— Потому что единственный, на кого я способна до смерти разозлиться, — это ты, поэтому тебя к тому времени уже не было бы. Доволен?
— Не уверен, — нахмурился Джордан. — Нужно подумать.
Селена посмотрела на полупустую корзину с мячами.
— Ты уже спустил пар? Теперь можешь рассказать мне об утренней встрече?
— Для этого понадобится шесть корзин. — Он потер шею. — Почему мне кажется, что это дело станет огромным шилом в заднице?
— Потому что Сент-Брайд намеревается вытащить тебя из тепленькой постельки. Простой судебный приговор — не для тебя. Он будет признавать вину?
— Нет. Мы намерены отстаивать правду в суде.
— Шутишь?
— Ты слышала, что я сказал.
Она пожала плечами.
— Хорошо. У нас есть план?
— От нашего многоуважаемого подзащитного мы ничего не добьемся — у него очень кстати случилась амнезия. А это означает, что ты должна доказать, что девочка клевещет.
Селена так долго молчала, что Джордан успел провести еще шесть мячей, прежде чем сообразил, что она так и не ответила.
— Понимаю, — посочувствовал он, — это практически невозможно. Все, что она рассказала, пока подтверждается.
— Нет, я не об этом думаю. — Она подняла глаза на Джордана. — Кто такой или такая доктор Горовиц?
— Откуда мне знать? Врач из пункта оказания первой помощи?
— Он или она упомянут в показаниях потерпевшей. Насколько я понимаю, это психиатр, к которому раньше обращалась Джиллиан Дункан.
Впервые за сегодняшний день мяч Джордана приземлился почти у самого флажка. Он медленно повернулся и посмотрел на Селену, которая, вопросительно приподняв брови, протягивала ему последнюю дольку апельсина. Их пальцы соприкоснулись, когда он брал ее.
— Интересная догадка, — похвалил он.
Единственное, что был в силах сделать Джек, — это смотреть на стопку аккуратно сложенной на стуле одежды и стараться не чесаться.
Все три дня, проведенные в карцере, он старался не вспоминать о душе. Сначала он разделся до футболки. Когда футболка пропиталась потом, он снял и ее. Но перед тем как отвести Джека в кабинет директора тюрьмы, конвоир заставил его снова одеться. Футболка тут же прилипла к телу и страшно воняла.
Джек жадно впился взглядом в одежду.
— Соблазнительно, верно? — поинтересовался директор. — Это вещи для вас.
— Нет, спасибо.
— Мистер Сент-Брайд, вы слишком большое значение придаете мелочам.
Джек улыбнулся.
— Когда окажетесь на моем месте, вам не покажется это мелочью.
— Эта одежда для вашей же безопасности.
— Не для моей, а для вашей. Это вы хотите, чтобы я надел оранжевый комбинезон, чтобы все остальные здесь знали, что я подчиняюсь вашим правилам. Как только я это надену, вы сможете мною управлять.
У директора блеснули глаза. Джек понимал, что ступает по очень тонкому льду.
— Карцер у нас не пентхаус. Вы не можете сидеть там вечно.
— Тогда переведите меня в обычную камеру, но в моей одежде.
— Не могу.
Джек скользнул взглядом по чистой одежде, лежащей на стуле.
— Я тоже, — негромко ответил он.
Директор кивнул, конвоир у Джека за спиной шагнул вперед.
— Отправьте мистера Сент-Брайда в карцер еще на шесть дней. На этот раз отключите в кране воду.
Джек почувствовал, как его рывком поставили на ноги. Он разгладил футболку, как будто это был королевский костюм.
— Мистер Сент-Брайд, — сказал на прощание директор, — вы все равно проиграете.
Джек замер на месте, но оборачиваться не стал.
— С другой стороны, мне и терять-то нечего.
У Франчески Мартин было тело девушки из «Плейбоя», а ум физика-ядерщика, что никак не связывалось в головах у мужчин, которые набирались смелости пригласить ее на свидание. Но она усвоила урок: вместо того чтобы говорить ухажерам, что она занимается исследованием ДНК, Франческа просто сообщала, что работает в лаборатории, и мужчины уже сами додумывали, что она целыми днями делает чай для настоящих ученых и чистит клетки с мышами и крысами.
Она положила образец под микроскоп.
— Что, Фрэнки, — усмехнулся Мэтт, — взяла образец у одного из своих женихов?
— Угу. Мне совершенно нечем заняться, вот и беру у себя образцы слюны, чтобы посмотреть, что прибило к нашему берегу, на тот случай, если полугодового карантина, никакой постели, после знакомства окажется недостаточно. — Она сощурилась, глядя в линзу. — Как твоя малышка?
— Молли… Боже, не могу описать словами, какая она чудесная! Нужно и тебе завести своего.
— Почему так происходит, что люди тут же становятся сводниками, как только сами женятся?
— Думаю, всему виною Дарвин. Пытаются сохранить вид от вымирания. — Мэтт вскочил с места. — Кроме того, таким талантливым людям, как ты, нужно постоянно напоминать, что есть более приятный способ воспроизводить ДНК, чем под микроскопом.
— Спасибо, мамочка, — сухо ответила Фрэнки. — Ты явился сюда специально, чтобы побеседовать о моей неудавшейся личной жизни, или по делу?
— Чарли Сакстон привозил улики по делу об изнасиловании…
— У меня до них еще не дошли руки, Мэтт. Вчера я была в суде, а сегодня утром…
— Я тебя не тороплю, — заискивающе улыбнулся он. — Не больше, чем обычно. Просто хотел тебе сказать, что я ищу.
— Дай догадаюсь, — с невозмутимым лицом произнесла она. — Сперму?
— Да. И о крови на рубашке тоже хотелось бы узнать. И о земле на ботинках. — Он отошел от стола. — Через две недели будут результаты?
— Через три, — пробормотала Франческа, вглядываясь в микроскоп.
— Черт, за десять дней было бы просто отлично! — Мэтт поспешил уйти, чтобы не слышать возражений. — Премного благодарен.
Фрэнки повернулась к микроскопу. Сперматозоиды уже замерзли, были безжизненными и без хвостиков.
— Все вы так говорите, — вздохнула она.
Эдди не знала, где взять силы, чтобы постучать в тяжелые двери окружной тюрьмы. «Если не откроют, я просто развернусь и уйду, — думала она, — поеду домой и попробую в другой раз, когда наберусь храбрости».
Дверь открыл надзиратель.
— Чем могу помочь?
— Я…я…
Его лицо расплылось в добродушной улыбке.
— Первый раз? Входите.
Он проводил Эдди в вестибюль, где к стеклянной кабинке змеилась небольшая, похожая на ленточного червя, очередь.