Слово и дело. Книга 2. «Мои любезные конфиденты» - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 44

— Вот и воюй, — кратко наказал ему Миних. — А когда прибудет фельдмаршал Ласси, команду над армией ему сдашь. Я поехал…

И отправился в Царичанку, где собирался главный штаб его. Лагерь жил по шатрам и хатам (шумно, сытно, безалаберно и хмельно). Тут были принц Гессен-Гомбургский, генерал Леонтьев, брат графа Бирена — Карл, инвалид известный, Штоффельн, Гейн, прочие… Были здесь еще два генерала — опытные и зверски драчливые: Юрий Лесли из дворян смоленских и Василий Аракчеев из дворян бежецких. Лесли — потомок короля Дункана, но из прошлого удержал в памяти только девиз своего древнего герба: «Держись в седле крепче!» На высохшем теле смоленского воина — латы бронзовые, в которых дед его на Русь прибыл.

Русские солдаты любили Лесли, произнося его фамилию на свой лад: Если… Лесли был храбр и справедлив, как рыцарь, он терпеть не мог принца Гессенского.

— Трусы всегда жестокосердны, — говорил благородный старец. — Можно заставить людей страдать ради дела, но нельзя же страдания людей обращать в свое удовольствие…

В войске принца Гессенского секли солдат преобильно, а раны свежие солью или порохом присыпали. Зато в шатрах генерал-аншефа Леонтьева кормили исправно. Генерал содержал кухню богатую, двух поваров имел. Русского крепостного Степана и наемного француза Жана. Если генерал бывал недоволен соусом, француз отделывался внушением. А русского повара Леонтьев заставлял выпить два стакана перцовки. Закусить же водку велел двумя копчеными сельдями. После чего Степана сажали перед шатром на цепь и два дня не давали глотка воды…

Иностранцы спрашивали генерал-аншефа:

— Отчего, сударь, с французиком вы столь сердечный?

— А француз может мне пулю в лоб залепить. Зато кровный брат по вере… на то он и брат, чтобы все терпеть…

Манштейн ко всему виленпому юрко присматривался.

— Я сделал странный вывод, экцеленц, — сказал он Миниху однажды. — Каждый русский в отдельности разумен, смел и самобытен. Но в массе своей русские тупы, пассивны и раболепны.

— Не думал об этом, — отвечал Миних. — И вам не стоит. Лучше проведайте стороной: что с провиантом для похода?

— Трубецкой жалуется, что волы отстали, плохо тянут обозы.

— Зовите сюда этого трясуна:

Явился, раболепно согнутый, князь Никита Трубецкой; друг Феофана Прокоповича, сам стихи писавший, он был низок, отвратен, угоден всем, кто выше его.

При веселой Екатерине I князь теленком ревел на ее пирах, а с набожной Анной Иоанновной князь горько рыдал пред иконами. Нет, не всегда поэты благородны!

— Иди сюда… ближе, ближе, — сказал ему Миних.

Князь приблизился, и фельдмаршал без жалости нарвал ему уши. За волов, которые медлительны. За хлеб, которого все нету.

— А теперь ступай. Да жене своей скажи, чтобы причесалась. Я ее к вечернему чаю зову. А тебя при сем чае не надобно…

В тени распахнутого полога шатра показалось большое чрево княгини Анны Даниловны, уже беременной. Дамой она была бойкой, языкатой, бравой… С такою никогда скучно не будет!

Утром фельдмаршала навестил вездесущий проныра Манштейн:

— Князя Трубецкого нельзя допускать до части комиссариатской, он вороват, ленив, продажен… Он испортит нам всю экспедицию!

А в спальне фельдмаршала еще пахло духами княгини.

— Ну, что делать? — вопросил Миних, искренне огорчаясь. — Чем-то я должен его протежировать! Ах, мой милый Манштейн… От Анны Даниловны я получаю столько бурного огня, что можно простить и копоть от ее муженька. Какая дивная женщина досталась мне на старости лет… Посылайте гонца под Азов. прибыл Ласси или Ласси не прибыл?

В эти дни Миних сообщал в письме императрице, что русская армия носит его на руках, солдаты называют его не иначе, как «соколом» и «столпом всего Отечества»… Это он хватил через край!

Совсем другой человек — фельдмаршал Петр Петрович Ласси! Скромный ирландец, он связал свою жизнь с Россией и служил ей преданно и верно. Сейчас он возвращался из корпуса Евгения Савойского, где солдаты русские бились за интересы венские. Австрийский император дал Ласси титул графа, но Петр Петрович в России титулом этим никогда не пользовался. Ласси — умный человек — понимал: с Минихом ему не тягаться. Миних его перешибет всегда, ибо силен при дворе… Не в пример Миниху, Ласси любил и щадил солдата русского, и солдат русский Миниха только боялся, а Ласси он душевно жаловал и уважал за мужество.

Сейчас он поспешил к Азову — так, что не однажды загорались оси колес его почтовой кареты. Багаж был немудрен. А за каретой Ласси — в отдалении — скакали конвойцы. Азов был недалек, когда татары напали. Сшибли с седел казаков, батовали их арканами. Ласси выскочил из кареты — без мундира, в сорочке. Успел выпрячь одну лошадь. Шпор на ногах не было — ударил ее пятками. Петли аркана, раскручиваясь, просвистели над его головой. Ласси пригнулся, и веревка скользнула по плечам… Лошадь понесла наметом!

Так и прибыл Ласси под Азов: без конвоя, без кареты, без мундира, без багажа… Левашев доложил ему, что осада Азова ведется, а вчера с моря уже показался флот турецкий.

— Ладно, — ответствовал Ласси, запрыгивая в сапу.

Ночью он продвинул войска на сорок шагов. Турки вышли из крепости, отбросили их обратно. Ночь наполнилась звоном лопат — противник быстро засыпал нарытые русскими траншеи и сапу. Ласси спокойно допил кофе, подтянул на руках скрипящую кожу краг — Сейчас пойду я, — сказал он, обнажая клинок…

В полном мраке дрались у палисада. Ласси сбросили в ров, сверху на него прыгнули сразу два турка. Одного он принял на шпагу — лезвие'с хрустом обломилось. С бруствера выстрелили и попали в ляшку Ласси, старик упал. Казаки спасли его от пленения, а после боя, отвечая на попреки в ненужном азардовании, Ласси говорил:

— Как же я могу требовать мужества от подчиненных, ежели сам не окажу мужества того примеры достойные?

Лекарь ковырялся в его ране, а фельдмаршал курил трубку.

— Посылайте гонца в Царичанку, — наказал Ласси. — Пусть Миних ведает, что я к Азову прибыл, но Азов еще не взят, и когда возьмем его, того не знаю…

Итак, война началась. Но. это еще не война. Были капли крови, А будут реки ее!

Политика — наука, но тогда об этой науке помышляли как о сочетании хитрости и подлости бесовской. Крепкие союзные договоры соединяли две страны — Россию с Австрией, Австрию с Россией, и Австрия имела от России множество выгод, а Россия от Австрии — одни хлопоты и расходы непомерные… Попросту говоря, русские от такой «дружбы» кукиш имели! Европейские дипломаты говорили: «Tu, Austria, nube», что значило: «Ты, Австрия, брачуйся!» Но политики Вены выражались еще точнее: «Belli gerant alii tu felix Austria nube» («Пусть другие ведут войны, а ты, счастливая Австрия, заключай браки!»). Это верно: без пролития крови, только через альянсы любовные, Вена умудрялась добиваться больших политических выгод.