Много шума вокруг волшебства - читать онлайн книгу. Автор: Патриция Райс cтр.№ 48

Понимая, что ей следовало бы помочь ему вымыть посуду, но чувствуя себя слишком больной, Синда поднялась в фургон и улеглась в постель, не заботясь о том, где будет спать Тревельян.

Трев появился немного позже и тихонько подсунул в простыни горячий камень, завернутый в тряпки. Она благодарно вздохнула и, быстро согревшись, заснула.

Не желая ее беспокоить и не имея больше мягкой ткани, чтобы ее связать, Трев растянулся на полу около входа и положил рядом свою шпагу. Впереди был трудный день, и ему необходимо было как следует выспаться. Размышляя о том, как ему поступить с леди, Трев незаметно провалился в сон.

Он не знал, что его разбудило и сколько времени он проспал. Просто Трев повернулся набок и сразу понял, что Люсинды в постели нет. Выйти наружу она не могла – для этого ей пришлось бы перешагнуть через него. Он настороженно ждал, когда глаза привыкнут к темноте.

В небольшое отверстие на стене фургона падал лунный луч, отбрасывая на пол мутное пятно света. В одежде, висящей на крючках, шевелилась какая-то тень. Она что, одевается?

Трев решил посмотреть, что она задумала. Он никак не мог понять, почему эта красивая, благородная леди, у ног которой лежал весь мир, ввергла его в ад. Это не имело разумного объяснения. Ему показалось, что, когда она в последний раз говорила о своих картинах, в ее голосе звучало сожаление. Или ему нравилось так думать?

Нет, она не оделась, а поднесла что-то к лунному пятну и уселась на пол.

Довольный тем, что может ее видеть, Тревельян слегка приподнял голову и стал за ней наблюдать. Она не сменила своей цыганской одежды, но, видимо, не замечала, что блуза сползла с ее плеч, и сосредоточенно смотрела на лежащий у нее на коленях альбом.

За последние дни он часто видел, как она делает какие-то наброски. Талант ее поражал Трева. Всего несколькими смелыми штрихами Синда могла изобразить удивительно изогнутое дерево или создать полное впечатление буйного ветра, который гонит тучи по небу.

Что она может рисовать среди ночи? Или потихоньку от него пишет своим родственникам записку, в которой сообщает, что ее прячут под скалами? И почему она так уверена, что родственники ее обязательно найдут?

Раздираемый любопытством, Трев терпеливо ждал, когда она закончит работу. Вряд ли здесь было достаточно света, чтобы она могла видеть, что рисует, к тому же на лист падала ее собственная тень, но, казалось, темень ей нисколько не мешает. Трев не мог различить ее лицо, только видел быстрые движения руки.

К тому моменту, когда Синда встала и спрятала альбом на прежнее место, у нее буквально стучали зубы. Ночь была холодной, но не до такой степени, чтобы она так замерзла. Трев следил, как она вернулась на тюфяк и укрылась одеялом, с нетерпением дожидаясь, когда девушка уснет.

Люсинда беспокойно ворочалась, зубы ее по-прежнему выбивали дробь. Он стал серьезно опасаться, что она заболевает, и, осторожно поднявшись на ноги, чтобы не задеть головой брезентовую крышу, накинул на нее свое одеяло. Она еще глубже зарылась в тепло, но по-прежнему дрожала, не сознавая его присутствия.

Трев встревожился, вылез наружу и потрогал камни в костре. Они еще были теплыми. Он притащил самый большой и приложил к ее ступням. Синда терла голову рукой, как будто она у нее болела, но ему показалось, что она успокоилась, когда вытянула ноги к источнику тепла.

Трев хотел было лечь рядом и согреть ее своим телом, но слишком не доверял себе. Она выглядела такой маленькой и хрупкой, по-детски свернувшись под одеялами в клубок, и он вспомнил о ее болях. Нет, она ему не обрадуется.

Люсинда успокоилась гораздо быстрее, чем накануне. Возможно, ее беспокоили связанные руки или то, что она не могла рисовать. Больше Трев не мог сдерживать свое любопытство и стал ощупывать ее старое платье в поисках глубокого кармана, куда она спрятала свое сокровище. В цыганском платье кармана не было, нужно будет что-нибудь придумать, решил Трев. Он поднес рисунок к лунному свету, но не мог разобрать, что там изображено. Как же она видела, что рисует?

Изумленный, он вышел наружу и раздул костер. Затем повернул альбом так, чтобы свет падал на лист.

Трев долго смотрел на рисунок, пока не запечатлел в памяти каждую линию, а его мозг не осознал то, что он увидел. Он просто не мог в это поверить. Может, он спит?

Несколькими поразительно точными штрихами Синда изобразила лицо Лоренса, который смотрел прямо на зрителя. Трев видел морщинки от смеха у глаз кузена, маленький шрам над левой бровью, под шарфом, которым была обвязана его голова, – и глубокую безысходную тоску в его глазах.

У Трева защипало глаза. Эта женщина – колдунья. Не злая ведьма, которая варит ядовитое зелье или насылает порчу, но все равно колдунья. Неудивительно, что про ее семью ходит столько слухов. Ни один нормальный человек не может обладать таким талантом!

А если она действительно ненормальная? Как она это сделала? Лоренса не было с ними, он ей не позировал. Она схватила какое-то мгновение и запечатлела его на бумаге. В темноте! Во сне! Пока огонь не угас, Трев стал просматривать альбом с начала.

Деревья, птицы, дома – он помнил, как она их зарисовывает. Вот рисунок с Лоренсом, который она ему уже показывала. Он тогда не поверил ей, ухватившись за оснастку яхты, а не за само чудо изображения.

Наконец Трев добрался до предпоследней страницы, и сразу в глаза ему бросилось кольцо с печаткой. Изображение на печатке никому ничего не говорило – кроме Трева.

На нем было выгравировано стилизованное родословное древо матери Трева. Трев послал это кольцо Лоренсу, когда ему исполнился двадцать один год, потому что дед отказался подарить ему кольцо с печаткой Рочестеров, чтобы отметить его совершеннолетие.

Но, Боже милостивый, когда и где могла леди Люсинда увидеть кольцо Лоренса?

Утром Синда проснулась замерзшей, усталой и подавленной. Она села и сжала виски, пытаясь унять головную боль. Вот уже несколько дней у нее по утрам болела голова. Она осторожно огляделась, но не увидела ни своего мольберта, ни мелков. Нужно было бы посмотреть, не доставала ли она ночью альбом, но она удержала себя.

Накануне Тревельян не связал ей руки, и она могла что-нибудь нарисовать, но желания узнать, что именно, у нее не было. Ей стало казаться, что она совершенно себя не знает, и эта мысль вызывала в ней растерянность и неуверенность. Будет ли она когда-нибудь прежней, спокойной и жизнерадостной Синдой?

Ее мучителя в фургоне тоже не было, но он оставил для нее кувшин с еще теплой водой, и она торопливо освежилась. Здесь не было ни зеркала, ни щетки для волос, только простой гребень. Кое-как расчесав густые волосы, она нашла свои туфли. Больше она не станет расхаживать босиком, и ей все равно, если к цыганскому костюму не подходят шелковые туфли на высоком каблуке.

Затем Синда поспешила выйти на утренний холод, намереваясь сбегать в кустики недалеко от ручья. Тревельян сидел у костра и пил кофе, но ей удалось незаметно проскользнуть мимо. Выйдя из-за кустов, она уже более или менее пришла в себя. Усевшись на скамейку у костра, Синда приняла от Тревельяна кружку с кофе.