– Это повышает мои шансы? – глянула она вполне
кокетливо. – Вы ведь сами говорите, что я – единственное звено…
– А если – не единственное? – резонно спросил
Данил. – Если она к тому же свалится нам на голову с целой шайкой
москвичей, тоже жаждущих процента?
– Вряд ли она доверится кому-то в столице, –
серьезно сказала Марина. – Вот там-то гораздо больше шансов оказаться
лишней у стола. Нам, как старым знакомым, она доверяет больше хотя бы потому,
что прекрасно изучила и хорошо представляет, чего от нас ждать…
– А вы, я смотрю, обладаете толикой здорового
цинизма? – хмыкнул Данил.
– Время такое, – в тон ему ответила Марина.
– Ну да, всегда время виновато… – пробормотал
Данил под нос. – Ладно, я пошел в гараж. Там есть хорошая мастерская, а
мне вопросов задавать не принято. Вас не коробит, что вскрытие будет
произведено в столь антинаучных условиях?
– Ох, после того как ребята черт знает где вскрывали
первую… Вы покажете, если что-то найдется?
– Непременно.
– Можно, я немного пока выпью?
– Бога ради, – сказал он. – Только не
увлекайтесь, вдруг мне потребуется консультация…
…Пока басовито гудел станок и повизгивал металл по металлу,
он стоял в сторонке, у окна. Любопытство было какое-то ленивое, вторичное, что
ли.
– Готово, – сказал механик.
Данил обернулся. Парень держал Будду основанием вверх, как
вазу – и там, чуть пониже среза, виднелся плотный сероватый ком, туго вбитый в
пустотелое туловище творца учения о нирване.
– Благодарю, – сказал Данил. – И забыть
начисто…
Он так и нес статуэтку до коттеджа, в той же позиции, зажав
под мышкой срезанный бронзовый кружок. Пытался вспомнить по дороге имена
каких-то исторических личностей или названия городов, связанных с этими местами
в пятнадцатом веке, но, как ни изощрялся, не вспомнил. Потому что, кажется, так
ничего об этом и не читал. И не смог бы сказать точно, были ли здесь или возле
Байкала какие-то города.
Марина встретила его любопытно-хмельным взглядом. Успела уже
«усидеть» полбутылки ликера – и на сей раз не озаботилась возней с юбкой, так
что Данил, предвидя кое-что наперед, иронически хмыкнул. Про себя, конечно.
Ножки безусловно заслуживали внимания – а вот прямолинейная женская логика,
незамысловатая, как гребешок, заслуживала лишь сожаления. Ну да, уже не две, а
три пуговички расстегнуты…
– Цирковой номер, – сказал он, садясь и устраивая
Будду меж колен. – Чем бы нам… ага.
Подцепил этот ком, и в самом деле оказавшийся чем-то вроде
плотной ваты, вилкой и лезвием собственного перочинного ножика. Легонько
потянул, примеряясь. Ком выскочил легко. Марина чихнула, смешно морща нос. Ему
самому явственно щекотал ноздри сухой и летучий запах – то ли пыли, то ли кожи.
Теми же археологическими орудиями осторожно развернул слежавшуюся вату.
Обнаружился сероватый сверток толщиной с граненый стакан.
– Пергамент? – спросил он.
– Ага. Бумаги здесь делать не умели, а папируса не
было. – Марина почти касалась его щеки своей, так что Данил чувствовал
свежий запах ее кожи. – Разворачивайте, не бойтесь, там был точно такой
же, и он выдержал…
Он осторожно отогнул краешек. Пергамент и в самом деле не
собирался рассыпаться в прах – но так и норовил свернуться назад, в более
привычную за столетия позицию. Данил крепче сжал пальцы.
Черные строчки выведены аккуратно, но буквы совершенно
незнакомые, напоминавшие то ли пляшущих брейк муравьев, то ли обрывки паутины.
– Ну да, тайджиутский, как и в первом тексте… –
Марина заглядывала ему через, плечо. – По-моему, и текст тот же – я
столько на него таращилась… Но не ручаюсь.
– М-да, я бы тоже не ручался, – с сомнением
покачал головой Данил, пытаясь сообразить, в чем заключаются различия меж
иероглифами, и уловить какую-то систему. Но все эти закорючки выглядели
одинаковыми. – Это слова или буквы?
– Помесь букв со слоговым письмом.
– Вы так-таки ничего и не понимаете?
Марина покачала головой:
– Я изучала только древнехягасский, и то, каюсь,
скверно. – Ткнула пальчиком с ярко-красным ногтем. – По-моему, это
означает «конь». Юлия показывала, – озорно блеснула глазами. – А в
иных случаях – еще и «мужскую силу»…
Отняла палец, и загадочный знак тут же стал неотличим от
прочих, затерявшись среди них. Чуть закинула голову, прикрыла глаза,
полуоткрыла губы и откровенно ждала ответного хода. Данил усмехнулся и,
перехватив левой рукой искавшую его плечо ладонь, прошептал ей на ухо,
чувствуя, признаться, некое электрическое мельтешение в крови:
– Думаешь, это увеличит процент?
– Я не блядь, – жарко прошептала она в
ответ. – Просто хочется. Все как в кино, – перехватила-таки его руку
и уверенно повела вверх по гладкому бедру. – И никаких тихих пристаней,
надоело, когда тебя вместо жилетки держат…
Данил неловко расстегивал крепление кобуры – она вечно
мешала в столь непредвиденных ситуациях. Впрочем, не такая уж неожиданная
ситуация и была – женщины весьма стереотипны, если речь заходит о закреплении
договоров… Справился наконец с подпружиненной скобой и, не глядя, кинул кобуру
подальше на широкую постель. В конце концов он был живым человеком и тоже
жаждал отвлечься от сложностей. И, снимая с нее платье, стягивая невесомые
трусики, боялся одного – вдруг запищит рация, случалось ей взвывать некстати…
Глава 3
Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу…
Он сидел в уголке аппаратной, забившись поглубже меж
полированным стеллажом и стеной, чтобы не торчать над душой у радиста. Но
радист все равно то и дело оглядывался на него, виновато пожимал плечами.
«Леший» не подал в девять утра «три семерки». Вообще не
вышел на связь, чего не случалось не только на памяти Данила, но и за все время
существования левого платинового прииска.
«Заимка» молчала. Несмотря на то что в дополнение к личной
рации Самура там была запасная, проверявшаяся ежедневно. Вызывать их самих было
бы бессмысленно, рация «заимки» никогда не работала на прием…
Курил он уже беспрестанно. Конечно, оставались уютные
естественные объяснения – землетрясение, паводок, приступ скарлатины, все
одновременно отравились колбасой. Напал снежный человек или вылезший из речки
Беди заблудившийся динозавр. Упал метеорит. Загорелась тайга. И прочее –
читайте сборник «Антология таинственных случаев» с любой страницы…
До половины десятого он старался внушить себе, что молчание
«Лешего» никак не связано с последними событиями. Самур мог подвернуть ногу,
забредя ненароком далеко от прииска, по глупой случайности не взял с собой
оружия, не смог выстрелом подать сигнал бедствия, и товарищи по работе (никто
из которых не имеет права лезть к рации в отсутствие бригадира) отправились его
искать…