Никогда не разговаривай с чужими - читать онлайн книгу. Автор: Рут Ренделл cтр.№ 41

Полицейский участок находился в Февертоне, ниже Рендолфского моста. Однако как бы они не приняли его за сумасшедшего, пришедшего с таким сообщением в это время. Неожиданно впереди из-за поворота показалась башня страховой компании «Сит-Вест». Хотя до нее оставалось не меньше мили, ночь была ясная и часы наверху башни хорошо просматривались. Двенадцать сорок две и плюс двенадцать. Да, пожалуй, в полицию лучше пойти завтра…

Та пятница была первым днем, когда Джон не пошел на работу без какой-либо уважительной причины, такой, как, скажем, болезнь или похороны. Он брал утро для похорон матери, и полдня — на похороны отца. Но сейчас, укладываясь спать, он решил, что завтра не пойдет на работу.

И в субботу утром, когда он предполагал работать, снова остался дома…

Однако, пролежав в темноте без сна больше часа, он понял, что лег в постель только потому, что была ночь, а ночью положено спать. Это было правило, условность, и он жил по ним. Меж тем мир изменился.

Он встал и снова оделся. Выйдя на свежий воздух, он немного посидел на ступеньках лестницы, а затем прошел в сад. Зарывшись лицом в розовый куст, он с наслаждением вдохнул его холодный свежий аромат. Он прошел к маленькой каменной скамейке, сел на нее, закрыл глаза, удивляясь пустоте в голове и неспособности о чем-нибудь думать. Но он не заснул и здесь, а в четыре утра запели ранние птицы.

— Если никогда больше не отдыхать, что тогда произойдет со мной? — спросил он себя. Наступил рассвет, а он продолжал бродить из сада в дом и обратно в ожидании времени, когда можно будет позвонить Гэвину…

Это произошло три недели назад. В полицию он так и не пошел, а в понедельник вышел на работу.

Джон всегда считал, что перерождение означает изменение к лучшему, но почему оно также не может означать новое рождение в жестоком мире с пониманием, насколько жизнь тяжела и ужасна? У него появились любопытные мысли о том, что страдание может сделать с человеком. Вероятно, оно могло так воздействовать, что человек потерял бы память. А возможно, оно может изменить тебя, сделать менее щепетильным, менее застенчивым человеком. И получалось, что прежний Джон не мог бы грубо наорать на Гэвина: «Перестань болтать с этой чертовой птицей! У тебя очередь покупателей на пруду с золотыми рыбками». Прежний Джон не позволил бы, чтобы письмо Дженифер неделю провалялось без ответа, и когда в конце концов он решил согласиться на встречу, не сообщил бы об этом так холодно, так лаконично, с требованием провести ее в собственном доме. И, конечно же, прежний Джон, когда Марк позвонил ему с предложением закончить разговор, не ответил бы: «Мне не о чем с тобой разговаривать». И не бросил бы трубку.

Время от времени Ангусу Камерону снился один и тот же сон. Как будто он идет через анфиладу огромных, запущенных, с высокими потолками комнат. Бумажные обои с выгоревшими розами свисали полосами вниз от обвалившихся карнизов. Разбитые люстры ненадежно крепились к потолку одним кольцом. Через трещины и проломы в полу открывалась закопченная бездна, где царствовали тараканы. Иногда на своем страшном маршруте через дыру в полу приснившегося дома Ангус видел скелет, который тянул к нему руку. И тогда он кричал…

Когда Ангус был маленьким, приходила Люси. Она успокаивала его, утешала. Теперь было по-другому, он просто тихо стонал в пустой комнате.

Вероятно, именно поэтому он только однажды зашел в дом номер пятьдесят три на Руксетер-роуд, но так и не рискнул подняться выше нижнего этажа. От одной только мысли взобраться по этой лестнице, как Манго, побродить по заброшенным комнатам, как делал это во сне, по телу пробегали мурашки…

Ребята никогда не открывали окна и едва ли знали, возможно ли. Но они понимали, что нельзя даже пытаться, так как их присутствие могли обнаружить.

Теплой июньской ночью, когда часов до девяти, а то и позже еще светло, в гостиной на первом этаже было душно. Все кругом покрывала сухая пыль, от которой хотелось чихать. Моль побила грязно-розовый шелк занавесок. Огромная паутина, словно многоярусная оснастка парусника с бесчисленными канатами, веревками, подвесными койками, спускалась от карниза, оплетенного виноградной лозой, до заляпанного комками засохшей грязи плинтуса. Гекатомба мух, запутавшихся в паутине, нашедших в ней свою смерть.

Грэхем О'Нил в своей футболке с осьминогом пристроился в колченогом шезлонге. Манго освоил садовую скамейку со спинкой из металлических скоб с причудливыми завитушками. Косые лучи заходящего солнца проникали сквозь грязные оконные стекла, рисуя на полу светлые квадраты.

— Он опаздывает, — нарушил тишину Грэхем.

— Твои часы спешат. Я очень удивлюсь, если он опоздает. Что бы ни произошло, он не опоздает. Он не из тех, кто опаздывает.

Манго подошел к окну, но вниз на улицу смотреть не стал. Его взгляд устремился в небо, на башню.

— Восемь сорок пять, — сказал он. — И девятнадцать градусов. — Манго отвернулся от окна, теперь он пристально смотрел на закрытую дверь. Это была филенчатая дверь с накладным замком и шарообразной ручкой из потемневшей латуни. — Мне надо тебе кое-что сказать, пока его нет. Штерн получил наш июньский шифр.

— Что значит получил?

— Есть два предположения, понимаешь? Одно из них, что ему или кому-нибудь из его агентов случайно повезло. Потому что надо проделать огромную работу и выдвинуть массу гипотез, чтобы разгадать шифр. И в первую очередь понять наш принцип, по какому мы шифруем. Ну, ладно. Это, в конце концов, возможно. Но «Ловушка для шпионов»? Это совсем непопулярная книга. Это только для любителей детективов, так? Второе — кто-то передал ему шифр.

Грэхем ничего не сказал, но его губы сложились в трубочку, как если бы он хотел свистнуть. Оконные стекла и красное солнце отражались в его рысьих глазах как в зеркале. Манго ожидал от него вопроса, как он об этом узнал, но вопроса не последовало, и он сказал сам:

— Василиск получил приказ прекратить операцию «Колеса» уже на шифре из «Ловушки» и… — Манго внезапно умолк и прислушался.

Одна из ступенек пятая сверху, скрипела. Не имело значения, с какой силой или в каком месте ты на нее наступишь, она скрипела всегда. Чтобы не допустить этого, Манго, когда поднимался по лестнице, всегда ее перепрыгивал. И ему показалось, что он услышал что-то, но не скрип, а скорее толчок в глубине дома. Он на цыпочках вернулся к металлической скамейке и бесшумно опустился на ее середину. Дверь отворилась, и вошел Чарльз Мейблдин. Если ступенька не скрипнула, значит, он тоже научился пропускать ее.

Он был невысок с детским, можно сказать, младенческим личиком, белокурыми вьющимися волосами и голубыми глазами с поволокой. Из-за отсутствия хоть какой-нибудь эмоции его довольно плоское лицо казалось туповатым.

— Думаю, ты понимаешь, зачем мы попросили тебя прийти сюда. — «Совсем, как мистер Линдси, — подумал Манго. — Я говорю, как наш заведующий, ну а как здесь по-другому говорить?» — Ты можешь сесть, если хочешь. — Движение голубых глаз насторожило Манго. — Пожалуйста, без фокусов! — бросил он Чарльзу и резко спросил: — Как Штерн узнал о «Колесах»?