Привкус магии - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Сергачева cтр.№ 127

Ксения молчит. Молчание ее зыбкое и опасное, как тонкий лед над рекой. Под ним ворочается нечто незримое, смутное, готовое прорваться и разрушить все на своем пути.

– Я смогу, – негромко решает девушка. Тихий хруст льдин, разбегающихся трещинами. Плеск черной, обжигающей воды.

Женщина легко усмехнулась и снова покачала головой:

– Похвально. Впрочем, есть способы попроще. Если вы останетесь на несколько дней, я могу помочь вашему… мм… другу.

Наружная дверь распахивается, и на пороге появляется угрюмый и взъерошенный Герайд с охапкой дров в руках.

– Мы спешим, – сказал он, услышав последние слова женщины.

– Мы останемся, – одновременно с ним говорит Ксения и морщится.

Входная дверь закрылась, отсекая студеную ночь снаружи. Но ощущение, что холод остался в комнате, становится явственным. Герайд хмурится и ссыпает дрова возле печи. Ксения зябко поводит плечами, машинально кутаясь в чужую шаль с бахромой. В прореху в потолке насмешливо таращится блеклая луна с отточенными кромками косого лезвия. Пугающе широк ее серп… Слишком мало времени.

Я предпринимаю почти успешную попытку подняться на ноги.

– Нельзя… несколько дней…

Деревянный пол уходит из-под ног. Лицо женщины становится сумрачным.

– Ладно… – Голос женщины отдаляется и гаснет. – Попробуем по-другому…

Плеск темных огней. Вспышки оранжевого… Монотонный речитатив царапает слух: «…через тропы, через небо… Красная нить свяжет черную нить… Там, где смерть, где болезнь, хода нет…» Нестерпимый визг глохнет, захлебываясь… Резко пахнет свежей кровью. Тугая широкая лента лаково отблескивающей черной и густой жидкости бьет о землю, пятная алыми брызгами снег… Мечутся тени… Мутный нечеловеческий глаз мертво закатывается под веко с белесыми ресницами…

«Где кровь, там жизнь…»

Трепещущий ком студенистого мяса пронзает раскаленная спица… Боль, как фейерверк, брызжет, искрится, тает…

Темный, безразмерный океан мерно качает на ленивых волнах… Небо над ним исчерчено смутно тлеющими рунами. Невидимая исполинская рука снова и снова выписывает вязь новых фраз. Жизнь. Мост. Дорога. Верх. Смерть. Возвращение…

«…Приди, Огонь, возьми боль…»

Бешеный огонь заполняет реальность белым жгучим телом. Истончаются и рассыпаются черные, растопыренные иглы смертоносного ежа, поселившегося внутри… А заодно растворяются все защитные стены, и мир снаружи становится болезненно близким, ранящим. Цвета слепящи. Звуки громогласны. Запахи нестерпимы. Прикосновения тяжелы…

Шквал впечатлений уже невыносим, и что-то с треском рвется, позволяя погрузиться еще глубже, соскользнуть туда, где темно и тихо… Где бродят пепельные тени.

Из прошлого.

Лицо будто отлитое из смолы – неподвижное, плоское, смутно знакомое, с чертами едва ли человеческими. Без возраста, без пола. Из прорезей глаз бьет наотмашь звездное сияние. Прожигает насквозь, раздирает, пытается высветить что-то в глубине…

А затем другой удивленный и пытливый взгляд.

«Что ты носишь в себе, мальчик?»

– Как они появились-то, так мы и ждали неприятностей, – сердито жаловался новый голос, снова женский, громкий и слегка дребезжащий, будто жесть. – Еще свояк на днях говорил, что они шебуршат там чего-то, а значит, жди беды. Вот ведь неймется-то людям… Вроде и маги там были пришлые, не иначе они квашню-то и замесили… И вот на тебе. Ночью дом Явека повалило, чудом выскочить успели! А у него жена на сносях, родит вот-вот, как теперь без крыши? Лес гудит, тропы, чисто пряжа, попутаны, плясуны скачут, шершевники совсем распоясались. Баклаги-то и те пузырятся. Девкам за околицу и носу сунуть неможно. А уж как мужиков-то ломает, не мне тебе рассказывать. Когда совсем невмоготу стало, меня послали. Я вот, пока дошла, весь подол о колючки изодрала, а ведь не было здесь сроду никаких терновников…

– Я поняла, Нинея. Передай Стану, что я подойду к вам попозже, не беспокойся.

– Уж не откажи, Веранна. Только на тебя у нас вся и надежда. Медку там, яичек мы уже подсобрали, так что и гостинец готов.

– Я приду, ступай пока.

– Иду, иду… У тебя гости, никак? Навестил кто или клиенты прибились?

– Гости, – неопределенно подтвердила Веранна.

Я открыл глаза, зажмурился, пережидая вспышку рези. Из дыры в потолке, из окон лился безудержный солнечный свет, и давешняя замаскированная тенями комната посветлела, раздвинулась и переменилась до неузнаваемости. Казавшаяся громоздкой и вычурной, мебель съежилась и деликатно выстроилась вдоль стен. Странные предметы утратили свою загадочность и прикинулись обыденными украшениями, подсвечниками, подставками. Мерцавшие золотыми обрезами и переплетами в медной оковке фолианты потускнели и занавесились клочьями пыльной паутины. Даже кот свернулся клубком в одном из кресел, прикрыв свои странные глаза, и ничем не отличался от миллионов домашних питомцев. Только запахи остались… Запах и вкус древней молчаливой силы, поселившейся в этом доме.

Снаружи звякнуло.

– Ну так мы ждем, – повторила настырная обладательница жестяного голоса.

– Ждите, – терпеливо согласилась Веранна.

Разговор, доносящийся из-за окна, стихает. Приподнявшись на локтях, я успеваю заметить, как две женщины сворачивают на тропу, уводящую к лесу. Одна из них мне знакома по аккуратно собранным в узел седым волосам. Вторая торопливо семенит, одной рукой набрасывая на голову клетчатую шаль, а в другой тащит короткий цеп, одновременно смахивающий и на предмет сельскохозяйственного инвентаря, и на орудие убийства последователей культа Ча.

Возле тропы стоит покосившийся каменный идол, на котором сушится перевернутая корзина.

Подняв руку, чтобы протереть все еще слезящиеся от света глаза, я обнаружил кусок бечевки, обмотанный вокруг левого запястья. Бечевка завязана неравномерными узлами и испятнана затвердевшими бурыми и черными мазками. В центре каждого узла тлеет алая точка наговора. Обжигают, как угольки, если коснуться.

Любопытно…

Поднявшись на ноги, я заглянул в ближайшее зеркало, висевшее в простенке, полюбовался на замысловатые загогулины, частью уже осыпавшиеся, нарисованные буро-черной смесью на моей груди. Знаки все еще дышали и слегка пощипывали кожу. Пришлось извернуться, чтобы увидеть такие же на спине. На шее висел незнакомый амулет – кусок кожи, проткнутый обугленной и запаянной булавкой, на игле которой разместились три цветные бусины. Амулет источал сухое, ровное тепло, как нагретый солнцем камень.

Кроме меня зеркало отразило еще и печального вида бледного молодого человека, который читал в одном из кресел. В том, где как раз сейчас спал кот. Человек рассеянно улыбнулся мне, приветственно кивнул и углубился в свою книгу. «Велеречивые размышления», – машинально прочитал я название, наклонив голову набок.