Как стать добрым - читать онлайн книгу. Автор: Ник Хорнби cтр.№ 8

— Да. Дело в этом.

— Я не уйду, пока не договоримся о свидании.

Причина, по которой я не выставила его сразу, заключалась в том, что мне все это казалось странным и забавно возбуждающим. Еще несколько недель назад, до встречи со Стивеном, я не относила себя к женщинам, ради которых мужчины будут симулировать травмы, чтобы урвать несколько драгоценных секунд свидания. Нет, выгляжу я еще, что называется, вполне, так что, стоит мне захотеть и немножко постараться, могу произвести впечатление и даже вызвать завистливое кряхтение со стороны мужа, однако прежде я не питала особых иллюзий насчет моих способностей приводить противоположный пол в состояние страстного умопомрачения. Я была мамой Молли и Тома, женой Дэвида, местным доктором — участковым терапевтом, в конце концов, я моногамна вот уже два десятилетия. И это вызвано вовсе не фригидностью или асексуальностью, потому что секс у меня есть, но это секс с Дэвидом, и физическая привлекательность, а также все прочее в нем уже давно здесь ни при чем; мы занимаемся сексом друг с другом лишь потому, что согласны с тем, что это лучше, чем секс на стороне, а вовсе не потому, что мы оторваться друг от друга не можем.

И теперь, видя перед собой умоляющего Стивена, я почувствовала, как во мне шевельнулось тщеславие. Вот оно в чем дело. Тщеславие! Я мельком ловлю свое отражение в зеркале, всего лишь на миг, на секунду, и мне становится ясно, отчего кому-то взбрело в голову обматывать себе руку бинтами. Ну, положим, мое тщеславие не раздувалось до непомерных пределов: я же не рисовала себе, как кто-то бросается из-за меня с обрыва, морит себя голодом или просто сидит дома под печальную музыку, присосавшись к бутылке виски. На одно только забинтовывание у него ушло минут двадцать, учитывая отсутствие навыка, плюс поездка из Кентиш-Таун — максимум сорок пять минут беспокойства, с минимальными затратами и абсолютно безболезненно, не причиняя себе увечий… Едва ли это похоже на «Роковое влечение», [5] не правда ли? Нет, как видите, я не кровожадна, у меня есть чувство меры — у моего тщеславия то есть, — и хотя было бы предосудительно предполагать, что я стою большего, чем липовая повязка на рукаве, меня вдруг наполнило чувство собственной значимости — совершенно новое для меня и нельзя сказать, что нежеланное чувство. Будь я на месте Ребекки, я бы восприняла поступок Стивена как трогательный, опасный, оскорбительный или досадный, наконец; но поскольку я не одинокая, а замужняя дама, то в завершение этой нелепой встречи я поступила совершенно парадоксально, вопреки законам логики пообещав ему встретиться с ним в баре после работы.

— Правда?

Стивен был восхищен, словно сам понимал, что переступил границу и никакая женщина в здравом уме не согласится назначать ему свидание при подобных обстоятельствах. На миг моя новообретенная половая самоуверенность вылетела в трубу.

— Правда. Позвони мне попозже на мобильный. Только, пожалуйста, уходи — дай заняться настоящими больными.

— А повязку… снять? Ну, чтобы подумали, что ты меня уже осмотрела.

— Не строй из себя идиота. Можешь просто не хромать на обратном пути.

— И всего-то?

— И всего.

— Договорились. До встречи.

И, по уши довольный, он выскользнул за дверь.

С чувством времени, присущим профессиональным хореографам, буквально через несколько секунд ко мне зашла Ребекка — должно быть, столкнувшись со Стивеном по пути в коридоре.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказала она. — Я должна извиниться.

— За что?

— У тебя было когда-нибудь такое: лежишь в постели и не можешь заснуть, пока не запишешь последнего разговора? Ну, как будто пишешь пьесу?

— Нет.

Я люблю Ребекку, но иногда мне кажется, что она чокнутая.

— Попробуй. Это забавно. Я храню эти записи. Временами просматриваю.

— Тебе следует встретиться со своим собеседником, чтобы прийти в себя и прочитать его роль ему вслух.

Бросив на меня долгий взгляд, Ребекка состроила гримасу, как будто это я была чокнутой.

— Ну и зачем? Ладно. К делу. Ты помнишь, когда мы последний раз ели пиццу?

— Да.

— Так вот, я записала наш разговор от первого до последнего слова. В том числе и весь этот вздор про твоего брата. Но — только не смейся, хорошо? — ты ведь говорила что-то вроде того, что у тебя роман?

Я зашипела на нее, поспешно прикрывая дверь.

— О господи. Так это правда, в самом деле?!

— Да.

— А я все пропустила мимо ушей.

— Точно.

— Кейти, мне так жаль… я дико извиняюсь. Ума не приложу — как так вышло.

Мимикой я изобразила, что я ничем не могу ей помочь.

— С тобой все в порядке?

— Да. Почти что.

— Тогда что происходит?

Это интересно — слушать, как изменяется ее голос. Тут много оттенков и тональностей. Это, во-первых, восторженное девичье любопытство, доверительный тон беседы с подружкой, которой можно открыть все, что существует и чего не существует, хотя, конечно, она знает о существовании Дэвида, Тома и Молли, так что здесь присутствует и сокрушенное сочувствие, и сожаление, и, вероятно, неодобрение.

— Так у вас все серьезно?

— Я не хочу говорить на эту тему, Ребекка.

— Но ты уже рассказала.

— Да, рассказала. И теперь жалею об этом.

— И как ты решилась на такой шаг?

— Не знаю.

— У вас любовь?

— Нет.

— Так в чем дело?

— Не знаю.

На самом деле знаю, конечно. Это как раз то, чего не понять Ребекке. Если бы она могла это понять, она бы принялась так меня жалеть, что это было бы выше моих сил. Преисполнилась бы ко мне такой жалости, какую мне уже не вынести. Я могла рассказать ей об охватившем меня в последнее время возбуждении, об этом потустороннем чувстве непричастности к окружающему миру, которое дает любовная близость. Но я не могу рассказать ей, что внезапный интерес Стивена ко мне, его влечение, представляется мне единственным, что дает возможность заглянуть мне в завтрашний день и увидеть там хоть какое-то будущее. Слишком душещипательно. Ей не понравится.

Я нервничала перед встречей со Стивеном, которая должна была произойти после работы, нервничала оттого, что вступаю во Вторую Фазу чего-то не совсем мне понятного, и эта Вторая Фаза, похоже, чревата более серьезными последствиями, чем Фаза Первая. Я, конечно, догадывалась, что Первая Фаза тоже подразумевает под собой множество серьезных вещей — предательство и вероломство, не говоря об остальном, — но мне казалось, что я смогу вовремя остановиться, что Стивена всегда можно смахнуть в сторону, как крошку со стола. Правда, эта крошка уже заявилась утром в поликлинику с липовой повязкой на рукаве. Она уже приобретала отнюдь не крошечный размах, скорее походя уже на расползающееся винное пятно, сальную кляксу, нечто назойливое, навязчиво бросающееся в глаза. Ну, как бы то ни было, главное — я нервничаю, и нервничаю накануне встречи со Стивеном. И в глубине души понимаю, что встречаюсь с ним вовсе не с намерением сказать, что между нами все кончено.