На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 85

Случилось это так. Остановились для обеда в большом селе. Зашли в трактир, и чин прочел хозяину циркуляр: дошло до моего сведения и так далее… Короче — не следует угощать начальство бесплатно.

— Учини расписку, — велел чин по прочтении.

— Так что, вашбродь, учиню. Мигом!

— Прибей «таксу» на видном месте… Да и развернись: котлеток нам с жару да полсобаки поставь и не греши!

Выпил чин полсобаки, разжевал Павлуша котлетки.

— Хозяин! — позвал чин. — А сколько много ли с меня?

— Да ничего, вашбродь. Как можно…

Чин развернулся — хрясь в ухо:

— Циркуляр читал? Читал… Расписку чинил? Чинил… Это што же выходит? Ты — бунтовать? Гони красненькую, иначе я тебя в протокол засуну по самые шулята…

И спрятал чин в карман «красненькую», подмигнул Павлуше:

— Прикажите далее ехать, сударь…

Очень этот способ Павлуше понравился. Впрочем, обращался он к чину за все время пути скорее как к путеводителю и переводчику в туземных краях. Чин между тем проводил в жизнь свой «циркуляр» и сокрушал кое-кого по дороге.

«Сокрушения» эти производились, как правило, над мужиками, которые должны были обеспечить проезд фон Гувениуса по губернии. Лошадей в деревнях жалели, каждая была на учете в хозяйстве — время-то рабочее.

— У-уррррр!.. — говорил в таких случаях чин и тут же сокрушал; так что задержки не было, — фон Гувениус катился со своим циркуляром как по маслу…

Павел Иванович посматривал на своего попутчика с уважением. У него — свой циркуляр, у чина — тоже имеется. Вот и конец пути: соприкосновение трех уездов, подвздошина всей Уренской губернии. Отсюда было решено напасть на саранчу…

Вылез фон Гувениус из телеги и огляделся. Уныло и пусто мокли поля под моросью. Покосившиеся избенки торчали в небо горбами крыш. Под громадными лопухами на обочинах дороги лежали деревенские собаки.

— Гав, гав! — припугнул Павел Иванович одну из них; собака встала и, поджав хвост, ушла куда-то — русская собака, битая собака…

Фон Гувениус жаждал распространить свой циркуляр на русских пейзан, но деревня одичало глядела окошками: мужики и бабы находились в поле. Работали!

— Но этта есть циркуляр, — недоумевал Павел Иванович. — Его надо исполняйт…

Чин распорядился: мужиков и баб с помощью старосты погнали с полей обратно в деревшо. Павел Иванович взобрался на телегу и громко прочел циркуляр.

Над толпою повисло скорбное молчание. Тихо накрапывал сеянец-дождик. Мужики подтолкнули вперед старосту:

— Кондратушко, милок, выручи! А уж мы тебя… озолотим! Два ведра миром поставим. Ей-пра, хошь лопни…

Староста, прижав к животу шапку, смотрел на чиновника.

— Ваш благородь, — вступился он за односельчан. — Какое тут… Рази же саранча бывает в такую пору? Да николи, ваш благородь! У якимовских — верно, аж крыши пожрала. Так это кагды было-то?

Павел Иванович посмотрел на чина.

— У-уррррр! — сказал тот, готовясь сокрушить…

Россия вообще — забавная страна! Как-то император Павел, недовольный одной дамой, велел ей «намыть» голову. Это было исполнено в точности: генерал фон дер-Пален пришел в дом этой дамы и самолично вымыл в тазу ей голову. «Приказ его величества, мадам!» — так объяснил он свою любезность…

Мужики взъярились противу Павлушиного циркуляра, вечером «чину» тоже было произведено хорошее сокрушение. В темноте-то не видно — кто. Но прибыла тут на подмогу уездная стража, и циркуляр стал приводиться в действие.

— Начинайт! — велел фон Гувениус…

Чин незамедлительно развел мужиков по округе — копать канавы. Баб посадили за шитье мешков из крестьянского холста. Стариков и детишек погнали в соседний лес (верст за сорок) собирать валежник.

Жизнь перевернулась!

Павел Иванович начинал свою карьеру честно. С утра, ничего не поев, вымокнув под дождем, он проверял с рулеткой ширину и глубину канав.

Путеводной звездой светил ему генерал Цеймерн на этом зябком глинистом поле…

— Плохой канава, — говорил он. — Кривой канава.

— Ваш благородь, — взмолились мужики, — какой денек прошел… Побаловались и будя! Ослобоните…

Но за спиной Павлуши стоял чин.

— У-уррррр, — говорил он, и канава выравнивалась по линейке — прямая, как полет одинокой вороны.

Автор проекта уничтожения саранчи мыслил так: хворост будет гореть, дым погонит саранчу в канавы, где — очевидно — негодные твари и будут закопаны землей.

Непонятно было только назначение мешков, но немецкий ум рассудил быстро:

— Саранча собирайт в мешок! Рраз — и давить надо…

Циркуляр действовал три дня. Работа на полях была заброшена. Павел Иванович не уставал проверять ширину канавы и считать мешки.

На четвертый день, когда фон Гувениус попивал в избе молоко, протиснулся в двери староста и упал перед ним на колени.

— Что это есть? — спросил Павлуша у чина.

— Моченьки нашей не стало! — всхлипнул староста. — Уж не взыщите, ваш-благородь, собрал, сколь мог… Да уезжайте, а то мужики худо задумались — не быть бы кому биту!

Размотал староста грязную тряпицу и выложил перед фон Гувениусом трепаную пачку денег.

— Этта есть… взятка? — возмутился Павел Иванович.

— У-уррррр, — напомнил о себе чин, но урчание его теперь отзывало игривой ласковостью.

Староста поник головою, так что можно было видеть его заросший затылок.

— Сколько могли, — повторил он.

Павел Иванович плюнул на пальцы и пересчитал деньги. Ни много ни мало — двести рублей. И он даже не просил!

— О-о, — сказал Павел Иванович старосте, — ты добрый человек. Я возьму их у тебя… Но циркуляр есть циркуляр!

И вдруг чин сказал:

— Прикажите далее ехать…

А далее события разворачивались уже в порядке ускоренном. Быстро сгонялись мужики, ставились условия о холсте и канавах, после чего называлась сумма. Как правило, все шло гладко — без запинки.

Саранча быстро уничтожалась!

С каждого уезда накапало по семи тысяч. Еще вчера живший на даровых хлебах, таскавший сигары из стола князя Мышецкого, фон Гувениус возвращался в Уренск весьма утяжеленным. Чин же, помимо прямых доходов, имел еще по червонцу от каждого уезда за неоднократные «сокрушения» и тоже был весьма доволен.

Чуткая душа фон Гувениуса пребывала в отменном согласии с совестью: ведь он даже не намекал на взятку, ему сами давали. Эти грязные русские свиньи сами развратили его!

В блаженном настроении появился Павел Иванович перед своим братцем, похвастал успехами.