The Телки два года спустя, или Videoты - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Минаев cтр.№ 82

На тумбочке заерзал мой мобильный, я сделал неимоверное усилие над собой, чтобы к нему не тянуться, но он лежал слишком близко. Взял в руки – сначала переставил на режим без звука, потом совсем отключил.

– Ты бы не отключал, вдруг Даша позвонит. – Наташа кокетливо поправила волосы, видимо, изображая Дашу.

Я ущипнул ее за задницу, увернулся от ответного удара, перекатился на другую сторону кровати, взял пульт и начал бесцельный серфинг каналов. По «Культуре» шел «Жестокий романс». Сцена утреннего объяснения на пароходе. Михалков ломал в пепельнице сигару, Гузеева беззвучно плакала. В сотый раз ловлю себя на мысли, что знаю эту картину наизусть, но переключить рука не поднимается.

– Когда смотрю это кино, – говорит Наташа, уперев подбородок в край бокала с вином, – все время задаюсь вопросом, какого черта в жизни так происходит, что человек безумно влюбляется только в того, кто ему явно не пара? В того, с кем и так ясно: хеппи-энда не будет?

– И наоборот, гонит от себя тех, кто заглядывает ему в глаза, готов день и ночь ждать, пока объект любви соизволит посмотреть в его сторону и все такое... Странно. Я всегда объяснял это тем, что людей с интеллектом выше среднего привлекают страдания, а среднестатистического обывателя – комфорт.

– А ты когда-нибудь выбирал между страстью и комфортом?

– Я? Как тебе сказать. – Я почесываю переносицу. – У меня постоянное горе от ума. Я все делаю страстно, понимаешь? Ругаюсь с официантами, смотрю кино, веду передачу, пишу эсэмэс. Я как безумный, все через себя пропускаю. Я не могу оставаться бесстрастным. Слишком сильно вовлечен в детали. А комфорта у меня, пожалуй, и не было никогда.

– Странный у тебя смысловой ряд, – она переворачивается на живот, – если ты не делаешь различия между официантом и, например, женщиной, то ты либо псих, либо играешь.

– Ну, это сильное преувеличение. Делаю. Я никогда не спал с официантами, – наваливаюсь на нее и начинаю картинно душить. – Хотя, если бы ты была официанткой, я бы тебя задушил от страсти.

– Отстань! – Она вырывается. – Я серьезно, вот скажи мне, Миркин, ты когда-нибудь выбирал между двумя женщинами?

– Это как?

«Мой последний опыт тебя явно позабавит».

– Это когда одна любит тебя, как слепая собака, и ты, в общем-то, не против. А в другую безумно влюблен ты, а перспективы с ней неопределенные.

– Не-а, – честно говорю я, – у меня всегда было так, что и одна, и вторая, как... какие собаки?

– Слепые.

– Во-во.

– Ты просто роковой мужчина! – Она смеется, отворачивается и тянется за пачкой сигарет. – И кого ты выбирал, интересно?

– Никого, – даю ей прикурить. – Как правило, всегда появлялась третья. Но и с ней не срасталось. А ты? У тебя была история с выбором?

– Практически нет. Я всегда влюблялась в неправильных мужчин, как идиотка.

– Что значит в неправильных?

– Как Огудалова в Паратова.

– А он неправильный?

– Он подонистый. Из-за этого ему хочется отдаваться...

– Наверное. Мне кажется, это кино сыграло свою роль в формировании ущербного мировосприятия отечественных девушек. Усвоив слезы Ларисы в начале и выстрел в конце, они все теперь живут с Карандышевыми, спят с Паратовыми, а предпочитают, чтобы платил за это какой-нибудь Вожеватов...

– А ты предпочитаешь, чтобы было наоборот?

– Я предпочитаю, чтобы люди исходили из чувств, а не из наличия роскошного автомобиля «Деу-Нексиа».

– Понимаешь, Андрюш, – она глубоко затягивается, задерживает дыхание и выпускает дым, одновременно начиная говорить, – с теми, с кем чувства, жить обычно не получается. И наоборот. С теми, с кем жить получается, через какое-то время спишь в разных комнатах.

– Вопрос из серии, почему хорошие девочки любят плохих парней, а хорошие парни – плохих девчонок?

– С парнями все ясно. В какой-то момент они пытались играть в плохих, но у них ни черта не вышло, пришлось довольствоваться ролью хороших. К тому моменту всех хороших девчонок, в которых они были безнадежно влюблены, расхватали.

– А я, по-твоему, какой? Плохой или хороший?

– Ты? – Она внимательно смотрит на меня, будто подыскивая верное определение. – Ты, Миркин, качественный распиздяй. Редкий вид в нашем городе. Это делает тебя безумно притягательным для женщин, но абсолютно не приспособленным для серьезных отношений.

– Я сейчас расплачусь от такой несправедливости. За серьезными отношениями тебе бы в «Одноклассники», – говорю я довольно злобно, – а у меня там нет аккаунта, вот в чем проблема.

– В тебе говорит сейчас обиженный подросток. – Она щелкает меня по носу. – В такие моменты ты особенно хорош.

– А в тебе говорит сейчас стандартная русская баба, которой к тому же еще и подростки нравятся.

– Нет, зайка, я не стандартная русская баба, ты это знаешь, – она вздыхает, – именно поэтому ты здесь...

– Не называй меня зайкой, я тебя умоляю! – встаю с кровати, делаю вид, что ищу свои вещи.

– Вообще-то это твое словечко, но того, что ты здесь, это не отменяет.

Я возвращаюсь на кровать, сажусь рядом с ней, делаю глоток вина, пристально смотрю в ее наполненные дымом глаза, и на языке уже вертится долгая тирада насчет наших отношений. С подробным описанием, кто, почему, зачем и с каким чувством, но вместо всей этой лабуды я просто говорю, чуть слышно:

– Только такие, как мы, могли случиться друг у друга. Я во всех наших спорах ни разу не сошелся с тобой во мнении. С тобой почти невозможно поссориться, знаешь почему?

– Почему? – Она прищуривается и по-кошачьи высовывает язык.

– Потому что серьезно ссорятся люди только по пустякам, типа, кто куда тарелку поставил. А у нас сплошная философская полемика. Наверное, это счастье? Как думаешь, так всегда будет?

– Счастье – это когда постоянно хочется целоваться в лифте. А когда ты впервые не захочешь это делать в лифте – значит, счастье кончилось.

Я смотрю на нее с минуту, потом наклоняюсь и как-то особенно судорожно целую, пока хватает дыхания.

После съемок промо-ролика к завтрашней программе, стою перед зеркалом и терпеливо снимаю мокрой салфеткой грим. За моей спиной Анальный Карлик ругается с редакторами по поводу сценарных ходов. Редакторы настаивают на том, что мы должны подходить к освещению темы наркотиков аналитически, Карлик же хочет скандала.

– Ты хочешь превратить серьезную тему в балаган! – кричит Таня. – У нас будут солидные гости, которые способны рассуждать! А тебе непременно хочется заставить гостей наброситься друг на друга!

– А ты хочешь превратить программу в унылое говно! – заводится Вова. – В понурую агитку! А ведущего – в клоуна, который, типа, должен сказать зрителям: если будете юзать наркотики, сразу умрете. Все твои друзья умрут, твои родители умрут, а ты станешь НАРКОМАНОМ! – Вова строит ужасающую рожу.