— В троллейбусе, — подсказала Таня.
— На работе. У меня сумка всегда лежит просто так, я никуда
ее не убираю, и у нас никогда ничего не пропадало.
— Подожди, не реви. Почему ты решила, что на работе?
— Потому что в троллейбусе никто не знает, где именно я
живу! — крикнула Варвара и вытерла глаза. — Или они за мной следили?! Зачем за
мной следить, если у меня, — и она снова потрясла у Тани перед носом пухлыми
пальцами, — три серебряных кольца и чайник «Тефаль»!.. А на работе все знают!
— И все хотят украсть твои кольца? — спросила Таня с
сомнением. Да. Это было глупо.
— И командировка! — вдруг вспомнила Варвара. — Я же завтра
должна ехать в командировку!
— В какую еще командировку?!
Варвара схватила Таню за рукав и поволокла за собой на
кухню.
— Меня сегодня днем шеф отправил в командировку.
— В один конец?
— Танька, правда В Чехию. В Карловы Вары. До вторника.
Смотри, вот билет. И еще триста долларов.
Таня пошарила рукой, нашла табурет и опустилась на него, как
бы внезапно обессилев. Она не отрываясь смотрела на то, что Варвара держала в
руках.
— Я должна передать конверт. — Она проворно выбежала из
кухни и вернулась с хлебным пакетом, в котором был конверт. — Улица Московская,
дом двадцать.
— Ерунда какая-то, — сказала Танька, рассматривая конверт, —
просто глупость, чушь!
Варвара и сама знала, что это «глупость и чушь», но внезапно
оскорбилась:
— А почему меня нельзя послать в командировку за границу?
— Да потому что ты никто! — закричала Танька. — Нуль, пустое
место! Попка-дурак в приемной! Для заграничных командировок существуют
отдельные люди, свои! Зачем посылать тебя, когда можно послать твою Иларию?!
Или эту, как ее… Геннадию?!
— Владиславу.
— Какая разница!
— Тань, тебе завидно и хочется поссориться. От того, что
Варвара была права, Таня распалилась еще пуще:
— Иди ты к чертовой матери! Или ты с ним переспала?
— С кем?!
— С начальником!
— Таня, замолчи! Не желаю слушать!
Танька вскочила с табуретки, ринулась в прихожую и стала
торопливо напяливать на себя одежду, бормоча «чтоб я еще раз… можно подумать… к
чертовой матери…». Варвара смотрела в окно.
Бормотание прекратилось, слышалось только сопение и топтание
ног, потом и оно прекратилось, и Варвара оглянулась.
Таня стояла на пороге кухни в шубейке и с шапкой в руке. Вид
у нее был задумчивый.
— Тебе нельзя здесь ночевать, — сказала она, — раз ключи
пропали, значит, квартиру в любой момент могут открыть. Дали же ему по башке, —
она кивнула в сторону комнаты, — и тебе вполне могут. Кто их знает, зачем они
сюда лезли?! Может, у тебя в кладовке неизвестное полотно Рембрандта?
— У меня в кладовке швабра.
— Поедем ко мне.
— А Димка?
Таня молча содрала с себя шубейку и приткнула ее на стул
вместе с шапкой.
— Вот черт побери, — расстроенно сказала она, выставляя на
поднос кружки, и искоса взглянула на Варвару, — что ж теперь делать-то?
Варвара достала сахар, вспомнила, что так и не купила
ванильных сухарей с изюмом, и жизнь показалась совсем темной и пустой, как
продуваемый метелью переулок.
— Ты только не реви, — предупредила Таня быстро, — мы
что-нибудь придумаем!
Но что можно придумать, когда украли ключи, ударили по
голове несчастного Димку и на работе заварилась какая-то каша, а к чаю нет
ванильных сухарей с изюмом и вообще ничего нет!..
В комнате что-то грохнуло, и они посмотрели друг на друга.
— Пошли скорей, может, он теперь в окно выпал, —
предположила Таня, — больно шустрый.
Димка не выпал в окно. Свет бил ему в лицо, и он повернул
торшер так, чтоб не бил.
— Вот ваш чай. Опять без сахара?
— С сахаром. Если можно.
Таня подала ему кружку и мимоходом потрогала лоб.
Температуры, слава богу, не было.
— И во сколько ты летишь?
Варвара моргнула.
— Куда?
— В Карловы Вары, — выговорила Таня презрительно.
— Ты летишь в Карловы Вары? — удивился Димка.
— Это только сегодня выяснилось.
— Да и то случайно, — съязвила Таня.
Варвара тяжелой рысью метнулась в кухню и отыскала файловую
папку, выданную ей Викой Гориной.
…Небось Вику Горину нисколько не расстраивают ванильные
сухари! Она, небось, вообще не ужинает, потому такая красивая и стройная, не то
что Варвара!..
…Во сколько же самолет, и где это смотрят, черт побери все
на свете! Тут одни цифры со всех сторон, какие из них означают время?! И почему
билет только один? Может, обратного нет и прямо на границе ее схватят и посадят
в тюрьму для нелегальных эмигрантов?!
— Переверни страницу.
— Что? Какую страницу?
— Переверни обратно. Вот эту. Сверху твое имя и фамилия.
Потом такая таблица. Веди по ней пальцем. Там номер рейса, дата и время. Нашла?
— Девять двадцать, — объявила Варвара. — Спасибо, Димка.
— Плюс два часа, — пробормотал он и еще отпил из кружки. Чай
согревал холодный живот и смывал песок в горле. Он даже посмотрел на чайник,
боялся, что ему не хватит на вторую кружку. — Вернее, не плюс, а минус.
— Какой еще минус? — недовольно спросила Таня, которую
раздражала вся затея с Варвариной заграничной поездкой.
Да еще триста долларов дали! Полтора месяца сытой жизни,
если экономить.
А Ваське на эти доллары можно купить все — новую куртку,
джинсы, ботинки, кроссовки, электронную игрушку с кнопками, о которой он уже
три месяца заговаривает, думая, что мать никак не возьмет в толк, что ему
нужно, рюкзак, книжку «Гарри Поттер и философский камень» за восемьдесят
рублей, розовую обезьяну, которая пылилась в универмаге и чем-то ему
приглянулась, спортивный костюм, лыжи…
Таня потратила почти все Варварины доллары, когда
выяснилось, что для того, чтобы улететь в девять двадцать, в Шереметьево нужно
прибыть, самое позднее, в семь двадцать. Выйти из дома, соответственно, нужно
часов в шесть. До шести оставалось — Таня посмотрела — восемь часов, и было
совершенно непонятно, как Варвара проведет эти восемь часов.