Заговор в начале эры - читать онлайн книгу. Автор: Чингиз Абдуллаев cтр.№ 55

Цицерон, хорошо осведомленный об участии Красса в заговоре Катилины, искренне обрадовался. Своим признанием наличия заговора, этими письмами Марк Красс окончательно порывал с катилинариями. Консул хорошо понимал, что приход к нему Красса одобрен Цезарем и популярами, отступившими от катилинариев. Это была очень большая победа.

Цицерон не сумел скрыть своей радости. Катилинарии зашли слишком далеко в своих безумных требованиях, слишком напугали популяров и простых римских граждан, чтобы те пошли за мятежниками. Теперь катилинарии оставались одни, а это уже было не столь страшно. Без денег Красса, без городского плебса Цезаря они не смогут привлечь на свою сторону римлян. И в конечном итоге это было для Цицерона самым важным.

Консул благодарил сенаторов, заверяя, что сможет положить конец бесчинствам Катилины и его друзей в считанные дни. Особенно сердечно он благодарил Красса за его верность республике. После их ухода, окрыленный радостными надеждами, Цицерон принялся готовить свою речь против Катилины.

В ночь за семь дней до ноябрьских ид судьбе суждено было еще раз проверить мужество и стойкость Цицерона. Далеко за полночь ему доложили, что его хочет видеть хозяин таверны грек Эвхарист. Консул приказал немедленно провести его, несмотря на поздний час.

Запыхавшийся Эвхарист быстро рассказал Цицерону о грозной опасности. В последний момент мятежники решили, что в дом к Цицерону войдут двое, Цетег и Марций, разорившийся патриций, известный всем буйным нравом и отчаянной смелостью.

Консул слушал внимательно, почти не перебивая грека. Во время разговора Эвхарист часто улыбался, показывая свои гнилые зубы и пробуждая в Цицероне какое-то нарастающее отвращение.

— Значит, сегодня утром? — уточнил в последний раз консул.

— Сегодня, — подтвердил Эвхарист, — клянусь богами Олимпа, сегодня на рассвете они попытаются убить тебя.

— Потом они соберутся в сенат или заговорщики будут расправляться с сенаторами в их домах? — спросил Цицерон.

— В некоторых домах, но многие пойдут в сенат. Веттий сказал, что твое убийство послужит сигналом для всех. Ты их главная опасность, опора республики, — решил польстить консулу Эвхарист.

Цицерон не захотел замечать лести.

— Я знаю, — гордо кивнул головой консул, — если бы не я, безумец Катилина давно истребил бы весь город. Передай Веттию, что я благодарен ему за столь большое усердие на благо республики.

Эвхарист снова улыбнулся, понимающе кивая головой. Как часто подлость и предательство одних называют верностью и патриотизмом другие. И пока в государстве есть люди, оправдывающие доносчиков и предателей, таковые будут существовать. Но само предательство не может быть оправдано никакими, даже самыми высокими идеалами. Ибо не может быть к чести государства бесчестье его граждан. После ухода Эвхариста Цицерон сидел еще немного один, словно проверяя и взвешивая все обстоятельства дела. Затем, решительно поднявшись, приказал рабам позвать дежурного центуриона и номенклатора. Обоим был дан категорический приказ — не пускать на рассвете в дом никого. К префекту Антистию консул послал легионера с просьбой прислать дополнительные силы для охраны его дома. Несколько гонцов было послано к друзьям и клиентам Цицерона с просьбой собраться в этот поздний час у него дома.

Первым откликнулся на приглашение брат консула — Квинт Цицерон. Неуловимо похожий на своего брата, он отличался от него более резкими чертами лица и упрямо выставленным вперед подбородком. Цицерона очень обрадовал приход брата. Квинт был военным трибуном и мог пригодиться в сложившейся ситуации. Кроме всего прочего, он был еще и другом Цезаря.

Вслед за ним явились сенатор Целий Руф и книгоиздатель Аттик Помпоний, встревоженные ночным посланием консула. Постепенно начали подходить и другие друзья Цицерона. Когда дом уже был полон гостей, подошла еще одна центурия легионеров, посланных Антистием.

Рабы провожали гостей в триклиний, оставляя их в недоумении по поводу столь неожиданного приглашения хозяина дома. Когда в триклинии набралось около сорока гостей, к ним вышел Цицерон. Придав своему лицу выражение скорбной торжественности, соответствующей случаю, он тихим голосом приветствовал гостей, стараясь разжечь еще большее любопытство своим убитым видом.

— Что случилось? — от имени собравшихся спросил Целий Руф. — К чему это ночное сборище, эти тревожные известия с просьбой немедленно быть у тебя в доме? Во имя великих богов, что произошло?

— Друзья мои, — начал Цицерон своим хорошо поставленным актерским голосом, — не удивляйтесь столь неожиданному вызову. Ибо случилось событие необычное, если не сказать больше, почти невероятное. Сегодня утром, на рассвете, презренные мятежники, богоотступники и изменники-катилинарии попытаются убить римского консула в его доме, — патетически крикнул Цицерон, завершая столь необычное выступление о себе в третьем лице.

Послышались возгласы изумления.

— Сегодня, — продолжил Цицерон, эффектно затягивая паузу, — ранним утром сюда явятся Цетег и Марций, дабы убить римского консула в его доме. Слышали ли вы о преступлении более страшном, чем это? И где? Здесь, в Риме, в городе, где римский консул должен чувствовать себя в полной безопасности, готовятся мечи для убийства высшего магистрата нашей республики. Неужели боги примирятся с подобным кощунством и святотатством? Неужели римляне смирятся с подобным надругательством над нашими правами и обычаями? Но я не хочу крови, — лицемерно поднял руку Цицерон, — я не хочу, чтобы пострадали безвинно осужденные. Собрав здесь своих друзей, я предлагаю им всем быть беспристрастными свидетелями происходящего. Мы подождем до утра, и если мятежники явятся, то пусть Юпитер, великий и всеблагой, покарает их, а гнев всех честных римлян падет на их голову.

— А почему ты их сразу не арестуешь, — спросил простодушный Квинт, — если ты знаешь о подобном преступлении?

— Я хочу, чтобы весь город знал о злодеяниях Катилины и его друзей. Пусть сами римляне осудят и раздавят эту заразу, угрожающую нашей республике. А пока, — добавил Цицерон, — чтобы скрасить наше ночное бдение, я приказал подать сюда лучший ужин, какой только можно найти в этом доме, а цекубское немного скрасит нам наше долгое ожидание.

Гости радостно закивали, предвкушая приятный ужин. Целий Руф наклонился к Аттику Помпонию.

— Я не устаю восхищаться нашим консулом, — тихо сказал сенатор, — он продумывает каждый свой шаг.

— Когда ставка — твоя собственная жизнь, будешь и не таким осторожным, — философски заметил Помпоний, — но он делает правильно, что не арестовывает заговорщиков. Его осведомители работают куда лучше, чем шпионы Катилины, а это в конечном итоге может решить судьбу заговорщиков.

Рабы принялись вносить угощение в триклиний, и многие гости совсем скоро позабыли тревожный повод, собравший их здесь, в доме Цицерона.