Хозяин дракона - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Дроздов cтр.№ 9

Он не продолжает, но мне понятно. В поселке работу найти трудно, а пенсия по инвалидности у дяди Саши маленькая. Вдвоем не прожить. Приедут хмурые тетки и заберут меня в детдом…

– Ваня! – Он гладит меня по плечу. – Тебе только четырнадцать. Успеешь. Столько их еще будет, этих девочек! Ты парень симпатичный…

Я молчу. Он смотрит на меня, мрачнеет, затем ныряет под стол. Обратно появляется с бутылкой водки в руке – полной. Откуда? Сходил в магазин?

Дядя Саша срывает с бутылки колпачок и запрокидывает голову. Сосет прямо из горлышка. Я не мешаю – бесполезно. Пьет дядя Саша редко и пьяный не дерется. Только много говорит. Тетя Настя рассказывала: по возвращении из Афганистана дядя Саша долго пил. Потом одумался и бросил. Хорошо, что одумался: алкоголикам не разрешают опеку. Пусть выпьет – это не страшно. Я подменю его с клиентами. Хозяин не выгонит: такого работника, как дядя Саша, поискать. А вот из-за Юли уволит: пожелание богатого клиента – закон.

– Х-ха! – Дядя Саша ставит пустую бутылку. Я хватаю и прячу в ящик с инструментом – вечером выброшу. – Вот ведь как, Иван… Покатался мальчик с девочкой, что с того? У всех же на виду… Нет, нельзя! Почему? Рылом не вышел! Не люди мы для них – быдло… Рвань подзаборная! Попробовал бы кто мне раньше сказать! Да я его! – Он сжимает тяжелый кулак. – Какая страна была, Ваня, какая страна! Весь мир дрожал… Чтоб нашего человека кто-нибудь обидел?! В землю бы закопали – головой вниз! Что сделали, сволочи?! Разграбили, разворовали, распродали… Бандиты, беспризорники, как после Гражданской… Суки! Подстилки американские!..

Я сижу и только киваю. Дяде Саше нужно высказаться. Пусть говорит. Лучше мне, чем хозяину или клиентам, – им такое не понравится. Нам нельзя терять работу…

Дядя Саша бормочет все тише, затем роняет голову на стол. Я встаю, беру его под мышки и оттаскиваю к топчану. Дядя Саша тяжелый, но я жилистый. Укладываю, сую под голову недоделанное седло. К вечеру проспится. Я сварю ему суп, горячий и наваристый – у нас в морозилке есть косточка. Дядя Саша похлебает и отойдет. Только будет стыдиться и смотреть виновато. Не страшно…

Возле клуба тормозят машины. Нарядные, веселые люди выбираются из стальных коробок, идут к конюшне. Я мечусь как угорелый. Вывожу лошадей из денников, седлаю, подвожу к клиентам, помогаю забраться в седло… Дядя Мамед помогает: встречает клиентов, занимает их разговором, пока я тяну подпруги и подгоняю стремена. На меня Мамед посматривает хмуро, но молчит. Он неплохой человек, наш хозяин, только скупой…

У меня получается. Клиенты довольны, кони – тоже. Их гладят, кормят черным хлебом, а возить москвичей – занятие не трудное. Это не конкур. Даже владелец Терека улыбается. Вчера дядя Саша помыл и почистил жеребца. Шерсть блестит, копыта сияют – дядя Саша натирал их суконкой. Терек утомлен, потому снисходительно позволяет себя расседлать. Я отвожу его в денник. Следом Чалого, Майку… На сегодня все.

Я бегу домой и ставлю на плиту кастрюлю с водой. Когда закипает, бросаю в нее кость и сажусь чистить картошку. Ее и морковку заложим в последнюю очередь. Первым делом – перловую крупу, ей долго вариться. Лучше всего замочить крупу на ночь, да только кто знал? Я помешиваю варево, солю, снимаю пену. Работа помогает не думать о том, о чем думать не хочется. Сегодня я почувствовал себя беспризорником…

Я зачерпываю ложкой, дую на варево, пробую. Крупа слегка твердая, но сойдет. Дольше варить нет времени – за окном темно. Дядя Саша наверняка проснулся, ему плохо. С похмелья он плохо видит и соображает. Поест – и придет в норму, проверено.

Переливаю варево в судок: я ношу в нем ужин опекуну. Вечером в поселке небезопасно, но лопатка со мной. Я запираю дом, иду темной улицей. То у одного, то у другого дома слышатся голоса и пьяная ругань – воскресенье. На меня не обращают внимания – привыкли. Вот и клуб. В окнах конюшни горит свет. Почему? Дядя Саша встал? Обычно он зажигает лампочку только в каморке – электричество надо экономить. Дверь приоткрыта… Уходя, я запер ее на ключ. Странно…

Я тяну на себя тяжелую створку, и первое, что замечаю – человека на полу. Он лежит лицом вниз, неловко вывернув руку ладонью вверх, из-под головы растекается темная лужа. Я бросаю судок и переворачиваю тело. Лицо дяди Саши залито красным, глаза закрыты… Упал, ударился головой? Скорее вызвать «Скорую»! В офисе клуба есть телефон! Я щупаю пульс на шее опекуна – дядя Саша меня учил. Не бьется… Я торопливо расстегиваю рубашку, приникаю ухом к груди – тихо… Да что же это!..

Я сижу на холодном цементном полу, слезы жгут мне глаза. Зачем, зачем я оставил его одного?! Надо было остаться… Пусть дяде Саше было бы плохо, но я не позволил бы ему упасть и удариться головой о пол. Сволочь я бездушная!

– Стой, сука! Стой смирно! Кому сказал!

За углом, у денников, крики, глухие удары, ржание, полное боли. Кто там? Встаю, бреду. У денника Майки трое. Один держит в руках уздечку, второй стоит в стороне, третий дубасит кобылку бейсбольной битой. Кобылка пятится и кричит.

– Хватит, Серый! – говорит тот, что с уздечкой. – Прибьешь!

– Ну и хрен с ней! – ухмыляется Серый. – «Крестного отца» смотрел? Там коню голову отрезали и в постель хмырю подкинули. Как он орал! Хорошо бы и Мамеду так. Весь поселок платит, а он зажал, сука черная! Вот угрохаем коней…

– Хватит, что сторожа угрохал!

– Пусть не лезет! А то начал… Я ж не знал, что он такой дохлый, вроде не сильно стукнул…

Рэкетиры… Дядя Саша мне рассказывал: обложили данью поселок – и не только наш. Дядя Мамед им не платил, дядя Саша сказал: у него надежная «крыша». Не помогла она…

Я снимаю с пояса лопатку, сдергиваю кожаный чехол. Я знаю, что буду делать. У меня осталось одно желание. Сильное-сильное…

Майка больше не сопротивляется. Глаза кобылки полны боли, по морде текут слезы. Сегодня она катала Юлю…

Первым замечает меня Серый.

– А это кто? Чего надо, пацан? Вали отсюда!

Я молча иду к нему.

– Серый! У него лопатка! – кричит второй рэкетир.

– Еще один сторож? – ухмыляется Серый. – Ну-ну…

Он хватает прислоненную к стене биту, идет навстречу. Серый высокий и крепкий, он скалит зубы и перебрасывает биту из руки в руку.

К бою! Правая нога – вперед, рука согнута в локте, хват за черенок универсальный. Левая рука защищает горло.

– Гляди-ка ты! – ухмыляется Серый. – Спецназ! Ну, пацан, напросился!

Бита взмывает вверх. Нырок, шаг в сторону, лоток скрежещет по кости. Серый орет и роняет биту. Кость голени спереди едва прикрыта кожей, пнуть – и то заплачешь. А если рубануть острым?

Я выпрямляюсь. Серый орет и ругается. Удар тычком! Остро отточенный лоток с хрустом перерубает гортань, легко проникая дальше. Дядя Саша запрещал мне отрабатывать этот прием, но я не послушал. Занимался тайком, когда он не видел… Крик захлебывается. Серый валится вниз, едва успеваю выдернуть лопатку. Из разрубленного горла на цементный пол толчками выливается кровь, Серый хрипит и дергает ногами.