— Ты — Больверк моей стаи. Выполняющий зло, тот, кто
делает вещи, которые Ульфрик не хочет или не может делать. Райна была
Больверком для Маркуса.
— Да, — сказала я.
Видите? Говорить я могла, только сказать было нечего.
— Я хочу белый штакетник, Анита, а ты нет.
— Не в том дело, что не хочу, Ричард, просто мне уже
слишком поздно. Моя жизнь в такую картинку не уложится.
Он кивнул.
— Я знаю, может быть, и моя тоже, но мне все ещё
хочется попытаться. Есть Ульфрики, имеющие жену и детей вне стаи. Я пытался
найти для стаи новую лупу, и никто не подходит. Никто не ты.
Опять я не знала, что сказать, и потому промолчала. Держа
язык за зубами, я редко попадала в неприятности.
— Я думаю, что причина выхода из-под контроля твоего
зверя сегодня — это то, что ты слишком много времени проводишь в обществе всего
одного вида. Я думаю, если у тебя будет личный контакт с кем-то кроме
леопардов, твой зверь снова станет аморфным, более метафизическим, чем
физическим. Я прошу твоего дозволения прислать кого-нибудь из своих волков,
чтобы ты с ним спала.
— Ричард…
— Не трахалась, а именно спала. Или возьми в дом
кого-нибудь из крысолюдов, выбери любое животное, но если твоя сила будет
касаться только леопардов, она и начнёт вести себя как леопард.
— И ты будешь одним из этих волков?
Я не могла скрыть невесёлой иронии.
— Я не говорю, что это будет случайная связь, Анита. Я
говорю другое: будь нашей лупой. Приведи с собой леопардов, и пусть охотятся с
нами при полной луне.
— Я буду твоей лупой, и что? Что изменится?
— Мы — пара в общине ликантропов. У тебя будет больше
контактов с моими волками, не только в кризисных ситуациях. Мика уже руки-ноги
стёр, пытаясь всем помогать. Нам нужно ещё хотя бы кого-то одного посадить на
горячую линию на полный день. Иначе он себя загонит.
— Я не знала, что ты в курсе.
— Я стараюсь быть в курсе, Анита. Стараюсь видеть, что
есть на самом деле, а не что я хочу, чтобы было. Я не могу разделить твой образ
жизни, как Мика с Натэниелом, каждый день, каждую ночь. Вряд ли я смогу
терпеть, что ты встречаешься с Жан-Клодом и Ашером. И уж точно не смогу быть
регулярным донором крови, как Мика и Натэниел.
Я только моргала, потому что такого разговора я никогда не
ожидала от Ричарда. Слишком логично.
— Я согласна со всем, что ты говоришь, до последней
запятой. Но ведь это ничего не меняет?
— Я почувствовал силу твоего с Дамианом и Натэниелом
триумвирата. Дамиан — не мастер, и Натэниел — не Нимир-Ра, но втроём вы
обладаете потрясающей силой. Так каким же был бы наш триумвират, если бы мы все
делали правильно? Так, как следовало бы?
— Ты говоришь сам на себя не похоже, — сказала я.
— Скажешь, что ты об этом не думала с тех пор, как
создала новый триумвират?
Честно этого я сказать не могла, так что не стала и
пробовать.
— Я почувствовала, что можем сделать мы с Жан-Клодом, у
него в клубе, когда Примо сорвался с нарезки. Почувствовала, что может сделать
Жан-Клод, когда я дала ему напитать ardeur способом, близким к настоящему
кормлению от других женщин. Так что, да, я об этом в каком-то смысле думала.
— Ты сама сказала, Анита, у нас мало солдат. Нам нужно
выглядеть сильными, и не только для вампиров, которые могут посягнуть на эту
территорию. Наша стая пользуется плохой репутацией из-за меня и из-за Маркуса с
Райной, которые были до меня. Моя репутация среди других Ульфриков совсем
хреновая. Они считают меня слабым, и у нас тут бывали разведчики с территорий,
где много доминантов и мало земли. Пока в нашей стае такой бардак, они уходят,
не бросая вызова — никто не хочет с этим бардаком разбираться. Но поскольку я
сейчас лучше управляю волками, это может перемениться. Если мы все объединимся,
как вы с Жан-Клодом сегодня ночью, никто нас не тронет, Анита, никто не
посмеет.
Это была почти точная цитата из того, о чем я раньше думала.
Я посмотрела на Жан-Клода.
— Мы попугаями повторяем мысли, которые ты обдумываешь
уже несколько месяцев?
Он пожал потрясающе красивыми голыми плечами.
— Oui, но не я эти мысли вам вложил, ma petite. Я
думаю, вы оба пришли к одному заключению в одно и то же время. Разве в это так
трудно поверить?
— Не знаю, — ответила я, чувствуя усталость.
Усталость от игр, физическую усталость. Усталость от страха.
Ричард снова лёг на кровать, подняв колено, опустив другое,
и вид у него на алых простынях был потрясающе заманчивый.
— Я опять боюсь, Анита. Я не хочу, чтобы все, что мы
построили, сгорело синим пламенем оттого, что мы злимся друг на друга. Пусть
Жан-Клод уберёт чуток моего страха. Это было великолепное ощущение.
Я посмотрела на Жан-Клода:
— Ты вылез у него из разума?
— Non, ma petite, он просто стал сопротивляться и меня
выбросил. Каждый из вас обладает силой меня вытолкнуть, если захочет.
— А я не хочу, — сказал Ричард, снова улыбаясь.
Улыбка была ленивая, сонная, заполняла его глаза все той же
мудрой невинностью. Я в этот момент поняла, что это не взгляд Жан-Клода — это
взгляд Ричарда, когда он не боится, не злится, не раздирается противоречиями.
Такой он мог быть, если бы всегда был собой.
— Ma petite! — Жан-Клод протянул мне руку. —
Иди к нам!
Я мотала головой.
Ричард тоже протянул ко мне руку.
— Ты же хочешь, сама знаешь, что хочешь.
— Моя жизнь впервые как-то наладилась, я не хочу, чтобы
она рухнула.
— Я не предлагаю вернуться к тому, что у нас было,
Анита. Я понимаю, что у нас это не выйдет. Ты жёстче и беспощаднее, чем я был и
буду, и я могу тебе это позволить, но только если ты не будешь моей
единственной милой. Мне нужна хоть малая дистанция от самого худшего, тогда я
смогу сам перед собой притворяться. Немного, лишь столько, чтобы не сойти с
ума.
Он подался назад, и его голова легла на бок Жан-Клода.
Жан-Клод был весь чёрный мех и бархат на фоне белой кожи. Волосы рассыпались
вокруг торса тёмной мечтой. Он повернул голову к лежащему Ричарду. Ричард был
весь загар и джинсы, и будто пылал жизнью. Они смотрелись, как будто оба вышли
из совершенно разных порнофильмов.
Жан-Клод глядел на меня, и в этом взгляде была мольба. Он
безмолвно просил: «Умоляю, ma petite, не надо портить минуту».
— Только без четвёртой метки, — сказала я.
— Согласен, — ответил Жан-Клод.
— Пока что, — добавил Ричард.
Я посмотрела на него.