Батумский связной - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Александрова cтр.№ 56

Борис нехотя отложил вилку и посмотрел на него.

– Курьер убит, татары ничего не говорят, да скорее всего и не знают.

– Они должны знать, в какой салон им велено было проводить прибывшего человека.

– Но не пытать же их, в самом деле! – пробурчал Горецкий. – Это вам не кокаинист Карнович, мужики крепкие. Но салон попробуем вычислить.

– Вряд ли вы сможете там что-то узнать. – Борис пожал плечами и взялся за вилку.

– Я – нет, а вы – может быть.

Борис поднял голову и встретился с серьезным взглядом Горецкого. Глаза хорошо были видны, потому что пенсне Аркадий Петрович снял, и в глазах этих Борис увидел жесткость.

– Завтра четверг, – произнес Горецкий, – а что там говорил этот… господин Вольский? В салоне в четверг… Дело в том, Борис Андреевич, что я видел труп курьера. Это достаточно молодой человек, телосложением похожий на вас.

– А что? – усмехнулся Борис. – Пароль я помню, могу сойти за курьера, вот только знать бы, какой салон и что я должен перевозить?

– Да, тем более что пароль к вашей удаче как раз насчет Петербурга. Насчет того, что будете перевозить, выясним после. А теперь слушайте. – Горецкий крикнул Саенко, чтобы убрал посуду, и разложил на чистой скатерти листки бумаг. – В Феодосии несколько салонов, среди них один большой шляпный госпожи Матильды Занг, то есть просто магазин головных дамских уборов на заказ, якобы по парижским моделям.

– Даже если это тот салон, что нам нужен, меня туда и на порог не пустят! – засмеялся Борис.

– Курьера из Батума тоже бы не пустили, – согласился Аркадий Петрович, – тем более в сопровождении татар.

– Далее, куча мелких магазинчиков, именующих себя салонами, но это, думаю, тоже не то, что нам нужно. Есть еще салон мадам Бабайчук, это местное увеселительное заведение. Я наводил справки, сама мадам – милейшая женщина, дела ведет честно. В полиции девушки ее известны трезвым поведением и патриотизмом. Военным у нее в заведении всегда скидка, и даже в долг верят. Никаких татар там и близко не подпустят, у моего человека из контрразведки там осведомитель есть. Он утверждает, что там все на виду, никаких тайн.

– А что с последним салоном? – нетерпеливо спросил Борис.

– Последний салон… Есть у нас тут такой салон ОДИ – Общество деятелей искусства. Туда ходят господа, которые испытывают высшие потребности, кое-что для души. Устраиваются там выставки сомнительных живописцев, скупают потом их картины оптом богатые греки. Один Бог знает, зачем им это нужно. Местные эстеты в основном дамы немолодые, расхаживают под раскрашенными лубками, считая, что они на настоящем вернисаже. Поэты частенько захаживают, и те же дамы восхищаются их изысканными опусами. Бесконечно принимают они там в своем ОДИ каких-то заезжих творческих личностей. То профессор читает лекцию «О передаче сновидений по проволоке», то гипнотизер какой-нибудь внушает отставным военным, что они все поголовно Александры Македонские…

– И верят? – с интересом спросил Борис.

– Черт их там разберет, – отмахнулся Горецкий. – А недавно, мне рассказывали, приехал один господин и устроил публичный суд над Иудой Искариотом. Все было театрализовано, с музыкой и танцами, причем он еще самовольно объявил в афишах, что в суде примут участие местные полицейские власти.

– И что сказали по этому поводу полицейские власти? – Борис веселился вовсю.

– Натурально все всполошились: какой суд, какой Иуда Искариот? В общем, забрали этого лектора в каталажку на всякий случай, а потом по-тихому выпроводили из города, чтобы не мутил воду. Я к чему веду речь: в салоне этом разные личности бывают, там никто ничему не удивляется. Пускают туда всех, без рекомендаций и пропусков, был бы только одет чисто. Так что, Борис Андреевич, я вам выдам денег на экипировку и представительство, а вы уж постарайтесь выглядеть получше. Не беспокойтесь, деньги эти казенные, я располагаю некоторыми суммами для таких вот случаев.

И Борис, чувствуя себя фатом и щеголем, отправился по магазинам и парикмахерским. Высвободившись из рук армянина-парикмахера, он не узнал сам себя. Волосы выгорели на крымском солнце и лежали мягкой пшеничной волной, глаза отливали стальным блеском, и даже морщинка на переносице, появившаяся после поездки в Батум, придавала ему мужественности. Когда в серой визитке, шелковом галстухе и мягкой светлой шляпе он появился на пороге домика в Карантинной слободке, Марфа Ипатьевна вскрикнула и выронила чашку:

– Вот так кавалер! Прямо погибель на нашу сестру!

Горецкий только усмехнулся:

– Не ожидал таких результатов, голубчик, не ожидал… Пожалуй, и вправду проходу вам дамы не дадут… Ну что ж, рискнем отправить вас в салон ОДИ. Я навел справки: всем заправляет там некая баронесса Штраум.

– Она что – действительно немка?

– Она такая же немка, как мы с вами – японцы, – резко ответил Горецкий, – а впрочем, кто теперь разберет, возможно, по мужу… Хотя сейчас она одинока и вся отдается искусству… или делает вид. Между прочим, интересная женщина, ну да и вы у нас лицом в грязь не ударите. Потолкайтесь в салоне, послушайте, выясните обстановку. Но, голубчик, помните об осторожности, никаких лишних слов.

Борис отдал открывшему дверь слуге шляпу и отрекомендовался:

– Борис Ордынцев, из Петербурга. В Феодосии недавно. Наслышан о вечерах у госпожи баронессы и хотел бы присутствовать.

Слуга молча поклонился, проводил до дверей просторной гостиной, громко сообщил:

– Господин Ордынцев из Петербурга.

Навстречу Борису, лучезарно улыбаясь, вышла хозяйка – пепельная блондинка лет тридцати пяти с выразительными фиалковыми глазами.

– Господин Ордынцев, я рада приветствовать вас, человека, вырвавшегося из большевистского ада, в нашем маленьком черноморском раю! Конечно, наше общество покажется вам очень провинциальным после былых блестящих салонов Петербурга, но мы стараемся в меру своих скромных сил служить музам… У нас здесь почти ничего не изменилось, все совсем так, как было до всех этих неприятностей. – Баронесса сделала рукой широкий жест, будто обведя этим жестом войну, революцию, крушение целого мира. – Мы собираемся каждую неделю, слушаем драмы, стихи… Начальник обсерватории – господин Сарандинаки – замечательный поэт, и директор банка господин Мабо…

– А господин Волошин [15] ? – спросил Борис. – Он у вас бывает?

Баронесса поскучнела, Борис понял, что сказал бестактность.

– Максимилиан Александрович… он живет таким затворником… он совершенно нигде не бывает…

Борис вспомнил, как крупный кудрявый Волошин шел по щербатой мостовой в бархатной куртке и плисовых штанах, улыбаясь прохожим и угощая мальчишек конфетами из кулька, и подумал, что на отшельника поэт не очень похож.