Оператор совковой лопаты - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Калашников cтр.№ 13

Понятно, что шансов на достижение взаимопонимания путем речевого обмена нет. Так что нечего и пытаться. На всякий случай повторяя жестикуляцию собеседника, Мишка поднял к плечу открытую ладонь правой руки, прокашлялся, отвернувшись, затем вслух сформулировал закон Кирхгофа. Получилось весомо и дружелюбно. Для другого случая в запасе имеется теорема Пифагора. Считается отличной темой для первого контакта с чужим разумом.

Потом показал на себя пальцем и произнес: «Миша». Направил ладонь на мужчину и сказал: «Пятница».

Гость подумал, ткнул в хозяина и повторил: «Миша». Потом указал на себя и представился: «Питамакан».

Нормальное имя. Даже знакомое почему-то. А главное – шаг навстречу. Люди ведь знакомятся с целью что-то от этого поиметь. Диалог вселяет надежду на перспективу. Хотел бы дикарь его прихлопнуть, так вот копье в левой руке. С каменным, между прочим, наконечником. И совсем даже не грубым, особенно если вспомнить Мишкин стальной топор.

Жестом позвал Питамакана в холодные сени. Тут у него печурка горит, так что тепло. И рыба соленая отмокает. Рассол-то он применял насыщенный, так ее перед употреблением внутрь хотя бы полсуток надо в чистой воде подержать, чтобы соль частично вышла. Гость помедлил на пороге, пристально посмотрел на дерн, покрывающий крышу, и произнес еще одно знакомое слово: «Мандан». Что оно означает, вспомнить не удалось.

Усадил дикаря на лавку за стол. Жерди вес выдержали, только чуть прогнулись. Рыбу перед ним положил на тарелку, ножик подвинул. Себе тоже взял рыбы. Подал пример. Гость не чванился, не кривился, не чавкал, а уписывал угощение в хорошем темпе не слишком сытого человека. Что интересно, справились оба одновременно.

Водички теплой в миску налил, пальцы помыть. Помыли. Рыбка-то жирненькая. Потом горячей воды в чашку из горшка зачерпнул и себе тоже. Поставил баночку варенья из ирги и ложки положил. При скудном свете, что распространялся из печной топки, всех нюансов мимики гостя разглядеть не удалось. Но гримасой неудовольствия это явно не было. Хоть и неандерталец он, то есть другой биологический вид, однако улыбается по-нашему. По-кроманьонски. И не страшный он ни капли. Скорее – особенный.

Накормил, напоил, в баньке выпарить не получится, нет у него баньки, зато спать уложить – запросто. Показал на топчан, толсто застеленный сухими еловыми лапами. Гость сделал отрицающий жест рукой. Не головой покрутил и не пальцем у виска, а как-то более изящно и в то же время понятно отказался. Взял со стола ножик, которым помогал себе с рыбкой, протянул вперед на двух вытянутых руках, а потом плавно поднес его к своей груди.

Совсем понятный жест. Просит, стало быть. С одной стороны – ножиком больше, ножиком меньше – не велика разница. Имеются они у него нынче. Но не даром же!

Подергал мужчину за рукав куртки – Мишка уже разглядел, что у этого наряда имеются рукава, застежка и даже воротник, – а потом изобразил, что одевается.

Неандерталец поспешил на выход, вложив нож в Мишкину руку. И сделал приглашающий жест. Вышли. Показав рукой на невысоко стоящее солнце, дикарь трижды обвел в небе дугу с востока на запад через юг. Понятно. Через три дня обещает. Отдал ему ножик, выслушал непонятную тираду. Сформулировал в ответ один из законов Ньютона, тот, в котором про действие и противодействие, и, глядя в спину удаляющегося гостя, почувствовал себя беспросветным лохом. Задаром ведь вещь отдал, поверив обещанию. Без каких-либо гарантий.

Хотя, с другой стороны, непонятно, почему этот гарный хлопец просто-напросто не отобрал то, что ему нужно. Крепости телесной в нем на двоих, походка мягкая, текучая. А антропологи считали, что эти не совсем наши предки были неуклюжими.

Про баньку Мишка совсем не подумал. Пока было тепло – речки ему хватало. А нынче помыться решительно негде. Он ведь, когда гостя принимал, никакого запаха не почуял. Ни псиной, ни кислятиной от визитера не пахло. А вот собственные ароматы ощутил. Не самые приятные, кстати. И ничего подходящего не приготовлено. Без парилки он обойдется, но теплый закуток со стоком, куда уйдет то, что набрызгается при мытье, – это требуется немедленно. В холодных сенях он давно поставил печку, чтобы до начала больших морозов можно было здесь готовить, а то в теплой части жилища уж совсем сумрачно. Не в том смысле, что темно, – окон-то у него нигде нет. Там просто стены как-то давят. Или это такое впечатление из-за близости бревенчатого наката? А может быть, руки помнят, сколько земли он сверху насыпал?

В общем, хоть и готово все для жизни в теплом отсеке, но заходит туда Мишка только по делу. А обитает в полухолодной части, где достаточно тепло, пока нет морозов. И совсем не тесно. И между стеной и печкой пространство подходящее. Поднять здесь пол на двадцать сантиметров, утрамбовывая глину на откос, – работы на пару часов. Два плетня соорудить да куски коры к ним изнутри приладить на те же мочальные веревочки, лавочку собрать, подставку для горшка с горячей водой, трапик под ноги связать – вот и вся банька.

Сразу и опробовал. А вот лезть в эти штаны такому чистому – ну совсем неохота. Постирал с золой, выполоскал. Хорошо, что он сюда желоб от своего ручейка проложил, незачем из тепла в эту промозглую сырость выскакивать. Посидит в тепле, глядишь, и пройдет у него простуда наконец-то.

Если уж на то пошло, он еще одну канаву позднее прокопает, немного глубже. И оборудует ее специфически. Чтобы и по санитарно-техническим вопросам иметь подходящие условия в пределах ограниченно отапливаемого объема. В морозы-то, когда ручеек замерзнет, конечно, вернется к характерному для дикой природы способу отправления естественных надобностей. А пока холодов настоящих нет, он может себя и побаловать.

Завтра этим займется, когда одежда высохнет. А пока его дело – печку топить и не мерзнуть. Ни одной нитки ведь нет на теле.

* * *

Желание быть чистым привело Мишку к неважным последствиям сразу после его реализации. Стихавший помаленьку кашель возобновился с новой силой. Буквально выворачивало порой. Так и сидел в помещении, никуда не высовывался. Благо, дрова не все закончились, и съестные припасы в достатке. Погода нынче совсем нехороша. Дождь буквально висит в воздухе занудливой дымкой. Ветра нет, но воздух отнимает тепло сквозь тонкую спецовочную куртку, две потертые кроличьи шкурки и футболку.

А ему худо. Все валится из рук, буквально вышибаемое сотрясениями тела при кашле. Дверь, сплетенная из лозы и покрытая корой, не так уж плотно закрывает вход. Сырой, промозглый воздух нет-нет, да и лизнет по ногам. Носки давно сношены и заменены портянками из кроличьей шкурки. Плохо они защищают. И Мишке плохо…

В открывшуюся дверь входят двое! Питамакан и неандерталец поменьше ростом, у которого в руках два мешка – маленький и средних размеров. А старый знакомец держит большой тюк. В знак приветствия выдал им ленинское определение материи и неважно разобрал имя второго гостя.

Питамакан, впрочем, сразу исчез, а маленький гость, положив свою поклажу на пол, захлопотал, распечатывая самый крупный мешок. Голос его звучал все время и до Мишки доносился словно сквозь вату, сознание уходило…