Слово и дело. Книга 2. «Мои любезные конфиденты» - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 45

Но сейчас война. Она не ждет. Дело теперь за Австрией…

— Пусть Австрия войдет, — хлопнул в ладоши Остерман.

Момент был наисладчайший, как любовная судорога. Настал тот волшебный миг, ради которого строилась вся политическая система Остермана. Сейчас, из этого удобного кресла, он произнесет только одно слово, и великая империя Габсбургов, во всем своем торжественном великолепии, развернет штыки против Турции.

А тогда уже никто не скажет, что Остерман продавался Вене напрасно: русские интересы окажутся соблюдены, как супружеская верность…

И вошел барон Остейн, посланник венский. Скучающий:

— Я так крепко спал… А что случилось, граф?

— Не притворяйтесь, — рассмеялся Остерман, довольный. — Русская армия начинает движение в сторону Крыма, и вот мне пишет Миних, что уже в этом году будет в Бахчисарае и Азове, в следующем году — в Очакове, а затем водрузит свои боевые штандарты над сералем султана турецкого — в самом Константинополе… Каково, барон?

Посол австрийский прищурил рыжий глаз:

— И ради этого вы разбудили меня в такую рань? В печи уютно трещали поленья. Иней украшал окна. Остерман нарочито медленно сложил письмо Миниха.

— Я не всегда понимаю Вену, — сказал, настороженный. — Союзный договор обязывает вас выступить заодно с Россией.

— И не подумаем! — был веселый ответ Остейна.

— Но вы подумали, что за интересы венские Россия выставила для нужд австрийских целый корпус на Рейне под командой опытного Петра Ласси? Этот корпус уже бьется сейчас под Азовом…

Остейн невозмутимо зевал, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и от зевков посла блистательной Вены запотели камни в перстнях. Остейн потер их о бархатный камзол и начал так:

— Вы, что же, и меня за сумасшедшего считаете? Так вот что я скажу вам, вице-канцлер… На помощь Австрии не рассчитывайте, у нас совсем иные намерения: не помощь, нет, а лишь посредничество к миру с турками мы вам предлагаем.

— Как? — Остерман чуть не выпал из кресла. Остейн с видом гуляки кривенько подмигнул ему:

— А вы разве надеетесь победить? Не советую… Вся система Остермана рушилась в пропасть.

— Но что я скажу императрице? — простонал он.

— Скажите ей, — учил его Остейн, — что флаг моего великого императора Карла Шестого сейчас уже реет в волнах Черного моря, Вена плавает по Дунаю до самых гирл. И мы, австрийцы, не обрадуемся, если увидим на Черном море еще и флаг российских кораблей! Эта война дорого обойдется для вас, граф.

Уже послышалась угроза, и Остерман всхлипнул:

— Вы хуже турок… хуже, хуже, хуже!

И тут барон Остейн ринулся в ответную атаку.

— Другое Вену сейчас волнует: когда же состоится бракосочетание принца нашего Антона Ульриха Брауншвейгского с принцессой вашей Мекленбургской — Анной Леопольдовной? Кто деньги брал за все от Вены? Я слышал, будто вы их брали!

— Виною задержки со свадьбой не я… не я…

— А кто же? Кто посмел противиться этому браку?

— Сама принцесса, да простит мне бог! Она его не любит…

— Бог вас простит, но только не Вена! Кому нужна ее любовь? Нам нужен только брак, и больше ничего. А до любви и поцелуев нам, венцам, нет и дела…

— Принц же Антон, — поникнул Остерман, — слишком робок, он не способен пылкость проявить в делах амурных.

— Послушайте, мой граф, — заметил Остейн, — мы же с вами не сводни. И сводим не любовников, а государства… Вот умер Ягужинский, — вдруг сказал посол, — место его в Кабинете свободно. А принц Антон Брауншвейгский — юноша огромных классических дарований, по праву должен заседать в Кабинете и в Военной коллегии. Но для этого нужен сущий пустяк — бракосочетание его с принцессой.

Остерман двинул бровями — козырек сам упал на глаза ему.

— Ну, хватит! — обозлился он. — С вопросом этим обращайтесь к Бирену… С меня уже довольно. Прощайте… Господин Эйхлер!

Явился Иогашка Эйхлер, весь в шелку лиловом, будто соткан из сплошных тюльпанов, он учтиво пропустил Остейна в двери, которые и затворил за ним.

— Ай-ай, — сказал Иогашка. — Вот наказанье нам… Какая подлость венцев!

Версальцы так бы не поступили.

— Молчи хоть ты, ничтожество в шелку…

Остерман плакал (непритворно). Между тем сани посла австрийского уже заворачивали на Мойку, к дому обер-камергера. Граф Бирен хмуро выслушал Остейна о том, как гениален принц Антон, какая свобода ума, какое благородство 'чувств, какое бурное желание быть полезным русской нации… Не хватает ерунды: из жениха Анны Леопольдовны ему надо превратиться в мужа, остальное приложится — и место в Кабинете под боком императрицы, и место в коллегии Военной под крылышком Миниха.

Бирен стал грызть ногти (ужасный признак). Граф еще не потерял надежды сосватать принцессу Анну Леопольдовну со своим сынком Петрушей Биреном…

Ладно. Пускай этот венский петух распускает перья и дальше. Пускай он трещит, пока не иссякнет.

— Жду вашего ответа, граф, — закончил монолог Остейн.

Бирен не спеша встал. И вдруг начал орать:

— Вена здесь не хозяин! Если же ваш принц Антон такой мудрый, как вы его расписываете, то я сегодня же вышвырну его обратно в Вену, которой явно не хватает мудрецов… Ваш принц, которого Россия кормит-поит, лишь для того и принят в Петербурге, чтобы произвести потомство от принцессы. Но я клянусь, черт побери, что даже на это он не способен! А если дети и родятся, — мстительно закончил Бирен, — то я желаю одного: пусть они будут похожи на любого прохожего, только не на своего отца…

Остейна шатало, как пьяного:

— Я… не… мы… Вена… ох!

— Вот именно! — воскликнул Бирен. — Как вы мудры! И вот вам дверь, в которую вы, уходя, не промахнитесь от испуга…

Вот если б Остерман с такой же страстью сражался за русские интересы, как это делал Бирен в интересах собственных!

Принц Антон Ульрих Брауншвейг-Люннебургский — это незаконное дитя русской истории — был совсем не глуп, и, повзрослев, он понимал, что ввергнут в хаос страстей отнюдь не любовных, а только политических. На нем сказалась поговорка: «Ты, Австрия, брачуйся!»

— Я пятый туз в колоде карт игральных, — говорил Антон о себе и, бродя по залам дворца, морщил губы, изъеденные оспой.

Принц был липшим для страны, в которой мерз; лишний при дворе, где его ненавидел Бирен; принц был лишний и для своей невесты Анны Леопольдовны, которая презирала его с какой-то слепой, яростной ненавистью.

— Уходите! — кричала девочка на жениха. — Я вас видеть не могу. Вы мне несносны, мерзки, отвратительны… Прочь от меня, не приближайтесь. А коснетесь меня, и я в вас плюну, плюну, плюну…

Антон все переносил, забываясь в чтении древних авторов.