Аскольдова невеста - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 14

Утро было прекрасное — с чистым небом и росой, осыпавшей травы. Завидев с пригорка краешек красного солнца над лесом, Дивляна поклонилась, потом приветливо помахала рукой своей небесной сестре.

— Солнце на восход, а боги на помощь! — пожелала она вслух и себе, и всему миру, и на душе посветлело. Теперь она не одна, они вдвоем. И пусть уже несколько дней как солнце «засыпается», [10] как говорят, потихоньку готовясь к зимнему сну, у него еще хватит сил для борьбы с любой нечистью.

Вокруг нее расстилалось целое море трав — почти как в том вчерашнем сне и как в детстве, когда она ходила в луга с бабкой Радушей. И сейчас она почти слышала голоса травок, те самые, о которых ей рассказывала Радогнева Любшанка: «Вот трава бабинка белая — пригодна давать от лихорадки. А вот трава кликун — кличет она по зорям дважды: „Ух, ух!“ И силу она в себе имеет такову: к чему хочешь, к тому и годна…»

Или это не травы, а только голос самой бабушки-наставницы ей и вспоминается? Дивляна огляделась, прислушалась, пытаясь поймать ускользающую мысль. Эти крики травок разными голосами казались очень важны, но она не могла сообразить почему. Ведь это же обычное дело, даже играли в детстве с Яромилой, Веснавкой, Хвалинкой и другими сестрами «в травки» — каждая по очереди говорила за какую-то траву, как она выглядит и для чего используется, а прочие угадывали. Хорошая игра — и развлечение и наука. Почему те давние игры не идут из ума? Просто потому, что сейчас ей так необходима сила трав?

В отличие от солонокреса, волотовой головы или других, сильных, но редких и прихотливых княж-трав, бабка Радогнева во сне посоветовала ей растение, которое отлично знает всякий. Бабка Радуша называла ее боронец-трава, потому как она от многих бед и болезней обороняет, но названий у нее много — жигалина, жгучка, стреканка, жалива, стрекучка, спорекуша — а все за ее способность жечь, жалить и стрекать, в том числе «кропить» кожу волдырями, за что ее еще иногда называют кропивой. [11] Но зато и пользы она приносит больше любой другой травы. Ею лечат множество болезней и отгоняют нечисть, ее едят в голодное время, особенно весной, ею красят ткань в серо-зеленый цвет и из нее прядут волокно, хоть и грубое, но пригодное для верхней одежды. И собирать ее для этих разнообразных целей можно с ранней весны почти до конца серпеня-месяца, то есть и сейчас.

Добра этого долго искать не приходится, но Дивляна все же не поленилась дойти до дальнего луга, где собирала травы Кручиниха, — уж она, разумеется, знала наилучшее, самое сильное и чистое место. Боронец-трава здесь тоже имелась — целые заросли перед малинником на краю луга. И хотя обычно люди морщатся при виде длинных, к началу осени вымахавших чуть ли не в рост человека зеленых стеблей с кусачими широкими листьями и крупинками семян на тонких волосках, сейчас Дивляна улыбнулась им — этот грозный зеленый строй был в ее глазах союзным войском, высланным Матерью Сырой Землей ей на помощь для борьбы с врагом.

Выбрав место, она поставила наземь свою корзину, сняла исподку и распустила волосы. Сильные травы берут обнаженными — отказ от одежды выводит из круга человеческого мира, ставит на грань миров и позволяет заглянуть на Ту Сторону — откуда и является сила. А Дивляна была сейчас самым подходящим человеком для того, чтобы смотреть на Ту Сторону. Она трижды пересекла границы своего мира: покинула девичий круг, но еще не вступила в стаю мужних жен, рассталась со своим родом, но не примкнула к новому, оставила позади родную землю, но не достигла новой родины. Она стояла на грани всех миров, словно срединная точка Всемирья, и сейчас, на алой заре, эта ее сила достигала предела.

Дивляна вынула из корзины несколько серебряных браслетов и перстней из своего приданого и разложила перед строем боронец-травы. Потом поклонилась шесть раз и достала кусок нового плотного льна, отбеленного и еще не стиранного.

— Ты, боронец-трава, от богов сотворена, от Матери Земли рождена! — заговорила Дивляна, как учили ее мать и бабка. — Сварог сию ниву пахал, Макошь сеяла, Перун поливал, Белее урожай собирал, мне помогал… Благослови, Мать Сыра Земля, сию траву на исхождение, а внуку Дажьбожьему на исцеление…

Трижды повторяя заговор, она срывала плотные жесткие стебли через белое полотно, чтобы не касаться руками — так чистота волшебной травы не будет нарушена и та подействует сильнее, — и складывала их на расстеленное полотно. Травы ей требовалось довольно много. Иногда колючие листья задевали голую кожу и Дивляна вздрагивала, но улыбалась, чтобы боронец-трава не подумала, будто она недовольна; да и на самом деле это жжение только разогревало ее, обостряло ощущение, что она стоит на самом краю земного мира и смотрит в мир богов.

Травы — волосы земли, а волосы — средоточие силы любого существа. Потому так много ворожбы творится с человеческими волосами, и потому в травы переходят силы Матери Земли. Распущенные волосы Дивляны касались зеленых стеблей, словно напитываясь их силой, и она уже чувствовала себя могучей и легкой, словно Лада Белая Лебедь в просторах синих небес…

Когда она вернулась в село с огромной охапкой зеленых стеблей, обернутых белым полотном, все расступались, стараясь отойти подальше, — кропива, обычная вещь, сейчас казалась чем-то волшебным, исполненным невиданной силы, от которой простым смертным лучше держаться в стороне. Со своей добычей Дивляна явилась прямо в Новилину избу и осторожно опустила ее на пол перед печью. Двух женщин, которые пришли умыть и покормить князя Ольгимонта, она отпустила и села, глядя на лежащего.

Во время ночной битвы Ольгимонт получил множество ран, оставленных наконечниками копий, на которые он в беспамятстве натыкался. Все они были неглубоки и большой опасности не представляли, но их нужно было промывать и делать примочки из заживляющих трав. А главное, они были везде — на груди, на спине, на плечах и на боках, — поэтому, как его ни положи, Ольгимонт испытывал боль и иногда постанывал сквозь зубы. Только тогда и можно было услышать его собственный голос. Духам-захватчикам до боли и слабости человека дела нет: они не чувствуют его страданий и наполнят своей собственной силой, когда он опять им понадобится. Когда опять настанет ночь…

Дверь открылась, ворвался взмокший Званец, Ольгимонтов отрок, — увидел издалека, что Огнедева вошла сюда с кропивой, и примчался. С его помощью Дивляна подняла князя, размотала старые повязки, промыла раны, наложила новые. Причем распаривать березовые почки, настаивать зверобой и душицу ей помогала Росуля. Девочка оказалась удивительно смышленая для своих восьми лет — сообразительная, терпеливая, прилежная, она держалась совсем как взрослая, и Дивляна понимала, почему из всех своих многочисленных отпрысков бабка Кручиниха, похоже, именно ее выбрала себе в преемницы. Жаль, так мало успела.

Из части собранного зелья Дивляна тоже сделала отвар и напоила Ольгимонта — пусть защитная сила боронец-травы напитает его изнутри. Но основное было еще впереди.

Когда они со всем этим покончили, было уже далеко за полдень. Дивляна поблагодарила своих помощников и отпустила их: Званец и Росуля с одинаковым любопытством косились на нее, но не спрашивали, понимая: предстоящей ворожбы никто видеть не должен.