Художник зыбкого мира - читать онлайн книгу. Автор: Кадзуо Исигуро cтр.№ 20

– Мне здорово повезло, – продолжал я, – моя работа привлекла внимание Сэйдзи Мориямы, живописца и графика. Вы о нем, наверное, слышали?

Черепаха, по-прежнему глядя на меня в упор, покачал головой.

– Господин Морияма – настоящий художник! – с жаром пояснил я. – Действительно великий! Это невероятное везение, что он обратил на меня внимание и даже кое-что посоветовал. В общем, он сказал, что, если я останусь у мастера Такэды, это нанесет мне как художнику непоправимый вред. И пригласил меня к себе в ученики.

– Да неужели? – осторожно заметил мой приятель.

– И знаете, – продолжал я, – сейчас, бродя по парку, я подумал: «А ведь господин Морияма совершенно прав. Для простых рабочих лошадок очень даже неплохо трудиться в поте лица под руководством мастера Такэды и тем зарабатывать себе на жизнь. Однако художник, имеющий действительно серьезные намерения, должен смотреть дальше и метить выше».

Я помолчал, выразительно глядя на Черепаху. Он продолжал пялиться на меня, но на его лице появилось озадаченное выражение.

– Боюсь, я допустил некоторую вольность, упомянув о вас господину Морияме, – объяснил я. – Но я говорил лишь о том, что вы, на мой взгляд, являетесь исключением среди прочих моих коллег, ибо только у вас есть и настоящий талант, и серьезные устремления.

– Право, Оно-сан… – он нервно засмеялся. – И как только у вас язык повернулся сказать такое! Я понимаю, вы мне только добра желаете, но это уж чересчур…

– В общем, я намерен принять любезное предложение господина Мориямы, – решительно заявил я. – И настойчиво прошу вас разрешить мне показать ему и ваши работы. Если вам повезет, вы тоже сможете стать его учеником.

На лице Черепахи отразилось полное отчаяние.

– Ах, Оно-сан, что вы такое говорите? – Он перешел почти на шепот: – Мастер Такэда взял меня к себе благодаря рекомендации одного из самых уважаемых знакомых моего отца. И действительно был чрезвычайно терпелив со мной, несмотря на все мои проблемы. Как же я могу теперь совершить подобное предательство – уйти, проработав у него всего несколько месяцев? – И почти сразу, сообразив, видимо, что он такое ляпнул, Черепаха стал торопливо оправдываться: – Разумеется, Оно-сан, я ни в коем случае не хотел сказать, что и вы совершаете предательство. Ни в коем случае! У вас-то ведь обстоятельства совершенно иные. Нет, мне бы и в голову никогда не пришло… – Он совсем смутился, растерянно хихикнул, но все же постарался взять себя в руки и спросил: – А вы это серьезно – насчет того, чтобы уйти от мастера Такэды, Оно-сан?

– На мой взгляд, – сказал я, – мастер Такэда и не заслуживает верности людей, подобных нам с вами. Верность ведь еще заслужить нужно! Слишком многое в жизни делается из чувства верности. И слишком часто люди ей следуют слепо. Но я не имею ни малейшего желания подчинять свою жизнь подобным принципам.

Возможно, в тот день я использовал и несколько иные слова; ведь мне довелось впоследствии не раз пересказывать эту сцену, а при многократном повторении любой рассказ неизбежно начинает жить своей собственной жизнью. Впрочем, даже если в тот день я и не столь четко выразил перед Черепахой свою жизненную позицию, то все же можно допустить, что приведенный выше пассаж вполне отражает мое тогдашнее настроение и твердую решимость идти к намеченной цели.

Кстати сказать, чаще всего мне приходилось рассказывать о днях, проведенных на фирме Такэды, за нашим излюбленным столиком в «Миги-Хидари». Моим ученикам, похоже, страшно нравилась эта давнишняя история о моем расставании с мастером Такэдой – возможно, им просто хотелось узнать, как их учитель поступал, будучи в их возрасте. В общем, так или иначе, а тема моей службы на фирме часто всплывала во время наших посиделок в «Миги-Хидари».

– А ведь кое-какой полезный опыт я там действительно приобрел, – помнится, сказал я им как-то. – Именно Такэда научил меня некоторым весьма важным вещам.

– Простите, сэнсэй, – прервал меня кто-то, скорее всего, Курода, как всегда перегнувшийся ко мне через стол, – но с трудом верится, что в таком месте, как эта фирма, художник может вообще хоть чему-то научиться.

– Я тоже так думаю, сэнсэй, – послышался еще чей-то голос – Объясните, пожалуйста, что именно вам дала работа на фирме Такэды? Судя по вашим описаниям, обстановочка там была вроде как на производстве упаковочных картонок.

Так оно всегда и получалось в «Миги-Хидари»: я беседовал с кем-то одним, а остальные вроде бы заняты были совсем другими разговорами, но явно держали ушки на макушке. И стоило им услышать, что мне задали какой-то интересный вопрос, как все прочие разговоры разом смолкали и мои ученики поворачивались ко мне, а в глазах у них так и светилось любопытство. Похоже, они старались не упустить ни крохи из тех сведений о жизни, которые я мог им дать. И при этом никак нельзя сказать, что они слушали меня не критически. Это были очень яркие, блестящие молодые люди, и бросаться необдуманными словами в их присутствии явно не стоило.

– Работая у Такэды, – сказал я им тогда, – я довольно рано получил один очень важный урок: даже если на своих учителей и полагается смотреть снизу вверх, все же не менее важно научиться подвергать их авторитет сомнению. Опыт, полученный в мастерской Такэды, научил меня никогда не следовать слепо за толпой и всегда тщательно обдумывать, а правильным ли является то направление, куда меня толкают. И если уж я что-то и старался вам всем внушить, так это необходимость обрести способность подниматься над привычным ходом вещей, над всякими нежелательными, разлагающими воздействиями, ибо мы потонули в декадентстве, как в болоте, сильно ослабив дух нашего народа за последние десять-пятнадцать лет.

Я, наверное, был немного пьян и говорил несколько напыщенно, но таков был стиль наших традиционных посиделок за угловым столиком.

– Это верно, сэнсэй, – сказал кто-то. – И все мы должны об этом помнить. И должны приложить все силы, чтобы подняться над привычным ходом вещей!

– И, на мой взгляд, мы, собравшиеся за этим столом, имеем полное право гордиться собой! – продолжал я. – Вокруг господствуют уродство и разврат. Но теперь – наконец-то! – в Японии начинает возрождаться более возвышенное, более мужественное начало, и все вы – часть этой новой духовной жизни. И я мечтаю, чтобы вы пошли еще дальше, чтобы вас повсюду воспринимали как разящее острие нового японского духа! И я искренне считаю «Миги-Хидари», – с этого момента я, пожалуй, обращался уже не только к сидящим за столом, но и ко всем, кто прислушивался к нашему разговору, – это прекрасное кафе, где мы так любим собираться, ярким свидетельством возрождения нашей духовной жизни. И все мы имеем право гордиться тем, что к этому причастны!

Часто, чем веселее становилось за нашим столом, тем больше собиралось вокруг нас других посетителей кафе; они либо тоже участвовали в спорах, либо просто стояли и слушали, впитывая идеи. В целом мои ученики с готовностью выслушивали мнения незнакомцев, хотя, конечно, если какой-нибудь зануда или тип с совершенно неприемлемыми взглядами уж очень начинал наседать, ребята довольно быстро оттирали его в сторону. Но, несмотря на жаркие споры и громкие речи, продолжавшиеся порой за полночь, настоящие ссоры в «Миги-Хидари» случались редко, ибо нас, завсегдатаев этого заведения, объединяла некая общая, основополагающая идея. В этом отношении кафе стало именно таким центром, о каком когда-то и мечтал Ямагата: царившую там атмосферу всегда отличала некая возвышенность чувств, там даже напиться можно было, не теряя при этом гордости и достоинства.