Ясень и яблоня. Черный камень Эрхины - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 3

– Этот раб принадлежит фрие! – воскликнула Дер Грейне, которая опомнилась раньше других. – Никто не смеет его тронуть! Ведите его в Дом Четырех Копий! Ты, Бран сын Ниамора, не опозоришь себя попыткой отомстить рабу, прежде чем поговоришь с его хозяйкой!

Ее уверенный, властный голос привел туалов в чувство: по закону за совершенное рабом убийство отвечает хозяин раба. И уж он сам решает, будет ли выплачена вира или раб будет выдан для казни. Трудно было увидеть просто раба в том, кто мгновенно лишил жизни самого военного вождя, но закон один на всех, а туалы привыкли к повиновению.

Вспомнив, что он сейчас сам за себя не отвечает, Торвард пошел с вала ко входу в Дом Четырех Копий, и плотно сомкнутое кольцо туалов двигалось с ним. Сэла и Дер Грейне шли рядом, и с каждым мгновением до Сэлы все яснее доходило, что случилось.

– Что теперь будет? Что у вас в таких случаях делают? – беспокойно допрашивала она Дер Грейне, но та не отвечала, да Сэла и не хотела ответа.

Все случившееся казалось ей нелепым и ужасным. Будь проклят Ниамор! Мало того, что он замучил ее своими дурацкими домогательствами, так теперь еще из-за него и Торвард… Который в их глазах – просто раб… За убийство отвечает хозяин раба, но и здесь все зависит от отношения сторон. Рада ли будет Эрхина, что Ниамора больше нет? Ведь в ее власти просто выдать раба семье убитого, чтобы его принесли в жертву на могиле или повесили…

Десятки людей видели, как Ниамор приставал к ней, но это едва ли поможет! Раб остается рабом, а военный вождь – военным вождем, и раб все равно не мог вмешаться, даже если бы тот домогался его родной сестры. Множество туалов, все свободные люди, воины, видели то же самое, но никто не вступился за девушку, не желая связываться с Ниамором. Едва ли Ниамор действительно намеревался обесчестить благородную деву прямо на священных валах Аблах-Брега, среди дня, на глазах у множества народа! Скорее всего, он просто с ней заигрывал. Уж как умел! Вмешайся тогда, скажем, Криодайм Яростный или Дойд сын Дойда – все кончилось бы шумной рукопашной с криком и катанием по траве, но без членовредительства. Ниамор еще сам бы посмеялся. Но все свободные благородные свидетели предпочли глазеть со стороны. Торвард ни в каком обличье не смог бы оставить девушку из Аскефьорда без помощи, а Ниамор никогда не спустил бы рабу такого наглого вмешательства в его дела. Вот и выходит, что Торварду ничего не оставалось, кроме как убить его, чтобы обезопасить себя. Сэла ломала руки, мысленно призывая на помощь всех богов, но не зная, услышат ли здесь, на Туале, боги Морского Пути.

Эрхина, услышав о случившемся, едва могла поверить.

– Этот раб убил Ниамора! Ниамора, военного вождя! Медведя Широкого Леса! – кричали ей со всех сторон.

– Твой раб, фрия, убил моего отца! – негодовал Бран. Он тоже немного опомнился, осознал произошедшее и теперь от ярости был красен, как шиповник. Сэла и не знала, что у него может быть такое злое лицо. – Мой отец, Ниамор сын Брана, доблестнейший из героев Туаля, пал от руки вероломного раба… Как ты ответишь на это, фрия? Я требую, чтобы ты заплатила виру три кумала золота, как за беззаконное и беспричинное убийство, и выдала мне этого негодяя!

– Он не виноват! – твердила Сэла, стоя рядом с Браном и пытаясь его перекричать. – Ниамор сам виноват! Это из-за меня! Он напал на меня! Я звала на помощь, и никто из всех этих медных лбов не помог мне! Только раб! Он спас меня от бесчестья!

Бран, со сверкающими глазами, задыхался от возмущения и даже не хотел смотреть в сторону Торварда, который стоял чуть позади. Никто к нему не прикасался, словно его укрывал невидимый щит, но в двух шагах воины стояли плотной стеной. Сэла мельком подумала, что Бран, как видно, еще помнит свою ревность к этому самому рабу, и ненавидела его за это пылкое возмущение, которое, строго говоря, было вполне законно.

А Торвард стоял прямо, спокойно, без признаков страха или смущения. В нем даже заметно было некое пренебрежение ко всем этим славным воинам, лучшего из которых он убил голыми руками. Он стоял, чуть расставив ноги и сложив руки на груди, и в этой спокойной, даже чуть небрежной позе ясно отражалась готовность хоть сейчас повторить – с первым, кто кинется.

– Замолчите! Все! – приказала Эрхина.

Еще ничего не понимая, она взволновалась до глубины души: ее щеки зарумянились, глаза заблестели. Смерть Ниамора была для нее настолько приятной неожиданностью, что она не смела верить, но в то же время в душе ее росло и поднималось мстительное торжество. Ниамор уже давно раздражал Эрхину домогательствами сперва ее самой, потом Дер Грейне, теперь еще Сэлы! Погибший от руки жалкого раба, он получил по заслугам, и Эрхина ликовала, что уничтожение и посрамление давнего врага так дешево ей обошлось.

– Но как это вышло? – с лихорадочным любопытством допрашивала она. Ей хотелось бежать на вал, чтобы своими глазами увидеть мертвое тело. – Рассказывай все по порядку, Бран сын Ниамора. Не беспокойся. Мое решение будет справедливо.

– Я услышал крик, что мой отец убит, – начал Бран, но Эрхина взмахом руки остановила его:

– Так ты пришел слишком поздно! Пусть расскажет кто-нибудь, кто видел с самого начала.

Таких нашлось только двое: Сэла и Дер Грейне.

– Мы сидели на валу и смотрели на упражнения наших доблестных воинов, – заговорила Дер Грейне. Ее отец, Тальмарх, подошел ближе и встал рядом с дочерью, как будто ей могла понадобиться его помощь. – Мы были только вдвоем, я и Сэла, дочь Торбранда конунга из Фьялленланда. К нам подошел Ниамор сын Брана и стал домогаться любви Сэлы. Как подобает девице, обладающей драгоценным даром чистоты, Сэла, дочь Торбранда конунга, не пожелала ответить на его домогательства. Тогда Ниамор сын Брана хотел силой добиться любви, но никто из мужей, бывших вокруг и упражнявшихся в силе и ловкости, не пожелал употребить свой дар подвигов для защиты благородной девы. Если бы ты была там, фрия, ты, несомненно, прекратила бы это бесчинство. Но тебя там не было, и тогда твой раб пришел ей на помощь. Он обхватил голову Ниамора, а тот дернулся, и его шейные позвонки сломались. От этого Ниамор сын Брана умер. Призываю Богиню в свидетели того, что слова мои правдивы.

Дер Грейне говорила хорошо: ясно, спокойно, сурово. Исчезли обычная сдержанность и замкнутость, в каждом ее слове было видно гордое достоинство и уверенность. Она как будто выпрямилась и выросла, за плечами ее встали, как призрачные крылья, тени Харабаны Старого и его дочери Меддви.

Слушая ее, Сэла постепенно успокаивалась: дикие порывы уступили место разумному и упорядоченному разбирательству. То, как Дер Грейне построила свою речь, как подчеркивала высокое происхождение и чистоту жертвы домогательств, а также бездействие воинов, несомненно должно было послужить в пользу виновного.

– Значит, вы, доблестные воины, украшение скамей, спокойно смотрели на то, как мужчина хочет обесчестить благородную деву, обладающую даром красоты, даром чистоты, даром рукоделия, даром сладкой речи, даром мудрости, и никто из вас не нашел в себе смелости вступиться за нее? – насмешливо и ядовито произнесла Эрхина, окидывая взглядом ряды воинов, выстроившихся вдоль северной стены. Все выглядели суровыми и мрачными, и не нашлось ни одного, кто не опустил бы перед ней глаз: налицо был позор. – Сдается мне, что даром вы тратите время в воинских упражнениях и благородных играх, напрасно слушаете сказания о героях древности, если так мало способны подражать им! Если понадобился жалкий раб, чтобы уберечь деву от бесчестья! Уж не рабы ли охраняют покой и честь племени богини Ванабрид?