Когда мы были сиротами - читать онлайн книгу. Автор: Кадзуо Исигуро cтр.№ 66

Между тем Акира, невзирая на тяжелое состояние, четко придерживался заданного направления. Часто он вел меня по дороге, которая, как я опасался, должна была непременно закончиться тупиком, но в конце обязательно оказывался либо дверной проем, либо пролом в стене. Время от времени мы наталкивались на мирных жителей, иногда не видя их, а лишь ощущая чье-то присутствие в темноте. Люди, собравшиеся вокруг фонаря или костра, смотрели на Акиру с такой враждебностью, что я опасался снова подвергнуться нападению. Но в итоге нам позволяли пройти, а один раз даже удалось уговорить старуху напоить нас водой в обмен на последнюю банкноту, завалявшуюся у меня в кармане.

Затем обстановка существенно изменилась. Нам больше не попадалось обитаемых островков с семьями, мы теперь встречали только одиночек с опустошенными или озлобленными лицами, бормочущих что-то или тихо плачущих. Не было больше и сохранившихся дверных проемов – только зияющие проломы в стенах. Они походили на те, через которые мы с лейтенантом пробирались в начале пути. Каждый такой пролом становился для Акиры тяжким испытанием, даже с моей помощью он не мог пролезть через них, не причинив себе чудовищной боли.

Мы давно перестали разговаривать, только крякали и стонали в такт шагам, когда Акира вдруг остановился и поднял голову. Вслед за ним и я услышал голос – кто-то отдавал приказы. Трудно было сказать, насколько близко был этот человек, – вероятно, дома через два-три.

– Японцы? – шепотом спросил я.

Акира прислушался, потом покачал головой:

– Гоминьдановцы. Кристофер, мы сейчас очень близко от… от…

– Передовой?

– Да, передовой. Мы очень близко от передовой. Кристофер, это очень опасно.

– Чтобы попасть в дом, обязательно проходить это место?

– Обязательно, да.

Внезапно послышалась оружейная пальба, затем где-то дальше – ответная очередь пулемета. На мгновение мы инстинктивно прижались друг к другу, но Акира тут же отстранился и сел.

– Кристофер, – тихо сказал он, – теперь мы отдыхать.

– Но нам нужно добраться до дома.

– Теперь отдыхать. Слишком опасно идти через передовую в темноте. Нас убить. Нужно ждать утро.

Я не мог не признать его правоты, тем более что мы оба были слишком измучены, чтобы двигаться дальше. Я тоже сел и выключил фонарик.

Так мы и сидели в кромешной тьме, тишину нарушало лишь наше прерывистое дыхание. Потом вдруг возобновилась ожесточенная стрельба, которая продолжалась минуты две и так же внезапно смолкла. Через несколько секунд в развалинах стал нарастать странный шум. Сначала это был протяжный тонкий звук, напоминавший вой дикого зверя, но постепенно он перерос в громкий крик. Потом послышались визги и всхлипывания, а затем раненый стал выкрикивать целые фразы. Это было очень похоже на то, что я слышал раньше. В своем сумеречном от усталости состоянии я даже подумал, будто кричит тот же самый японский солдат, и уже хотел было сказать Акире, что этому человеку слишком долго приходится испытывать невыносимые страдания, но тут вдруг понял, что человек кричит не по-японски, а на мандарине. От сознания того, что это два разных человека, у меня мороз пробежал по коже. Каким же одинаковым был их предсмертный вой, как одинаково они твердили свои отчаянные мольбы, как похоже кричали снова и снова! Мне пришло в голову, что всем нам предстоит пройти через это на пути к гибели, – предсмертные душераздирающие вопли так же универсальны, как плач новорожденных.

Вскоре я осознал, что мы сидим на сравнительно открытом месте и, если сюда начнут залетать пули, нам негде будет спрятаться. Я хотел предложить Акире перейти в более укромное место, но заметил, что он спит. Включив фонарик, я стал осторожно осматриваться.

Даже по сравнению с тем, что я видел недавно, здесь разрушения были еще более сокрушительными. Виднелись воронки от разорвавшихся гранат, пулевые отверстия, раскрошенные кирпичи, расколотые деревянные балки. Посредине комнаты, не далее чем в семи-восьми ярдах от нас, лежал на боку убитый буйвол, засыпанный пылью и обломками, из-под которых торчал рог. Я продолжал водить лучом, пока не осмотрел все проломы, через которые бойцы могли проникнуть в наше убежище. В дальнем конце, за буйволом, увидел маленькую кирпичную нишу, которая, вероятно, когда-то служила печью или очагом. Мне показалось, это – самое безопасное место для того, чтобы скоротать ночь. Я разбудил Акиру, закинул его руку себе на шею, и мы, стеная от боли, поднялись.

Дотащив друга до ниши, я раскидал ногой камни, очистив кусочек сохранившегося деревянного пола. Потом, подстелив пиджак, осторожно уложил Акиру на здоровый бок, сам пристроился рядом и стал ждать, когда придет сон.

Но крайняя усталость, непрекращающиеся крики умирающего, страх оказаться под обстрелом и мысли о судьбоносном деле, которое мне предстоит, не давали заснуть. Акира тоже не спал, и, услышав, что он пытается сесть, я спросил:

– Как твоя рана?

– Моя рана. Не беспокоить, не беспокоить.

– Дай посмотрю.

– Нет-нет. Не беспокоить. Но спасибо тебе. Ты – хороший друг.

Нас разделяло всего несколько дюймов, однако мы не могли видеть друг друга. После долгого молчания я услышал его голос:

– Кристофер. Ты должен учиться говорить по-японски.

– Да, должен.

– Нет, я иметь в виду – сейчас. Ты учиться японский сейчас.

– Честно признаться, старина, это едва ли подходящее время для…

– Нет. Ты должен учиться. Если японские солдаты приходить, когда я спать, ты должен сказать им. Сказать им – мы друзья. Ты должен сказать, или они стрелять в темноте.

– Да, понимаю.

– Поэтому ты учиться. Если я спать. Или я мертвый.

– Эй, не желаю слышать этой чепухи. Оглянуться не успеешь – будешь как огурчик.

Снова воцарилось молчание, я вспомнил, как в детстве Акира часто не понимал меня, если я употреблял фразеологические обороты, и медленно повторил:

– Ты будешь совершенно здоров. Понимаешь, Акира? Я об этом позабочусь. Ты выздоровеешь.

– Ты очень добрый, – ответил он. – Но осторожность не помешать. Ты должен учиться сказать. По-японски. Если японские солдаты приходить. Я учить тебя. Ты запоминать.

Он стал говорить что-то на своем языке, но фраза была слишком длинной, и я остановил его.

– Нет-нет. Этого я никогда не выучу. Что-нибудь покороче. Только чтобы дать им понять, что мы – не враги.

Он подумал минутку и произнес фразу ненамного короче предыдущей. Я попробовал повторить се, но он почти сразу перебил меня:

– Нет, Кристофер. Ошибка.

Предприняв еще несколько попыток, я сказал:

– Слушай, так ничего не получится. Скажи мне всего одно слово. Слово «друг». Большего я не осилю.

– Томодачи, – произнес он. – Скажи: то-мо-да-чи.