Мешок с костями - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кинг cтр.№ 41

— Что ж, тогда и будем искать другое решение, — сообщил я пустому, залитому солнечным светом кабинету. Я стоял в дверях, со скрайбером под мышкой, обливаясь потом. Вариантов нет.

В сравнении с клетушкой Джо мой кабинет казался обжитым и заставленным мебелью. Меня встретили голые пол и стены. Ни ковра, ни фотографий, стол и тот вынесли. Присутствие Джо в этой комнате более не ощущалось, и внезапно я рассердился на Бренду Мизерв. Я вспомнил, как мать выговаривала мне, если я по собственной инициативе делал то, что ей не нравилось: «Ты слишком много на себя берешь, а?» Такие же чувства испытывал и я, войдя к комнатку Джо: миссис Мизерв слишком много на себя взяла.

Может, прибиралась здесь не миссис М., послышался голос НЛО. Может, это работа Джо. Ты об этом не думал, приятель?

— Это глупо, — ответил я. — С какой стати? Едва ли она предчувствовала свою смерть. Особенно если учесть, что она купила…

А вот этого я не произнес. Во всяком случае, вслух. Решил, что идея не из лучших.

И уже выходил в коридор, когда поток холодного воздуха, — и откуда он только взялся в такую жару? — овеял мне лицо. Не тело, только лицо. Ощущение удивительное: словно руки мягко похлопали по щекам и лбу. И одновременно вздох донесся до моих ушей… нет, пожалуй, не вздох. Торопливый шепот.

Я обернулся, ожидая увидеть покачивающиеся занавески на окне, но они не шевелились.

— Джо? — спросил я, и при упоминании ее имени мое тело сотрясла такая сильная дрожь, что я едва не выронил скрайбер. — Джо, это была ты?

Никакой реакции. Ничьи, призрачные руки коснулись моего лица, но занавески остались неподвижными, а ведь обязательно колыхнулись бы, будь хоть малейшее движение воздуха. Все застыло. В том числе и высокий мужчина с покрытым потом лицом и скрайбером под мышкой… Пожалуй, именно в том момент окончательно стало ясно, что в «Саре-Хохотушке» я не один.

И что из этого, спросил я себя. Даже если это и так, что из этого? Призраки не могут причинить вреда.

Тогда я действительно так думал.

* * *

Когда после ленча я зашел в студию Джо (там кондиционер работал), я изменил свое мнение о Бренде Мизерв: все-таки слишком многого она на себя не брала. Практически все, что раньше находилось в комнатке, примыкающей к моему кабинету, во всяком случае то, что я помнил: квадратный турецкий ковер, зеленый, связанный Джо коврик, большая фотография, на которой она засняла луговые цветы, все перекочевало в студию. Словно миссис М. говорила мне: я не могу облегчить твою боль и развеять печаль, и я знаю, что возвращение сюда разбередит старые раны, но я могу собрать все то, что вызовет боль, в одно место, чтобы ты не натыкался на память о Джо неожиданно для себя. Вот это мне по силам.

В студии голых стен не было. Стены покрывали творения моей жены. Связанные ею вещи, некоторые строгие, другие причудливые, квадраты из батика, тряпичные куклы, абстрактные композиции из ленточек желтого, черного и оранжевого шелка, фотографии цветов, а на книжной полке — незаконченная модель «Сары-Хохотушки» из зубочисток и палочек от леденцов.

В одном углу стоял ее ткацкий станок и деревянный сундучок с привязанной к ручке табличкой:

НИТКИ И ИГОЛКИ ДЖО! ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.

В другом — банджо, на котором она пыталась научиться играть, но отказалась от этой затеи, заявив, что от струн очень болят пальцы.

Третий угол занимало байдарочное весло и роликовые коньки со сбитыми носами и лиловыми помпонами на шнурках.

Но более всего меня заинтересовал некий предмет, стоявший на шведском бюро с убирающейся крышкой, которое занимало середину студии. При жизни Джо, летом, осенью, в зимние уик-энды, которые мы здесь проводили, на бюро горой лежали катушки с нитками, обрезки ткани, подушечки для иголок, рисунки, иной раз книга о гражданской войне в Испании или о знаменитых американских собаках. Джоанна не любила заниматься чем-то одним. Более того, она обожала заниматься всем сразу. И ее стол наилучшим образом иллюстрировал ее характер.

Теперь же я видел перед собой иное. Разумеется, напрашивалось предположение о том, что миссис М. собрала со стола весь хлам и рассовала по ящикам, но верилось в это с трудом. С какой стати ей этим заниматься? Лишний труд.

А предмет, оставшийся на столе, прятался под серым пластиковым футляром. Я протянул руки, чтобы снять его, но пальцы застыли в дюйме или двух, потому что мне вспомнился (Дай ее сюда. Это мой пылесос) старый сон. Воспоминание промелькнуло в моей голове и исчезло, совсем как дуновение холодного воздуха несколькими минутами раньше. А как только оно исчезло, я снял футляр с моей старой пишущей машинки «Ай-би-эм селектрик», которую я уже много лет не видел. Даже не подозревал, что она до сих пор в доме. Я наклонился к ней, заранее зная, что настроена она на шрифт «курьер», мой любимый. И, разумеется, моя догадка подтвердилась.

Но каким образом моя пишущая машинка могла попасть в студию Джоанны?

Она рисовала (пусть и не очень хорошо), фотографировала (иной раз более чем удачно) и, случалось, продавала свои снимки, вязала, вышивала, ткала и красила ткань, могла взять восемь из десяти основных гитарных аккордов. Разумеется, она могла писать, как и практически все, кто защищал диплом по английской литературе. Собственно, потому они и выбирали эту дисциплину. Но демонстрировала ли она литературное дарование? Нет. Несколько ее поэтических экспериментов закончились неудачно, и она поставила на этом крест. «Ты пиши за нас обоих, Майк, — как-то сказала она мне. — Это твоя епархия. А я буду понемногу заниматься всем остальным». Сравнивая уровень ее стихов с достижениями в вышивке, вязании, фотографии, я склонялся к мнению, что она приняла мудрое решение.

Но на ее столе стояла моя старая «Ай-би-эм». Почему?

— Письма, — высказал я догадку. — Она нашла мою «Ай-би-эм» в подвале и принесла в студию, чтобы печатать письма.

Только Джо этого бы не сделала. Она показывала мне большинство своих писем, часто просила дописать короткий постскриптум, напоминая старую присказку о детях сапожника, остающихся без сапог («Подруги жены писателя никогда не получают от тебя ни строчки, — упрекала она меня, — а если бы не Александр Грэхем Белл, то твое общение с ними вообще бы свелось к нулю»). И со времени нашей свадьбы я не видел ни одного ее письма, отпечатанного на машинке. Она считала делом чести писать личные письма от руки. Печатать она, конечно, умела и, если возникала необходимость, могла, пусть и медленно, без единой ошибки напечатать на «Ай-би-эм» деловое письмо. Но для этого она всегда использовала мой компьютер или собственный «пауэрбук».

— И что все это значит, милая? — спросил я и принялся обследовать ящики.