Индиго - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Джойс cтр.№ 59

— Не бойся, — сказала она устало. — Там ничего нет.

Это было не совсем так. Джек увидел еще одну ультрафиолетовую лампочку, продавленный диван, кресло и старый буфет красного дерева. На стенах — абстрактные завихрения тусклых тонов, поверх которых шли надписи. Джек сразу понял, что Чедберн постарался здесь повторить свою чикагскую нору. Окно было раскрашено снаружи. Джек сообразил, что оно находится на уровне тротуара.

— Этим путем они и проникали в дом, когда я остановился здесь в первый раз?

Она утвердительно кивнула.

— Как же я не заметил окно с улицы?

— Он нарисовал на нем кирпичную кладку. Надо подойти вплотную, чтобы это заметить.

— Что здесь происходило?

Обхватив себя руками, словно ей стало холодно от увиденного, Сара Бьюкенен оглядела раскрашенные стены подвала. Стены были влажные и в известковых потеках, краска пошла пузырями и отслаивалась, как чешуйки нездоровой кожи.

— Мы устроили это убежище, чтобы отмечать здесь ежегодный праздник луперкалий. Ты должен понять состояние, в котором находились те, кто в этом участвовал. Наркотики, которые приносил твой отец, хотя сам их никогда не употреблял. Психоделические наркотики, он называл их энтеоделиками. От слова Theos, то есть Бог. Он говорил, слабые люди нуждаются в том, чтобы в них вошел Theos. Не в него, разумеется: в нем Теоса было достаточно, чтобы убить лошадь. Как бы то ни было, если ты к психоделикам добавлял еще ту его книгу, то очень сильно рисковал.

— Руководство?

— Руководство по обретению Света. Хочу сказать, мы занимались этим целый год. И в тот день Индиго должен был озарить мир для всех нас. День волка. Именно так. И не только для нас: новый цвет должен был вернуться во вселенную, нам предстояло открыть ему дорогу. Ты сам следовал указаниям этой книги, знаешь, что могут происходить удивительные вещи. Оставалось сделать один, последний шаг… Только я не верила во все это. Из всей нашей четверки одна я была настроена скептически. Остальные захлебывались от восторга. Я не могла высказать своего сомнения, потому что твой отец вечно наставлял, проповедовал, что если один из нас усомнится, все провалится. Ну, знаешь: скептицизм делает цель недостижимой… Он велел нам собраться здесь, в подвале, накануне луперкалий, ровно в полночь, он тоже должен был прийти. Он собирался совершить финальное действо. Но что-то ему помешало. Он позвонил по телефону, сказал, что опаздывает, и назвал пароль: Митра. Это был заранее оговоренный сигнал, чтобы мы все делали сами, без него. Думаю, он давно это задумал… Как помню, все происходило в синем свете; инструменты лежали на том серванте: бритва, местный анестетик, ванночка для стерилизации, подробная схема операции, трепан. Я никогда раньше его не видела. Такой тонкий кольцевой нож для проделывания отверстия в черепе; в центре — игла, чтобы нож не соскальзывал… Так вот, мы собрались все отменить — давайте лучше выпьем, предложила я, — но Ник Чедберн настаивает, чтобы мы продолжали. Он не собирается ждать еще год до следующих луперкалий. Садится в кресло и говорит: «Ладно, кто возьмется сделать это?» Натали в полной отключке. Она «кислоту» глотала, как витаминные таблетки; она уже увидела столько Индиго, что не могла отличить тень от света. Анна Мария налакалась коньяку и что-то бормочет на смеси итальянского с английским. Так что вызвалась я.

Бьюкенен подвела палец под косым углом к точке у себя над ухом.

— Проникнуть в череп надо по касательной, вот так; во всяком случае, как говорил твой отец, до артерии нужно лишь чуть дотронуться. Я выбрила Нику над ушами и сделала местное обезболивание, остальные двое смотрели, вытаращив бессмысленные глаза. Сверлить череп на удивление легко. Это, наверно, ужасно больно, но Ник говорит, что только и чувствует, как скребет трепан. Не знаю, каких наркотиков он наглотался. Он морщится и стискивает зубы, но я-то еще не до конца просверлила отверстие. Костная пыль — или что там? — сыплется, но я знаю: еще не насквозь. Еще не проделала окулус. Но больше не могу и выхожу из игры. Залепливаю пластырем надрез и отступаю. Ник вылезает из кресла, бледный и трясущийся. Кричит: «Ладно! Кто следующий?» Тут я падаю в обморок… Когда прихожу в себя, они собрались вокруг меня и хихикают. Им, видите ли, смешно.

Трепанацию сделали Нику, а в обморок упала я. Натали готова занять место в кресле, и они хотят, чтобы я повторила операцию теперь на ней. Но у меня уже пропало всякое желание… Натали сидит в кресле. Ник говорит, что у него трясутся руки. Я отказываюсь, остается Анна Мария. Она со стуком ставит бутылку коньяка и закатывает рукава. Я не могу смотреть на это и выбираюсь из подвала. Когда я возвращаюсь, Анна Мария уже чисто вырезала диск, кружочек кости, похожий на таблетку аспирина, такой же, какой носил на шее твой старик, но Натали потеряла сознание. Я наклоняюсь, чтобы посмотреть на отверстие. Вижу, из раны течет кровь с кусочками серого и белого вещества. Потом Натали приходит в себя и сразу же начинает кричать… Она кричит не переставая. Мы пытаемся ее успокоить, пихаем в нее болеутоляющее, но она в агонии. На нее страшно смотреть. Она бьется в конвульсиях. У кого-то хватило ума вызвать «скорую». Она не смолкая кричит, когда ее уносят в ночь луперкалий… Я до сих пор слышу ее крик, Джек. Каждый божий день слышу этот вопль. Может, уйдем отсюда, пожалуйста?

Теперь в доме царила тишина. Они сели на пол в салоне и курили, уставясь на узор на ковре. Временами пламя свечи начинало трепетать в непонятно откуда дующем сквозняке. На все вопросы Джека Сара Бьюкенен отрицательно качала головой.

— Твоему отцу удалось отвертеться от всех обвинений. Он хотя бы оплатил для Натали больницу. Остальные разбежались кто куда… Все, что мы знали о Натали, — это то, что и спустя четыре недели после случившегося она продолжала кричать. Анна Мария так мучилась сознанием своей вины, что не выходила из церкви, стараясь забыться за четками и распятиями. Ник вернулся в Чикаго. Я покончила с наркотиками и переехала жить в Трастевере, где ты и нашел меня. Сама я старалась забыться в искусстве. Ни с кем из них у меня не было никакой связи. Потом однажды я прочитала, что Анна Мария покончила с собой. Никто не понимал, почему счастливая и богатая, красивая молодая женщина пошла на такое. Но она убила себя в годовщину луперкалий, и я, конечно, прекрасно все поняла.

— Как тебе пришло в голову затеять это жульничество с домом?

— У меня была выставка. Тут появился твой отец. Я не желала иметь с ним никаких дел. Он рассказал, что позаботился о Натали, собирается продать дом, а деньги оставить ей, когда она выздоровеет. Думаю, он не понимал, что Натали уже никогда не выздоровеет… Однажды, пока твой отец был в Чикаго, я самовольно поселилась в доме, и мне там понравилось. Я нашла там вещи Натали, ее документы и подумала, что с равным успехом она могла бы бесследно исчезнуть. Потом кто-то из художников сказал мне, будто Тим Чемберс умер. Я решила, что смогу провернуть такую аферу.

— Не вышло, да?

— Не вышло. Что ты сделаешь со мной?

— Не знаю.

Он посмотрел на нее. В первый раз с тех пор, как они встретились, в ее глазах не было столь странной неопределенности. Теперь он увидел в них лишь глубокое одиночество. Печаль бесприютной лесной волчицы, таящейся в темноте, которая сгустилась вокруг человеческого костра, ищущей людского тепла и опасающейся подойти ближе из-за собак.