Тарра. Граница бури. Летопись вторая - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 36

— На границе с Арцией, — ветеран с горечью покачал головой, — нет ни одной крепости. Даже разведчики и те не имеют места, где приклонить голову, да и сел и хуторов здесь почти нет… Кто хочешь пройдет.

Очень умно, интересно, обошлось ли тут без Рене, подобная выходка вполне в его духе… Или же Эгвантий придумал сам? В таком случае быть ему епископом!

Эланд следовало приручить, сделав лояльным Церкви, но сперва надо стать своим и победить в войне. Начнем с монастыря на арцийском берегу Адены. Соглядатаев Бернара появление смиренных монахов не обманет, но не даст прямого повода обвинить Эланд в нарушении мира, тем более его высокопреосвященство, отправляясь благословлять строителей, не взял с собой ни одного эландца.

Кардинал очнулся от своих мыслей, когда холм, на котором к осени вырастет небольшая цитадель, закрыл полнеба. Максимилиан направил коня к каменистой отмели, снег с которой уже стаял, но иноходец заартачился. Остальные лошади дружно последовали его примеру, всеми доступными им средствами показывая, что не желают взбираться наверх.

— Неужели волки? Тут, средь бела дня? — недоуменно проговорил Эгвантий.

Что бы это ни было, кони перепугались не на шутку. Будь они в Арции, Максимилиан наверняка отвел бы отряд на середину реки и отправил трех или четырех человек пешком посмотреть, что происходит. Но в Эланде, чтобы тебя уважали, иди первым. Должности, богатство, древность рода здесь не то что ничего не стоили, но прилагались к тому, что человек делал из себя сам. Как ножны к клинку.

Максимилиан это понял и, твердо решив подняться к высям церковной иерархии, имея за спиной Эланд, во всем подражал Рене. Впрочем, не без удовольствия. Соскочив с коня, кардинал бросил поводья смешному толстенькому монаху, который скрепя сердце последовал за его высокопреосвященством на край света. На фоне откровенной трусости брата Бартоломея смелость и ловкость кардинала заметно выигрывали, что было главной причиной, по которой Максимилиан таскал за собой нудного толстяка.

— Мы сейчас разделимся, — коротко бросил кардинал. — Шестеро из конвоя и обозники возьмут лошадей и вернутся к отмели. Мы поднимемся в лагерь и, как только выясним, в чем дело, пришлем за вами.

Лошади продолжали беспокоиться, но кардинал на возмущенное ржанье не оглядывался, хоть и выделял в общем хоре голос своего красавца. Полтора десятка вооруженных людей направились к протоптанной в рыхлом снегу тропинке, ведшей к снабжавшей строителей водой проруби.

— Странно, что нас никто не встречает, — Максимилиан с удивлением поднял на Эгвантия красивые южные глаза, — в наше время нужно следить за рекой более внимательно.

— Ничего не понимаю, — честно ответил будущий настоятель, — на холме должна стоять стража, да и день сегодня такой, что не заметит нас только слепой. Спят они, что ли…

Они не спали. Вернее, спали вечным сном. Подъехав со стороны Лещицы, они увидели бы всех обитателей Соснового холма на нестерпимо блестящем от выступившей воды весеннем льду. Люди бросились вниз с крутого обрыва, и случилось это совсем недавно. Этим утром или ночью.

— Они все одеты для дневной работы, — прошептал кто-то из воинов.

— Значит, утром, — откликнулся второй. — Лисы и воронье не успели…

— Да тут и ворон никаких нет, — откликнулся еще один.

Ворон действительно не было. Не было вообще никакой живности, две собачонки, взятые с собой будущими монахами, и те куда-то подевались.

Пораженный Максимилиан и его ставшие необыкновенно молчаливыми спутники обошли временные хижины, в одной из которых еще тлел очаг. Все говорило о том, что несчастье произошло после того, как все позавтракали и направились на работу. Кардинал не обладал талантами следопыта, но Эгвантий читал по снегу, как по книге. По всему выходило, что люди, в спешке побросав свои дела, без всякой видимой причины опрометью припустились к обрыву, с которого и кинулись вниз, то ли не заметив пропасти, то ли будучи охвачены таким ужасом, что смерть на речном льду представлялась избавлением в сравнении с тем, что на них надвигалось. Но что бы это ни было, следов оно не оставило. Эландцы несколько раз прочесали лагерь и не нашли ни одного отпечатка, ни одной вещи, происхождение которой было бы непонятно.

3

Эстель Оскора

Нас вывело к довольно крутому холму. Снег тут частично сошел, среди грязно-белых пятен виднелись проталины, поросшие сухой серо-золотистой травой, среди которой проглядывали низкие желтые цветочки, бывшие в этих краях первыми вестниками весны. На холме, увенчанном несколькими соснами, никого не было видно, но люди там были совсем недавно.

Сзади раздалось испуганное ржанье. Обернувшись, я увидела рабочую лошадь, поводья которой запутались в кустах на опушке леса. Рыжая кобыла с белой звездочкой на лбу смотрела на меня, и мое сердце сжалось. Это была первая лошадь, которую я встретила, покинув Убежище! И эти трогательные весенние цветочки тоже были первыми… Я почти забыла, что меня сюда пригнало, и тут бедная коняга закричала от ужаса и забилась, стараясь освободиться. Еще бы! Преданный ей наверняка казался чем-то ужасным, а объяснить, что он не собирается нападать, мой кот не мог. Рыси по-лошадиному не разговаривают. Оставив свою находку на потом — если не удастся примирить ее с Преданным, я ее хотя бы распутаю, — я взобралась на вершину. Там был разбит большой лагерь, даже не лагерь… Похоже, здесь собирались соорудить то ли крепостицу, то ли большой торговый склад. Последнее казалось вполне вероятным: я выбралась на берег очень большой реки, в которую впадала речка поменьше. Очень хорошее место для господ негоциантов. И для меня, так как большой рекой, к которой я могла выйти, направляясь к морю, могла быть только Адена, а это значит, что я почти в Эланде.

Я смотрела на реку, когда из-за кустов можжевельника появилась она — изящная, серебристо-серая, с длинной узкой головой. Синеватые ноздри вбирали наш запах, из горла вырывалось глухое рычание. Преданный двинулся вперед, оказавшись между мной и тварью из леса. Тварью прелестной и, я не сомневалась, смертоносной. Справиться с ней он не мог, даже Астени с Романом пришлось бы постараться, а я — я могла ее прикончить без труда. Но не хотела. Она была так хороша, словно бы сотканная из быстрых снежных облаков. Очевидно, это была собака, нечто среднее между борзой и гончей, хотя размером она превосходила Преданного. И еще она могла убивать не только клыками, но и чем-то еще. Я чувствовала силу этого существа, созданного загонять хозяину дичь. Положив руку на холку Преданному, я отступила к холму; мне не хотелось, чтобы рысь ввязалась в драку, и мне не было никакого дела до того, кого гонит эта тварь. Мне она не мешала, я не собиралась с ней связываться, однако, когда я коснулась пальцами теплого рысьего меха, меня словно бы пронзила мысль — вот они! Они пришли! Эта облачная красотка той же породы, что и Белый Олень, а значит, придется драться здесь и сейчас.

Как ни странно, я ничуть не разволновалась. Напротив, мысли выстроились в ряд, как «Серебряные» на параде. Я знала, что эту тварь живой не отпущу, а вот она, похоже, этого не понимала. Наоборот. Нет, она не нападала, она радовалась, как радуется собака, встречаясь с хозяином, — ликующе взвизгнув, принялась охаживать себя хвостом по бокам.