Без Надежды - читать онлайн книгу. Автор: Борис Седов cтр.№ 8

Поздно!

Кобра отпустила прокушенную ногу, отогнулась назад и тут же снова бросилась в атаку. Вцепилась в другую ногу. Ольга метнулась в сторону, упала, перекатилась по полу, судорожно задрыгала ногами так, словно крутила педали какого-то адского велосипеда, еще надеясь умчаться на нем от смерти… Еще на что-то надеясь… И замерла обреченно в тот самый момент, когда осознала, что уже невозможно что-либо сделать. Бесполезно дергаться, бесполезно пытаться уйти от неизбежного. Она уже пропитана ядом. Яд вместе с кровью струится по венам и капиллярам. Яд все выше и выше поднимается к голове, и в тот момент, когда он проникнет в мозг, все тело будет парализовано. И наступит Смерть!

«Или не наступит? – Ольга приподнялась на локте и обвела комнату затравленным взглядом. Змея, завершив свое мрачное дело, спокойненько убралась „домой“ – за коробку – дожидаться, когда ее жертва умрет. И она останется здесь совершенно одна – полноправной хозяйкой в этой каморке. – Нет, все-таки должно парализовать. Где-то слышала, где-то читала, что яд кобры действует именно так. Но сколько должно пройти времени, прежде чем все начнется? Не знаю. Пока не знаю. Но ничего, скоро узнаю. Вот только, зачем?»

Оцепенение, наконец, отпустило ее. Ольга вновь обрела власть над своим – уже отравленным, уже умирающим – телом. Она смогла сесть, опершись о стену спиной, и, выпрямив ноги, увидела две симметричные раны от укусов змеи. Обе располагаются чуть ниже колен.

«Если бы здесь со мной был кто-то еще, кроме кобры, я попросила бы попытаться отсосать из ран яд. Вряд ли бы это помогло. Но все же… – Ольга как зачарованная смотрела на свои окровавленные ноги. По которым стремительно поднималась вверх смерть. К голове. К мозгу. – Самой нечего и пытаться дотянуться губами до места укуса. Для этого надо иметь растяжку, как у Алины Кабаевой. Я не Алина. Я покойница. Если мне немедленно не введут противоядие. Но на это можно и не рассчитывать. Я приговорена. И приговор уже приведен в исполнение».

– Будьте вы все прокляты! – четко произнесла Ольга, переведя взгляд на видеокамеру. – Слышишь, Разин, меня? Слышишь?!! Если в этой камере нет микрофонов, тогда читай по губам. Будь… ты… про… клят… скотина! Я… те… бя… не… на… ви… жу!!! Так, как можно ненавидеть только того, кого когда-то любил. Желаю тебе поскорее присоединиться ко мне. На том свете сочтемся!

Ольга почувствовала, что, произнося в видеокамеру свою предсмертную речь, сильно устала. Наверное, от напряжения, с которым она вглядывалась в блестящий глазок объектива, в глазах появилась резь, словно при конъюнктивите. А на лбу выступил пот. Ручейками стекал по лицу, неприятно щекотал кожу. Ольга подняла руку, попробовала стереть ладошкой испарину. Это движение далось ей с огромным трудом. Рука казалась словно набитой песком. Бесчувственной. Неуправляемой. Уже почти мертвой.

«И я вся, как эта рука, уже почти мертвая, – безучастно подумала Ольга и закрыла глаза. Все равно она ничего не видела, кроме непроницаемого розового тумана, который вдруг заполнил комнату. – Нет, ему неоткуда взяться, этому туману. Он мне мерещится. Я вижу то, чего нет. Я слышу… я ничего не слышу. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Так же, как перед тем, когда на меня набросилась кобра. Только тогда я утратила власть над своим телом от ужаса. Теперь я утратила ее навсегда. Странно… даже странно, как стремительно все происходит. Как быстро начал действовать яд. Или это потому, что его у меня в крови слишком много? Гадина израсходовала на меня все свои запасы? Что ж, оно, пожалуй, и к лучшему. Чем скорее прикончит меня яд, тем легче».

Это была последняя более или менее здравая мысль, промелькнувшая у нее в мозгу. Потом все смешалось. Остались лишь ослепительные красные вспышки, с периодичностью сумасшедшего метронома бившие по плотно закрытым глазам. Все ярче и ярче… Словно аварийная сигнализация… Ярче и ярче… Все – дальше уже не проехать. Больше уже не пожить. Дорога – такая короткая, такая ухабистая несуразица-жизнь! – закончилась.

Когда у нее остановилось сердце, Ольга так и осталась сидеть на полу, покрытом серым линолеумом. Опершись спиной об оклеенную виниловыми обоями стену. Вытянув измазанные кровью ниже колен, так и не загоревшие этим летом ноги. Склонив на грудь черноволосую голову.

Нет, это когда-то – черноволосую. Теперь – совершенно седую.

Уже полтора месяца я, долечивая свои ущербные ноги, влачил скромное существование на тихой даче в пяти километрах от Вырицы соответственно, в шестидесяти километрах от Питера на берегу реки Оредеж. С новыми, довольно надежными документами на имя Павловского Дениса Валериевича – даже имя осталось прежним. С новой машиной. С новой легендой о том, кто я такой, для бдительных мусоров и любопытных соседей. И со старым лицом Дениса Сельцова. Которое в любой момент могло появиться – если уже не появилось – в ментовских ориентировках на розыск преступников. Ведь сохранились же где-нибудь документы этого, будь он неладен, Сельцова, ведь должны же остаться его фотографии в паспортном столе города Новосибирска.

Стоит мусорам лишь захотеть, и они без особых проблем выяснят, кто на самом деле несколько месяцев скрывался под личиной Дениса Сельцова, за кем охотился покойный кум в Питере, кого задерживал в Минеральных Водах, кто просидел полгода у него в гараже, кто виновен во всем, что произошло около Микуня в конце этой весны. Вот тогда на меня и начнется облава.

Я не питал никаких иллюзий насчет того, что менты оставят меня в покое после захвата армейского вертолета и гибели семерых человек. Нет, восьмерых. Еще ведь Кристина.

Так вот, никаких иллюзий… А потому надо было опять переделывать рожу, о чем я всякий раз напоминал Стилету во время своих эпизодических вылазок к нему в гости, в Курорт. И всякий раз получал один и тот же ответ:

– Погоди, не гоношись, Знахарь. И не менжуйся. Никто про тебя не забыл…

– …В том числе и мусора.

– Не знаю, не знаю. Пока ничего на тебя у них не всплывало. А как всплывет, так сразу же будем об этом знать. Их компьютер у нас под контролем.

А насчет рожи… Так это не ко мне предъявы, братишка. К лепилам. Это они, паразиты, стремаются за тебя, болезного, браться. Говорят, слишком уж часто ваш кент харю себе меняет. Нельзя так, говорят. Прошел бы хоть годик.

– Пока пройдет годик, – нервничал я, – буду опять у лягавых.

– Не бойся, Знахарь, не будешь. – Смотрящий являл собой воплощение невозмутимости. – Отсидишься спокойно на даче, долечишь копыта, погуляешь по лесу, помацаешь местных доярок. Мы тебя ни к каким делам пока привлекать не намерены. А если вдруг у легавых насчет тебя поднимется хипеж, так дадим тебе знать. И сразу загасишься куда поглубже. Впрочем, я думаю, достаточно будет и Вырицы. Там спокойно. Там хорошо…

…Там, действительно, было спокойно и хорошо.

Но только до осени. А точнее, до третьего сентября, когда моя беззаботная жизнь вдруг, словно угодившая под дождик собака, хорошенько встряхнулась, и от нее во все стороны полетели обильные брызги событий и геморроев.