Слуга Божий - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Пекара cтр.№ 63

— Ибо того хотел Господь.

— Простейшее объяснение. Но это не вся правда, Мордимер. Господь так хотел, ибо видел искренность наших сердец и добродетель наших поступков. Бог так хотел, ибо мы сияем светом, отраженным от Славы Его. Не помог бы нам, когда б не были мечом в руке Его и солдатами Его войска. Бог всесилен, но помогает лишь тем, кто верует в Его всесилие. Бог не помог бы тебе, Мордимер, когда бы ты, запертый в смертельной ловушке и обреченный на смерть, до самого конца не пел гимны во славу Его!

Одетые в черное стражники вязали последних еретиков и переносили на борт ладьи, которая чуть ранее показалась из мрака и стояла теперь подле берега.

— Не могу во все это поверить, — покачал я головой. Смотрел на моего спасителя — и отчетливо видел его в свете луны и в отсвете тлеющих вокруг костров. Миг назад он сражался с нечеловеческим умением, но на лице его не было и капли пота. А я вспомнил, каким видел его ранее. Задыхающимся, измученным, насквозь промокшим потом и отчаянно воняющим. Усилия, которые потратил на короткую прогулку вверх по лестнице, как казалось тогда, могли его убить. И это — тот самый Мариус ван Бохенвальд?

— Как плетет судьба, — усмехнулся он. — Знаю, о чем думаешь, Мордимер. О бедном Мариусе, для которого даже взобраться по лестнице было так трудно. Однако подумай: а сам ты разве не играл роль? Не был ли некоторое время купцом Годригом Бембергом, добряком из Хез-хезрона? А я был задыхающимся, непутевым и запутавшимся в жизни ван Бохенвальдом…

— Потел и смердел…

— Потел и смердел, потому что хотел быть потеющим и смердящим, Мордимер. Чтобы лучше сыграть эту роль. Ты гордишься тем, что умеешь из человеческой глины вылепить нового человека. И нам, инквизиторам, ведомо это чудесное превращение высокомерного грешника в человека отчаявшегося и раскаивающегося. Но быть может, ты научишься лепить и себя самого, Мордимер. Ибо если веришь… — голос его внезапно сделался тверд, — если свято веришь, вера сделается реальностью. И не станет вещей, которые будем не в силах сотворить посредством нашей веры. Захоти я — мог бы оторваться от земли и воспарить. Но не хочу, поскольку не думаю, что Господь желал бы от меня этого…

Я представил себе огромного Мариуса ван Бохенвальда, воспаряющего, словно птица, и, несмотря на серьезность ситуации, мне стало весело. Но конечно же, милые мои, я и бровью не повел, чтобы не выдать это веселие.

— Тебя развлекает то, о чем я говорю, Мордимер, — кивнул он печально. — Но не виню тебя, ибо некогда и сам был таким же. Сотни лет тому назад…

— Сотни лет? — переспросил я, не подумав, хотя спрашивать не следовало, ведь Мариус ван Бохенвальд просто сошел с ума. А с безумцами следует соглашаться, чтобы их успокоить.

— Отчего бы и нет?

— Потому что люди так долго не живут, Мариус, — ответил я настолько ласково, как только сумел. Может, он и был сумасшедшим, но сейчас моя жизнь была в его руках.

— Нет? — усмехнулся он. — Действительно?

Я не знал, что ответить, но он, похоже, и не ожидал ответа. Повернулся к своим людям.

— Дайте моему товарищу коня, — приказал. — И пусть возвращается в Тириан.

Протянул мне руку, и я ее пожал. Была у него сильная, твердая хватка, столь отличавшаяся от мягкого пожатия Мариуса ван Бохенвальда из трактира «Под Быком и Жеребчиком».

— Мы присматриваем за тобой, Мордимер, — сказал он. — И будем приглядывать впредь. И может, когда-нибудь, — усмехнулся одними губами, — призовем тебя для долгой беседы.

Наверняка вы уже поняли, что ваш нижайший слуга — не из пугливых и в опасных ситуациях ноги меня не подводят. Но когда Мариус ван Бохенвальд произнес свои слова, холодная дрожь пронзила мой позвоночник. Мариус, верно, это заметил или почувствовал, поскольку лицо его слегка изменилось.

— Ох, Мордимер, нет, я не говорил о такой встрече — но о разговоре, что сможет изменить твою жизнь к лучшему.

Кивнул мне и отошел пружинистым шагом. Миг еще я глядел в его широкую спину, обтянутую черным плащом, пока некто, остановившись рядом, не вырвал меня из задумчивости.

— Конь ждет, парень, — сказал человек, чье лицо я не мог различить под темным капюшоном. — Счастливой дороги.

— А они? — спросил я тихо. — Что будет с Игнациусом и остальными инквизиторами?

Человек в черном взял меня за плечо и подтолкнул вперед. Деликатно, но настойчиво.

— Погибли с честью на поле битвы, Мордимер. В смертельной схватке с проклятой ересью, — сказал. — И лучше бы тебе о том помнить, ибо среди инквизиторов не может быть отступников.

Я уже знал, что с ними произойдет. Попадут в место, о котором не говорят вслух. В каземат, по сравнению с которым подземелья монастыря Амшилас и подвалы Инквизиториума — сущие дворцы. И там, в боли и смирении, расскажут о всех своих грехах и научатся снова любить Господа. Поймут, что блудили, и поймут почему. Будут помазаны там мирром и омыты, а души их побелеют, словно снег, пусть даже от грешных их тел и останется совсем немного. А в конце завершат очищение и сгорят, благодаря Господа и слуг Его за то, что позволили познать экстатическую радость костра. Поверьте мне, что умирать будут, преисполненные веры и безбрежной любви. И именно это имел в виду Мариус ван Бохенвальд, когда говорил о лепке человеков.

* * *

Еще до рассвета я выбрался на тракт, а двумя днями позже был в Тириане. Размышлял ли я о том, что случилось? А вы как полагаете, милые мои? Думал о том едва ли не все время. О Мариусе ван Бохенвальде… или, вернее, о человеке, который взял сие имя и был не более и не менее как представителем внутреннего контроля Инквизиториума. Конечно, мы — простые инквизиторы — знали о существовании таких людей. Но одно дело — знать, а совсем другое — увидеть собственными глазами, верно?

Я кинул поводья пареньку-конюху и вошел в гостиницу. Хозяин приветствовал меня радостной усмешкой:

— Как ваши дела, ваша милость?

— Хорошо, — ответил я. — Очень хорошо. Моя женщина наверху?

— Она… — смешался на миг, — она… выехала. Думал, что вы знаете… Но оплатила все счета на неделю вперед.

— Выехала, — повторил я. — Что ж…

Он хотел еще что-то мне объяснить, но я оборвал его, махнув рукою. Устал и сейчас хотел только спать. А потом — напиться. Поднялся по ступеням, открыл дверь ключом. На бюро лежал листок бумаги, исписанный мелким красивым почерком. Но не листок привлек сперва мое внимание, а стрелка с пером, что пришпиливала листок к дереву. Осторожно вынул ее и положил на стол. Потом вынул из кармана стрелку, которая оборвала жизнь тирианского наемного убийцы, и сравнил. Были одинаковы. Кроме того разве что на стрелке с бюро не было следов яда. Я заглянул в бумагу:

«Любимый Мордимер, если читаешь это письмо, значит, дело завершилось, как задумывалось, и ты пребываешь живым и здоровым (по крайней мере, надеюсь на это). Уже наверняка знаешь, чем я занимаюсь на самом деле, и, полагаю, ты не разочарован тем фактом, что я — не девка. Хотя, прибавлю, с тобой могла бы быть и девкой, и любовницей, и подругой. Мне жаль, что судьба разводит тропы нашей жизни… Может, если Бог даст, повстречаемся еще в столь же приятных обстоятельствах. Вспоминай обо мне иногда, Мордимер.