Сын погибели - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Свержин cтр.№ 37

Страж границы недовольно поморщился, но, памятуя о долге и предписаниях, подошел вплотную к гробу.

— Снимите крышку!

— Быть может, вам, славный воин, не стоит глядеть на это? — всхлипнул Теобальд. — Эта болезнь… О, как это было ужасно! Он умирал, корчась, в течение двух недель, и ни слова жалобы не сорвалось с его уст, лишь благодарил Всевышнего, что претерпевает муки…

— Ну, полно! Открой крышку!

— Быть может, не стоит… Эта болезнь… Она может быть заразна… Это было так страшно — он весь был покрыт язвами, струпьями, кожа слезала с него клочьями…

Начальник стражи поглядел на возчика без прежнего энтузиазма:

— Хорошо, приоткрой гроб.

— Как скажете, господин, как скажете…

Теобальд отложил кнут и взялся за крышку.

— Куда вы везете его? — в спину ему спросил смотритель.

— В Санкт-Галлен. Мы хотели схоронить его там, в Святой Земле, но преподобный сказал, что, поскольку смерть его так ужасна, он не желает своим, с позволения сказать, гниющим трупом осквернять великую святыню христианского мира. — Возница приподнял крышку гроба, и из щели вырвался настолько зловонный смрад, что начальник стражи невольно отшатнулся, однако увидел сквозь нее лежащего человека в облачении, вернее, даже не человека, а гниющий остов, кишащий червями.

— Закрывай! Проваливайте немедленно! — крестясь, крикнул он.

— Благодарю тебя, храбрый воин, — едва сдерживая рыдания, пробормотал Теобальд, взбираясь на козлы. — Бог наградит тебя за доброту! Какая ужасная смерть для столь праведного человека, — вздохнул он.

Толпа со стоном и плачем двинулась вперед. Страж границы, качая головой, глядел, как сотрясаются плечи его недавнего собеседника и как удаляется по горной дороге скорбная повозка.

— Черт, черт, черт! — донеслось из гроба. — Проклятие! А ну сдвиньте крышку, иначе я и впрямь сдохну тут!

Заплаканный Теобальд перестал сотрясаться от беззвучного хохота и бросился выполнять приказ командира, но вдруг…

— Погодите, дон Анджело! Нас догоняют какие-то всадники.

— Этого еще не хватало, — ответили из гроба. — Кто такие?

— Не разберу. Похоже, имперцы. Впереди рыцарь, у него на котте двуглавый орел, но не такой, какой принят по ту сторону Альп.

— С дороги, с дороги! — раздался резкий окрик, по которому всякий, кто хоть раз слышал, мог опознать северянина. — Освободите путь герцогу Сантодоро!

— Зачем так, Брэнар, — возразил на звучном ромейском наречии первому голосу второй, как будто смутно знакомый Майорано.

— Эй, — знатный ромей подъехал ближе к катафалку, — судя по тому, как много вас и какой дальний путь вы проделали, тот, кто лежит в этом гробу, был весьма достойным человеком.

— О да, монсеньор, — начал Теобальд, — воистину, святой жизни. Немало чудес он сотворил в прежние годы.

— Прискорбно, — вздохнул его собеседник. — Всегда печально видеть, как умирают лучшие из лучших…

Майорано услышал звон монет.

— Вот, держи. Увы, это все, что я могу сделать для вас. Не в моих силах оживлять мертвых, но долг христианина позаботиться о живых. Вы, должно быть, давно не ели…

— Господь видит доброту вашу, — скороговоркой затараторил Теобальд.

— Воля Аллаха, — прошептал барон ди Гуеско, — да ведь это же Гаврас! Святая Дева, он-то здесь откуда? Как бы то ни было, Всевышний определенно на моей стороне, раз уж послал сюда старого знакомца.

Майорано притянул колени к груди, уперся ногами в крышку гроба и отбросил ее.

— Богородица Дева и святой Федор Стратилат! — в ужасе выдохнул Симеон Гаврас, с трудом удерживая норовистого коня.

— К черту! Маскарад окончен! Разбирайте оружие! — заорал ди Гуеско, радуясь возможности снова вдохнуть чистый воздух и отодрать с лица гнусные нашлепки из червивого мяса. — Симеон! Друг мой! Ты оживил меня!

Городок Шварцфельд понемногу приходил в себя. Когда близ него вдруг появился вооруженный отряд под неведомым знаменем, горожане подумали, что какой-то очередной разбойничий барон решил пощупать мошну у местных торговцев. Но пока снаряжалось ополчение и запирались ворота, ошибка стала уже ясна и высокий гость Шварцфельда, герцог Сантодоро с эскортом, были достойно приняты в городской ратуше и размещены с максимальным почетом.

Анджело Майорано, шокировавший горожан своим запахом, теперь отмытый в купальне и умащенный ромейскими благовониями, восседал за столом перед герцогом, попивая вино и жалуясь на тяжелую долю:

— После того как мы расстались с вами, я решил навсегда распрощаться с прежней жизнью и поступил на службу Его Святейшества. Вы же знаете, я честный малый. К тому же Господь не обидел меня отвагой, да и в военном деле я кое-что смыслю, так что Папа Гонорий начал отличать меня среди других командиров, сделал бароном и капитаном своей гвардии. Но, увы, злая судьба… Как говорят у нас в Италии: «Если вы увидели, что ручей потек вспять, то, значит, где-то кто-то ответил добром на добро…»

— Что же случилось?

— О, не спрашивайте, друг мой, не спрашивайте! Это ужасная тайна, из-за которой я чуть не лишился жизни… Да и теперь, — Майорано оглянулся, будто выискивая притаившихся врагов, — лучше, чтобы здесь не называли мое имя.

Он сделал паузу.

— Но вы, герцог, вы имели полную возможность убедиться в моей преданности, когда я доставил вас от Светлояр-озера к самому Херсонесу.

— Рассказывайте и ничего не бойтесь!

— Я узнал страшное, — переходя на шепот и приближаясь к Симеону Гаврасу, сообщил барон ди Гуеско. — Святейший Папа, глава Католической церкви — чернокнижник! До меня и прежде доходили слухи, что он больше любит изящную словесность, чем Святое Писание, что раздает епископские шапки стихотворцам и ораторам, нимало не беспокоясь об их благочестии. Тогда я думал, что это лишь злые языки, наветы и козни завистников… Но как-то мне воочию довелось увидеть лабораторию, в которой понтифик с какими-то темными личностями варил золото и вызывал демонов. И я узрел книгу, полную диковинных значков, которую читали все они, исполняя ритуал-заклинание. Ужас обуял меня, когда я узнал все это, и не смог удержать стон, коим выдал себя. А на другой день Гонорий II велел мне отправляться в Парму — якобы для того, чтобы охранять по дороге во Францию почтенного святого отца. То была ловушка — Гуэдальфо Бенчи, которого все считали святошей, на самом деле был главой сицилийских пиратов! Ему приказали лишить меня жизни, но в самый последний миг я сумел разгадать его замысел. Мы сражались в честном бою, прелат был повержен, я же — вынужден скрываться. Вот она, злая судьба! Вот они — несчастья, преследующие благородного человека по пятам, точно псы — Актеона … [34] — Он смахнул слезу. — Теперь я здесь, в Империи, хотя ума не приложу, куда податься далее.