Фернандо протягивает мне шокер. Мне хочется выразить Каре благодарность, но она уже переключилась на другое.
– Как мне эту штуку спрятать? – спрашиваю я.
– Просто не беспокоиться.
– Хорошо.
– Нам пора, – говорит Маркус, глядя на часы.
Мое сердце бьется с такой силой, что я ощущаю каждую проходящую секунду, но все остальное будто онемело. Я едва чувствую землю у себя под ногами. Никогда еще я так не боялась. Это вообще лишено всякой логики, учитывая то, что я видела и проделывала в симуляциях.
А может, и нет. Что бы там альтруисты не хотели рассказать остальным, до того, как произошло нападение, Джанин предприняла срочные и совершенно ужасные меры, чтобы остановить их. А я сейчас пытаюсь завершить их дело, за которое погибла фракция, в которой я родилась. Сейчас на карту поставлено много больше, чем моя жизнь.
Я и Кристина идем впереди. Бежим по чистым и ровным тротуарам Мэдисон-авеню, мимо Стэйт-стрит, к Мичиган-авеню.
Полквартала до штаб-квартиры Эрудиции. Я внезапно останавливаюсь.
Перед нами стоят в четыре ряда люди, одетые в черное и белое, на расстоянии в полметра друг от друга, с поднятыми на изготовку ружьями и пистолетами. Я моргаю, и у меня перед глазами лихачи, управляемые симуляцией, в районе Альтруизма. Возьми себя в руки! Возьми себя в руки, возьми себя в руки… Я снова моргаю. Передо мной опять правдолюбы. Некоторые одеты сплошь в черное, но они – не лихачи. Если не буду аккуратна, то забуду, где я и зачем здесь оказалась.
– О боже мой, – восклицает Кристина. – Сестра, родители… если они…
Она смотрит на меня, и я понимаю, о чем она думает. Я такое уже чувствовала. Где мои родители? Я должна их найти. Но если ее мать и отец среди правдолюбов, под контролем симуляции, с оружием в руках, то она ничем не сможет им помочь.
Интересно, есть ли в их рядах Линн?
– Что нам делать? – спрашивает Фернандо.
Я делаю шаг навстречу правдолюбам. Может, программа не заставит их стрелять. Смотрю в остекленевшие глаза женщины в белой блузке и черных брюках. Она выглядит так, будто только что вернулась с работы.
Бах. Я инстинктивно падаю на землю, прикрываю голову руками и ползу обратно, к ногам Фернандо. Он помогает мне встать.
– А можно было этого не делать? – спрашивает он.
Я наклоняюсь вперед и смотрю в переулок, отделяющий нас от штаб-квартиры Эрудиции. Там тоже стоят правдолюбы. Я не удивлюсь, если их плотное кольцо окружает район Эрудиции со всех сторон.
– Есть другая дорога к штаб-квартире? – спрашиваю я Кару.
– Мне неизвестно, – отвечает она. – Если только тебе не пришло настроение попрыгать с крыши на крышу.
Усмехается. В ее понимании это шутка. Я приподнимаю брови.
– Подожди, – вставляет она. – Ты же не хочешь сказать…
– Крыши? – спрашиваю. – Нет. Окна.
Сворачиваю влево, стараясь ни на дюйм не приближаться к правдолюбам. Здание слева от меня близко подходит к зданию штаб-квартиры Эрудиции, там, дальше. Наверняка есть окна напротив друг друга.
Кара что-то бормочет о чокнутых лихачах, но бежит следом. Фернандо, Кристина и Маркус присоединяются к нам. Я пытаюсь открыть дверь здания, но она заперта.
– Отойдите, – приказываю я. И я решаюсь. Достаю пистолет, навожу на замок, прикрываю лицо рукой и стреляю. Раздается громкий удар, который отдается звоном в ушах. Замок сломан.
Я захожу внутрь. Впереди – длинный коридор с дверьми по обе стороны, некоторые открыты, другие закрыты. В одной из комнат я вижу ряды старых парт и классные доски, прямо как домах района Лихачества. Воздух затхлый, смесь запаха библиотечных книг и чистящего раствора.
– Когда-то здесь было офисное здание, – поясняет Фернандо. – Эрудиты переделали его в учебное для проходящих инициацию. После серьезных перестроек в штаб-квартире около десяти лет назад, когда все здания напротив Миллениума объединили, они перестали проводить свои занятия. Слишком старый дом, трудно усовершенствовать.
– Спасибо за урок истории, – усмехается Кристина.
В конце коридора я захожу в один из классов и оглядываюсь вокруг. Вижу заднюю стену штаб-квартиры Эрудиции, но там нет окон на уровне первого этажа.
Я замираю. Прямо передо мной – только на улице – стоит девочка-правдолюб, держа в руке пистолет с длинным дулом. Она совершенно неподвижна, я даже не могу сказать, дышит ли она.
Высунув голову наружу, я ищу окна выше. Наверху, в здании школы их вообще-то много. У штаб-квартиры Эрудиции – одно, на высоте третьего этажа.
– Хорошие новости, – произношу я. – Я нашла способ, как нам перебраться.
Глава 42
Мы расходимся по зданию, разыскивая технические помещения. Нужна лестница. Я слышу, как скрипят кроссовки по плитке, возгласы. «Нашел… нет, подожди, тут только швабры». «Какой длины нужна лестница? Ведь стремянка не подойдет?»
Я вбегаю в класс на третьем этаже, который расположен напротив штаб-квартиры Эрудиции. С третьей попытки открываю нужное окно.
Затем кричу: «Эгей!» Тут же прячусь, но выстрелов не слышно. Хорошо, думаю я, значит, они не реагируют на шум.
Кристина быстрым шагом входит в класс, неся под мышкой лестницу. Остальные входят следом.
– Нашла! Думаю, она достаточно длинная, надо только ее выставить прямо.
Она слишком поспешно поворачивается и заезжает концом лестницы Фернандо в плечо.
– Ой! Прости, Нандо.
От удара у него слетают с носа очки. Улыбнувшись, он убирает их в карман.
– Нандо? – переспрашиваю я. – Разве эрудитам дают прозвища?
– Когда хорошенькая девушка называет тебя по прозвищу, вполне логично отзываться, – отвечает он.
Кристина отворачивается. Сначала я думаю, что она стесняется, но потом вижу, ее лицо перекосилось, будто он дал ей пощечину, а не сделал комплимент. Слишком мало времени прошло со смерти Уилла, чтобы флиртовать.
Я помогаю Кристине выставить конец лестницы в окно. Постепенно мы выдвигаем ее к соседнему зданию. Маркус помогает нам. «Опля», – говорит Фернандо, когда мы стукаем ею в окно напротив.
– Теперь пора разбить стекло, – говорю я.
Фернандо достает из кармана специальное устройство и протягивает мне.
– Думаю, ты бросишь точнее всех.
– Я бы на это не рассчитывала, – отвечаю я. – Правая рука у меня еще не работает, придется бросать левой.
– Я брошу, – говорит Кристина.
Нажимает кнопку на ребре диска и бросает через переулок, снизу вверх. Я, сжав кулаки, жду. Он ударяет в подоконник и катится по стеклу. Вспышка оранжевого света, и окна – а вместе с ним соседние, по бокам, сверху и снизу – разлетаются на сотни крошечных осколков и осыпают стоящих внизу правдолюбов.