— Ну и напиши, что книга — полный отстой. Дарья
выпустила струю дыма мне прямо в лицо и прищурилась:
— Слушай, а почему бы тебе это не написать?
— Мне?!
— А что? Тряхни стариной, у тебя ведь неплохо
получалось когда-то. Выспишься на этой твари как следует. Народ тащится, когда
распинают его любимцев, это часть игры… Больших денег, конечно, не обещаю, но
если ты понравишься главному… Это шанс.
— Я так не думаю…
…Остаток дня мы с шумом и гиканьем носились по разомлевшей
Москве, пили кагор в каких-то кафешантанах и текилу в каких-то кабаках. Два
раза меня вытошнило, два раза Дарью останавливали гаишники, и два раза ей
удалось от них откупиться. Как мы добрались до Дашкиной квартиры, я не помнила.
Но первое, что увидела, когда проснулась на следующее — отнюдь не прекрасное —
утро, оказалось книгой Аглаи Канунниковой.
Книга лежала на полу у изголовья моей кровати.
Я свесила вниз голову, трещавшую по швам от непомерных
вчерашних возлияний, и едва подавила в себе рвотный рефлекс.
Никогда больше не буду мешать текилу с кагором! С
сегодняшнего дня — только минеральная. Ныне, присно и во веки веков.
Пока я торжественно клялась себе в этом, на пороге возникла
Дарья с пакетом кефира в руках.
— Ну, как себя чувствуешь? — спросила она. Я
красноречиво застонала.
— Выпей, — она присела на краешек кровати и
протянула мне кефир. — Сразу полетает.
Полегчало не сразу, а минут через пять. Но за это время я
успела завещать Дашке чешскую швейную машинку “Минерва”, мою единственную
кормилицу. И богато иллюстрированное пособие “Шитье — сто один секрет”.
— Не майся дурью, — окоротила меня Дарья. —
Лучше сунь два пальца в рот.
Произнеся эту фразу, она выразительно посмотрела на книжку
неизвестной мне Аглаи Канунниковой.
— Может, в тазик будет сподручнее? — дрожащим
голосом спросила я.
— Не думаю.
Приступ тошноты прошел, и ко мне снова вернулась способность
соображать. А вместе с ней пришло раскаяние: последний раз я так безобразно
напилась по случаю защиты диплома.
— Журналистского диплома, — уточнила Дарья. —
Журналистского! Мое вчерашнее предложение остается в силе. Я сейчас убегаю, а
ты полистай опус нашей священной коровы. Может, что-нибудь в голову и придет.
Жратва в холодильнике. И не пей много кефира, там тоже есть градусы. Учти, что
вечером мы приглашены на коктейль.
— Куда?
— На коктейль. В одну симпатичную галерею. Недавно
открылась. Це.
"Це” означало “целую”. В более широком смысле:
"Будь здорова, не кашляй, водки не пей и не спи с кем
попало”.
— Це-це, — ответила я и снова рухнула на кровать.
Двужильная, закаленная в бесконечных московских попойках Дашка умчалась по
делам своего “Роад Муви”. Я осталась одна и только теперь вспомнила, что о
свинствах Бывшего и о моей плачевной участи мы так и не поговорили. И
предстоящий рейд на коктейль вряд ли ускорит этот разговор.
Но, черт возьми, именно этого я и хотела: устроить большой
сквозняк в голове. Уж он-то наверняка выдует все мысли о Бывшем. Так что да
здравствуют Москва, Дашка и симпатичные галереи!.. Да здравствует большая
прогулка!
Приняв этот лозунг как руководство к действию, я наконец-то
расслабилась и протянула руку к томику Аглаи Канунниковой. Вопреки моим
представлениям о подобного рода чтиве, книга вовсе не выглядела экстремально.
Никакого оберточного глянца, никаких анилиновых красок, никаких блондинок с
кинжалом, зажатым в расселине груди. Напротив, обложка являла образец
сдержанности, да и название не было таким уж кроваво-разнузданным: “Такси для
ангела”.
Я посчитала это хорошим знаком и углубилась в изучение
текста.
…Чтобы спустя четыре часа перевернуть последнюю страницу.
Нельзя сказать, что книга ошеломила меня. Или как-то
особенно потрясла. Это был добротный, совсем не плохо написанный детектив с
необходимым минимумом крови и таким же необходимым минимумом психологии. В нем
было так же удобно, как и в разношенных комнатных тапках, где каждый палец и
каждая мозоль на месте. Удобно — не более того. И все же, все же…
Год назад я перелицовывала одно старое пальто одной старой
петербургской дамы. Перелицовка заняла не так много времени — всего лишь
неделю. Но еще неделю я просто не могла с ним расстаться. Я провела у этого
романтического куска твида самые счастливые дни моей жизни (если не считать
медовый месяц с Бывшим, который мы провели в деревне Замогилы, на берегу
Чудского озера). Стыдно признаться, но я даже спала в этом пальто, чем вызвала
неподдельный интерес у Бывшего, который несколько подустал от размеренной и
пресной супружеской жизни.
Бывший одобрительно поцокал языком, назвал пальтишко
фетишем, меня — шалуньей и предложил сходить в ближайший секс-шоп за
каким-нибудь изысканным гарниром к моим “забойным твидовым фантазиям”. Секс-шоп
я с негодованием отвергла, но так и не смогла объяснить Бывшему, зачем мне
понадобилось пеленать тело в чужую, давно вышедшую из моды вещь.
Но какой же она оказалась уютной! Она была создана для
другого города и другой страны. Да и для другого времени тоже. Наверное, в этом
пальто хорошо было мокнуть под дождем и посещать крохотные кофейни, кормить
голубей, греть руки над жаровнями, выбирать обезумевшие от нафталина безделушки
на каком-нибудь “блошином” рынке.
В нем хорошо было отправиться куда-нибудь автостопом. И
сойти на обочине черно-белого, как старая кинолента, времени. Но я точно знала,
что никуда не отправлюсь и нигде не сойду. И от этого мое сердце наполнялось
печалью. Светлой, ни с чем не сравнимой печалью, похожей на финал фильма
“Украденные поцелуи”.
Возможно, если бы я выкупила пальто, если бы оставила его у
себя, моя жизнь повернулась бы по-другому.
Но я отдала его хозяйке, жалкая неудачница.
Я прошла мимо него, как проходят мимо главной и единственной
в жизни любви. И светлая печаль забылась сама собой.
А сейчас — вспомнилась.
И всему виной была Аглая Канунникова с ее совсем не
кровожадным “Такси для ангела”. Но особо заморачиваться этим я побоялась. И,
покончив с одной детективной интригой, переключилась на другую.
Почему Дашка так ненавидит Канунникову?
Аглая Канунникова не конъюнктурщица, кичем в этом ангельском
средстве передвижения и не пахнет. Наоборот, в некоторых местах я даже
забывала, что читаю беллетристику. Совсем неплохая и нестыдная работа.
Я, пожалуй, смогла бы выполнить Дашкину просьбу…
Об этом я и заявила своей подруге, когда она вернулась
домой. Но, вместо того чтобы обрадоваться, Дарья почему-то поскучнела.