Ущелье дьявола - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 51

— О! — усмехнулся Самуил. — Будь покоен, это им не удастся! Я и один сумею вырваться из их когтей. Итак, значит, решено: завтра утром Гейдельберг будет не в Гейдельберге, а там, где буду я. Что же касается формальностей переселения, Трихтеру все это прекрасно известно, а я отправлюсь приготовлять жилища на нашем Авентинском холме. Придя туда, вы найдете университетское знамя уже водруженным.

— Где же это? — раздались голоса.

— В Ландеке! — ответил Самуил. И толпа заволновалась и загудела:

— В Ландек! Идем в Ландек! Что такое Ландек? Ничего! Ландека еще нет, а придем мы, так будет Ландек! Ура! Да здравствует Ландек!

— Все это хорошо, — заметил Самуил, — но посторонитесь-ка. Мне ведут коня. Студент, с которым он о чем-то шептался, ехал верхом. Он спешился, а Самуил сел на коня.

— Дайте сюда знамя! — скомандовал он.

Ему подали знамя, свернув его. Самуил прикрепил его к седлу, взял пару пистолетов, саблю и сказал:

— До свидания в Ландеке!

И, пришпорив коня, он помчался галопом.

На первом перекрестке он встретил небольшой отряд полицейских. Один из них, очевидно, узнал его, так как раздалось какое-то восклицание, а затем мимо него просвистели пули. Таких вещей Самуил никогда не спускал: он обернулся и, не останавливаясь, выстрелил два раза.

Но полицейские агенты шли пешком, поэтому Самуил в несколько скачков коня очутился вне их досягаемости. Затем, проехав по пустым улицам, он выехал на большую дорогу.

И хорошо он сделал, что поспешил, так как тотчас же после его отъезда явились войска.

В одну минуту студентов окружили. Двадцать полицейских агентов в сопровождении батальона солдат выступили вперед и один из них торжественным тоном потребовал выдачи Самуила Гельба. При этом условии — амнистия всем остальным.

Студенты не выказали никакого сопротивления и ограничились ответом: «Ищите его.»

Начались поиски. Они продолжались уже минут десять, как вдруг поступил приказ академического совета. Один из полицейских, которого чуть было не сшиб с ног Самуил, донес, что Самуил уехал из города. Совет счел себя удовлетворенным его отъездом и требовал только одного: чтобы студенты разошлись без скандала.

Требование было исполнено. Группы стали редеть, и студенты разошлись по квартирам.

Совет очень удивился и обрадовался столь быстрому успокоению. Остальное время дня только укрепило эти чувства удивления и радости. Ни одной стычки, ни одной ссоры, ни одной угрозы. Казалось, студенты окончательно позабыли об утренних происшествиях.

Настала ночь. Гордые бюргеры легли спать. В десять часов, по обыкновению, весь город спал сладким сном.

Но если бы кто-нибудь проснулся, то увидел бы странное зрелище.

В полночь стали таинственно отворяться, одна за другой, двери в гостиницах, где жили студенты. Студенты выходили по одиночке, по двое и по трое, большей частью они шли пешком, иные верхом, иные в экипажах, и все они направились в темноте к университетской площади. Заметив по дороге фонарь, они осторожно снимали его со столба.

На университетской площади толпа все увеличивалась. Движущиеся человеческие фигуры подходили друг к другу, здоровались и переговаривались шепотом. Больше всего мелькала фигура нашего приятеля Трихтера с огромной трубкой в зубах и под руку с молоденькой девушкой.

О, непостоянство, твое имя — женщина! Девушка эта была Шарлотта, та самая Шарлотта, которая когда-то была возлюбленной Франца Риттера. Победитель Трихтер отнял не только фукса у Дормагена, но и любовницу у Риттера. Он воспользовался размолвкой, происшедшей между ревнивым Риттером и кокеткой Лоттой и в один прекрасный день занял место Франца.

В два часа ночи Трихтер подошел к одной группе:

— Факелы! — распорядился он.

И сразу зажглось двадцать факелов.

Трихтер взял один из них и начал свирепо размахивать им в воздухе, он попросил всех смолкнуть и внимательно выслушать его, и, обратив лицо к городу, произнес торжественным голосом следующее проклятие, достойное древних лириков:

«Трижды проклятый город!

Так как твои портные дошли до того, что не понимают той чести, которой они удостаиваются, когда сшитому ими платью выпадает счастье облекать грациозные формы студентов.

Так как твои сапожники не довольствуются тем, что кожа их обуви обрисовывает наши благородные ноги.

Так как твои колбасники мечтают для своих свиней об иной доле, чем образование в наших венах той благородной крови, которая служит источником наших благородных мыслей.

Так как вместо того, чтобы платить нам за все это, они желают, чтобы мы сами еще им платили.

То пусть платья их, сапоги, колбасный товар, — все это останется в их собственное пользование! Пусть их скаредность послужит им разорением!

Сукна их обратятся в саван для их счастья. В поисках сбыта для своих товаров они сами принуждены будут истрепать все то количество сапог, которое шло на нас, да еще и жены их будут носить сапоги. Их несъеденные колбасы протухнут, сгниют и сделаются источником чумы.

Плачьте, филистеры, буржуи, купцы! Отныне у вас не будет ни денег, ни радости. Вы больше не будете иметь удовольствия видеть нас проходящими мимо ваших окон, радостных, одетых в разноцветные костюмы, с веселым видом поющих: виваллера! Ночью вы не будете просыпаться от удара булыжников, бросаемых нами в ваши окна. Мы не будем больше целоваться с вашими дочками. Плачьте, буржуи!

Особенно вы, неблагодарные трактирщики, мы унесем с собой всю надежду ваших кошельков. Вы издохнете от голода, благодаря чрезмерному скоплению съестных припасов и лопнете от жажды: мы не станем пить вашего вина!»

С этими словами Трихтер быстро перевернул свой факел и ткнул его в землю, сказав:

«Вместе со светом этого факела я погашаю и жизнь Гейдельберга!»

Остальные девятнадцать студентов, держащие факелы, сделали то же самое и повторили за ним:

«Вместе со светом этого факела я погашаю и жизнь Гейдельберга!»

Наступил мрак.

Погашение факелов послужило сигналом к выступлению. Толпа двинулась и вскоре очутилась на дороге, ведущей к Неккарштейнаху.

Восходящее солнце осветило удивленными лучами эту странную толпу. То было какое-то смешение мужчин, собак, рапир, трубок, топоров, женщин, лошадей и экипажей. Бледнолицые, сонные, растрепанные студенты уносили с собой самые дорогие и необходимые предметы: бутылки с водкой, узелок белья. Не было только книг.

Это было не то эмиграцией, не то переселением.

Но как ни таинственно было организовано бегство, все же оно не скрылось от наблюдательности слуг гостиниц и некоторых встававших рано торговцев. Результатом чего в хвосте шествия обнаружилось появление целой вереницы ручных тележек, переполненных хлебом, мясом, винами и различного рода провизией. Трихтер, шедший впереди всех, обернулся, узнал знакомого содержателя питейного дома и сдержал улыбку удовольствия.