Сокровище Харальда - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 83

Братья рассказывали, что Рюриково — обычный сторожевой городок, каких десятки стоят на Волхове. Дружинные дома, в которых жил Рюрик со своими людьми, давно разобраны из-за ветхости, а частью сгорели, и сейчас там новые постройки. Но Елисаве все равно хотелось попасть туда, посмотреть на Волхов с того самого места, откуда смотрел первый варяг, прозвавшийся князем славян. Был ли он по крови ее предком, нет ли — она не знала, но сейчас чувствовала свое родство и близость с ним как никогда, ведь в ларе с аксамитами и алтабасами лежала завернутая в холстину золотая гривна Рюрика, воплощение его удачи и родового проклятия. К счастью, на том злополучном волоке хирдманы перед самым нападением успели погрузить почти все приданое княжны, на берегу остался только один ларь, и тот со льном — невелика потеря. Но если бы в руках Хотьшинцев оказалась Рюрикова гривна, Елисава сама заставила бы Харальда вернуться!

Слава Богу, возвращаться не пришлось, и Харальду она до сих пор ничего не сказала о том поручении, которое ей дал на прощание Всеслав. Харальд слишком жаден до золота, и никакие проклятия не смогут его остановить, если ему на глаза попадутся три марки священного металла.

Островок Липно был невелик, и двести человек гостей в его избах не могли поместиться. Еще тут имелось Велесово святилище — изничтоженный тем же Добрыней Велесов идол заменили грубовато вырезанным изображением святого Николая, но рыбаки и торговые гости, приходившие просить милости подводного хозяина, не замечали разницы и спокойно приняли «Белеса» в новом облике. А вот отец Сионий, глядя на крест, что был вырезан под деревянной иконой, долго колебался, прежде чем решился осенить себя крестным знамением. У подножия бревна с изображением святого была свалена куча рыбы разной степени свежести — подношения, и так же сильно, как рыбой и тиной, от этого Николая пахло язычеством.

Место под крышей нашлось только для Елисавы с ее женщинами и самого Харальда с несколькими приближенными, а остальные опять расположились прямо под открытым небом. Теперь это было не так приятно, как летом: здесь, под Новгородом, уже стало прохладно, серое небо, плотно затянутое облаками, несколько раз принималось сочиться дождем. У Елисавы, продрогшей на речном ветру, все зубы болели, и тепло душной, тесной, порядком провонявшейся избушки, в которой их разместили, обрадовало ее не меньше, чем когда-то радовали просторные горницы киевского терема с настоящими круглыми стеклышками в свинцовой раме. Харальд щедро заплатил хозяевам за то, чтобы они убрались куда-то в хозяйственные постройки на эту ночь; забрав свои тюфяки. Кресавка и Будениха застелили лавку овчинами и одеялами, служившими Елисаве в долгой дороге, затопили печку… И она чуть не застонала от блаженства, когда, вымывшись в хозяйской бане, переодевшись в чистую сухую рубашку, вытянулась на ложе и наконец ощутила тепло и покой. Под низкой кровлей клубился дым, выходивший из устья глиняной печи, но внизу, особенно лежа, можно было дышать свободно. И именно тут, в этой жалкой черной избушке, Елисава осознала, что вернулась в обжитый мир — тот самый, где есть Киев, княжий двор, а где-то далеко даже роскошные вызолоченные палаты Миклагарда, о которых ей Харальд и его люди за время путешествия успели рассказать во всех подробностях. Но ей и здесь было хорошо.

Харальд лично зашел проверить, хорошо ли устроилась княжна, потрогал овчины и тюфяки, достаточно ли мягко, и даже прилег на ее подушку — Елисава прижалась к самой стенке, иначе он бы не поместился.

— Что это ты тут забыл, Харальд сын Сигурда? — с выразительным недоумением спросила она.

— Мое сердце, — ответил он, закрыв глаза и подсунув ее ладонь себе под щеку.

— Ну так забирай его и уходи, я смертельно устала!

— Я не могу его забрать. Разве что вместе с тобой.

— Что-то от тебя дымом несет… из бане ты еще не был, а я чистую рубашку надела. Харальд, уходи. Вон, Завиша смотрит.

— Эллисив! — Харальд открыл глаза. — Не мучай меня. Ты же видишь, что я люблю тебя. Мне никого не нужно, кроме тебя. Я обещаю, что сделаю тебя счастливой. Я завоюю все страны Нордлёнда, Норвегию, Данию, Швецию…

— Швецию не надо.

— Ладно, оставим дядю Анунда в покое. Ну, Британию, Ирландию, Франкию, Фризию, Фландрию… Ты будешь самой могущественной, самой прославленной, самой богатой королевой на свете. У нас будет много сыновей, и каждый из них получит от меня в наследство свою собственную державу, так что им ничего не придется делить. Про нас с тобой будут рассказывать саги еще через тысячу лет после того, как мы умрем. Я хочу, чтобы именно ты была моей королевой, ибо на свете больше нет другой такой девушки — красивой, отважной, умной, верной и при этом столь знатного королевского рода… Ты мне дороже всех на свете.

— Да уж, похоже! — Елисава вздохнула, стараясь не показать, как ее тронуло это искреннее объяснение. В нем был весь Харальд, который жаждал новых побед, власти, богатства, славы в веках. И любовь его выражалась в том, что он хотел разделить все это только с ней, дабы в ее глазах быть героем сказаний, как знаменитый царь Александр. [36]

— Вместо меня ты мог бы спасти хоть один бочонок с твоими сокровищами.

— Я спас то, что для меня важнее всего! — Харальд перевернулся на спину и посмотрел на нее снизу вверх. Его глаза были так непривычно серьезны, что Елисава поняла: сейчас он говорит правду. — Ты будешь со мной?

Елисава наклонилась и осторожно коснулась губами его губ. Она хотела быть с ним и при первом искреннем порыве с его стороны наконец сдалась.

Харальд сначала только принимал поцелуй, опасаясь спугнуть княжну, но страсть быстро одолела благоразумие, и он жадно впился в ее губы, настойчиво раздвинул их языком, проникая внутрь. Затем он обхватил Елисаву за плечи и хотел перевернуть, положить на спину… Но перестарался: ее испугал столь горячий порыв. Она отшатнулась, уперлась руками ему в грудь и вскрикнула:

— Перестань! Ты слишком торопишься, Харальд сын Сигурда! Ты забыл, что еще не завоевал все страны, а значит, заводить много сыновей нам пока рановато!

Харальд, не сразу услышав княжну, продолжал жадно целовать ее висок и щеку, пытаясь вернуться к губам, но она, увернувшись, пригрозила:

— Не заставляй меня пожалеть о моей доброте!

— Хорошо! — Часто дыша, Харальд снова откинулся на подушку. — Я… подожду. Теперь я знаю…

— Иди отсюда! — Скрывая смущение, Елисава почти столкнула его с лежанки и отвернулась, показывая, что больше не хочет с ним разговаривать.

Харальд наклонился, поцеловал ее в волосы и ушел. Но заснула Елисава далеко не сразу: в ней кипело сладкое согревающее блаженство, не дававшее успокоиться, да и жалко было тратить это волшебное время на сон. Теперь она была уверена в любви Харальда, и от этой уверенности в груди словно поселилось что-то горячее и нежное, наполнявшее счастьем каждое мгновение. Она продолжала ощущать ласки Харальда, в мыслях невольно возникало продолжение: что было бы, если бы она его не остановила? Теперь и ей хотелось поскорее справить свадьбу. Видно, придется Магнусу поискать себе другую невесту. Да и все ее прежнее желание выйти за Магнуса было сплошным самообманом — она думала только о Харальде и хотела досадить ему, а чуть не досадила самой себе. Страшно представить: не решись он захватить Ладогу, она благополучно доехала бы до Норвегии, вышла бы за Магнуса, а потом, через некоторое время, снова встретила бы Харальда, уже став супругой другого. Его близкое родство и общее наследство с Магнусом сделало бы их частые встречи неизбежными. И что за мучение было бы видеть Харальда, будучи его племянницей! Теперь Елисава уже была недалека от мысли, что сам Бог надоумил его захватить Ладогу, чтобы помешать ей совершить самую страшную ошибку в своей жизни.