Парижские бульвары - читать онлайн книгу. Автор: Роксана Гедеон cтр.№ 44

– На улице холодно и дождливо. Моя птичка, вы испортите свои перышки.

– Не смейте называть меня так! Вы самая настоящая сволочь, но я же не говорю вам это в глаза!

– Ого! Для принцессы де Тальмон у вас слишком большой талант к неприличным выражениям. Уверяю вас, дорогая, я просто восхищен. Восхищен даже после того, как увидел, как беззастенчиво вы крали то, что вам не принадлежит.

Меня разбирало желание влепить ему пощечину – да такую, чтобы эхо пошло по комнате, вцепиться ногтями в его лицо, лишь бы хоть чуточку стереть спесь с этой красивой физиономии.

– Крала! Ха! Да вы просто подонок! Вы украли у меня в сто раз больше и продолжаете красть у других! Мерзавец, спекулянт, буржуазный выскочка! Как бы я хотела вас прикончить. Прочь с дороги, вы не имеете права меня удерживать!

Он чуть посторонился, улыбаясь все той же гадкой улыбкой, и я проскочила мимо него, намереваясь выбежать на лестницу.

– Как опрометчиво вы судите, мадам. А между тем вам и невдомек, что пропуск у вас давно просрочен, что свидетельства о благонадежности у вас нет; наконец, у вас нет даже денег, за которые можно все это купить. Заставы закрыты наглухо, по улицам ходят гвардейские патрули и полицейские агенты Ролана, которые берут под свое крылышко всех, у кого отсутствует свидетельство. Хотя, быть может, вас это не пугает. Вы такая аристократка и такая гордячка, что для вас гвардейцы – пара пустяков.

Я слушала эти слова, стоя к нему спиной и дрожа от бешенства, но внутренне сознавая, что он прав. У меня ничего нет и не на что надеяться. Я полностью беспомощна… Но, черт возьми, получать помощь от Клавьера – это слишком!

– Поздравляю вас с такой неуязвимостью. Но, к сожалению, полицейские чины о ней не знают. И может статься так, что ваш ребенок вас не дождется.

– Я ни в чем не виновата! – крикнула я, не желая мыслить здраво. – Меня не за что арестовывать. Ведь нельзя же арестовывать людей за такой пустяк, как происхождение.

– Возможно, вы и называете это пустяком, но на языке санкюлотов и полицейских это называется преступлением.

Я молча стояла на пороге, вздрагивая всем телом от возмущения. Спазмы сдавили мне горло.

– Вы просто глупая женщина, мадам, – сказал Клавьер. – Если бы у вас была хоть капля благоразумия, вы бы поняли, что должны благодарить меня, а не набрасываться подобно разъяренной пантере.

Я вернулась в спальню. Клавьер окинул меня внимательным взглядом и, видимо, достойно оценил то терпение, с которым я готовилась его выслушать. Он налил в хрустальные бокалы немного токайского вина и один из них протянул мне.

– Выпейте. Держу пари, вы давно такого не пили.

Я упрямо отворачивалась, сгорая от желания выплеснуть это вино ему в лицо. Тогда он сильной рукой обхватил мои плечи и почти насильно поднес бокал к губам:

– Пейте! Вы должны это выпить. Вы слишком бледны. Услышав в его голосе непривычные мягкие нотки и желая поскорее покончить с этим, я залпом выпила вино, не ощутив ни запаха, ни вкуса. Слегка оглушенная напитком, я не сразу заметила, что рука Клавьера ласково гладит мои плечи.

– Вы похудели. Но стали еще красивее. Разве в глубине ваших глаз, сударыня, спрятано золотое солнце?

Я с силой отбросила его руку, быстро отошла в сторону.

– Не смейте прикасаться ко мне. Мне легче вынести прикосновения ящерицы, чем ваше.

Он только посмеивался.

– И это говорит женщина, только вчера решившая заниматься проституцией!

– Не думайте, что заставите меня покраснеть. Перед вами мне ничего не стыдно. Я готова на ваших глазах пристегивать чулки к подвязкам, настолько вы мне отвратительны. И вам прекрасно известно, что я бы не поехала с вами, если бы узнала вас. С кем угодно, только не с вами. Поэтому-то вы и разыграли комедию – тогда, на набережной Сен-Луи.

Он слушал меня, но лицо его оставалось непроницаемым.

– Ну-ну, не преувеличивайте. Женщины, однако, часто говорили мне, что я недурен.

Я почувствовала, как во мне снова закипает ярость.

– Мне абсолютно безразлично, какой вы. Я вас слишком ненавижу, чтобы обращать на это внимание.

– И однако, ненависть и отвращение, которые я вам внушаю, не помешали вам принять мое гостеприимство, – сказал он очень ровным и спокойным тоном.

– Вы отлично знаете почему. Я сама себя ненавижу за это.

– Что ж, прекрасно. Меня интересует один вопрос. Вы, мадам, женщина очень привлекательная, – он вложил в эти слова весь цинизм и сарказм, на какие только был способен, – но, если я чуть-чуть увеличу плату за свое гостеприимство, вы, разумеется, немного измените своим принципам. Хотя ненависть ко мне останется неизменной и даже увеличится. Весьма удобная жизненная позиция, вы не находите?

– Оставьте меня в покое, вы мне омерзительны, – процедила я сквозь зубы.

Клавьер смотрел на меня явно оценивающе и в то же время с восхищением.

– Ах, сударыня! Чего бы я только не отдал, лишь бы вы заплатили по счету. Пожалуй, я не пожалел бы половины своего состояния.

– О каком счете вы говорите? – спросила я настороженно.

– Ну, о плате за дом, еду и все такое… за те два кольца, наконец.

– У меня нет денег.

– Ну а вы сами? Вы немалого стоите.

Он говорил так, словно находился на невольничьем рынке и прикидывал цену каждого раба. Я подумала, как была бы счастлива, если бы этот банкир никогда не появлялся в моей жизни.

– Не бойтесь, – вдруг сказал он. – Платить я вас не заставлю. Я ведь знаток в ценах и прекрасно знаю, что ваша особа и этот дом – вещи несоизмеримые.

Это было весьма двусмысленное заявление. Я не могла понять, ценит ли он меня дороже или дешевле своего особняка. Разум настаивал на последнем, и я отдала предпочтение этому предположению, возмутившись еще больше.

– Вы просто мерзкий человек, Рене Клавьер. Если бы в вас была хоть капля чего-то человеческого, вы бы не…

– Довольно! – прервал он меня. – Давно пора прекратить обмен любезностями. В девять вечера у меня званый ужин у Рампоно, так что я спешу. Желаю вам спокойной ночи, гражданка.

Он взял свою шляпу и плащ. Я, наблюдая за этим, кусала губы от досады. Мне хотелось, чтобы он поскорее ушел, и в то же время мне о многом хотелось расспросить…

– Надеюсь, то, что я буду жить в одном доме с вами, вас не побеспокоит. Я больше не потревожу вас. Я все время буду в конторе.

– Вы уходите? Но вы же ничего мне не рассказали! Вы не сообщили мне ничего, кроме глупостей… И еще… что мне делать с пропуском?

Он насмешливо улыбался, но я вдруг заметила, что взгляд его серых глаз отнюдь не насмешлив. Я посмотрела на Клавьера с недоверчивым удивлением…