Было в ней, правда, нечто странное. Тогда я думал, что лунный свет помутил ее разум…

— Короче!

Беренгар пятерней сгреб волосы с глаз. Вздохнул. Рассказал опять, как Франкон воспротивился отдать ей Гийома. И тогда она просто кинулась в чащу.

— А ты? Где был ты, ее охранник, в это время?

— Я пошел сменить часовых, а когда…

— Да заберет тебя Хель! — воскликнул Ролло. — Зачем тебе было менять часовых, кого стеречь, если не мою жену?

Беренгар вдруг не нашелся, что ответить. Возможно, просто сработала укоренившаяся привычка все доводить до конца. И ведь с Эммой был Оттар, ей ничего не могло угрожать, когда рядом такой герой. Однако Оттар был убит таким образом…

Ролло вдруг резко сгреб его за скрещенные на куртке ремни.

— Получается, Оттар более верен мне, чем ты, раб?

Слово «раб» хлестнуло викинга, как кнутом. Он вырвался.

— Даже конунгу не позволено так оскорблять свободнорожденного и…

— Умолкни! — Лицо Ролло нервно дергалось, но говорил он почти тихо. — Когда-то ты едва не упустил ее, но я простил тебя. Более того — возвеличил, ибо считал преданным другом. Ты же повел себя, как трусливый раб, и по твоей вине мою жену похитили. Поэтому ты сам должен умолять меня Сделать тебе «кровавого орла», не то я надену на тебя ошейник и заставлю до конца дней вычищать сточные канавы в Руане.

Однако за Беренгара вступились и Лодин и Бьерн. По закону никто не смеет неволить свободного викинга, если его вина не доказана свидетелями или судебным поединком.

— Что ж, — мрачно кивнул Ролло. — Обвинителем здесь являюсь я, и ясный Глитнир докажет мою правоту.

Пожалуй, для Беренгара это был наилучший выход. Умереть с мечом в руке и попасть на пиры Валгаллы, миновав христианский рай. И никто не сомневался, что ему не выстоять против Глитнира в левой руке первого мастера на мечах Нормандии. Поэтому, когда он обезоружил конунга, даже самые преданные люди Ролло стали говорить, что боги на стороне Беренгара.

Они разошлись. Беренгар как ни в чем не бывало пошел отдавать распоряжения, чтобы монахи приготовили викингам пищу, а воины подготовили корабли к отплытию, ибо было ясно, что им нет смысла больше здесь оставаться. Проследил, как запрягают мулов в дормезы. Усадил в один епископа, в следующем расположились женщины с детьми. Сезинанда взволнованно цеплялась за него.

— Едем с нами. Тебе незачем вторично искушать судьбу, оставаясь подле Ролло. Он все равно считает тебя виновным.

Беренгар лишь поцеловал ее в щеку. Взлохматил волосы старшего сына. Двое малышей уже спали на днище дормеза. Глядя на посапывающего Гийома, Беренгар нахмурился. Нет, ему еще есть о чем говорить с конунгом.

Ролло, прикрыв глаза, сидел на выступе выщербленной стены, слушал пение Раульфа, перебиравшего струны лиры. Рядом стоял Лодин. Просто стоял, ибо к пению и мелодии он был равнодушен, но именно он привел к Ролло пажа, зная, как все это бренчание успокаивающе действует на его друга-левшу.

Мальчик пел с серьезным, сосредоточенным лицом:

Почуял граф — приходит смерть ему.

Холодный пот струился по челу.

Идет он под тенистую сосну,