Хрупкая душа - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 66

Выскочив наружу, Шарлотта резко захлопнула дверцу.

— Сукин ты сын! — рявкнула она и зашагала в мою сторону, остановившись лишь тогда, когда смогла дотянуться до меня и нанести удар.

Я схватил ее за руки, сознавая, что она мешает не только дорожному движению, но и работе ремонтной бригады. Я чувствовал на себе их недоуменные взгляды.

— Прости, — пробормотал я. — У меня не оставалось выбора.

— Ты думал, что сможешь сохранить это в тайне до самого суда? — завизжала Шарлотта. — Чтобы я у всех на глазах узнала, что мой муж обманщик?

— Кто еще из нас обманщик! — Я не верил своим ушам. — Уж извини меня за то, что я не хочу становиться шлюхой.

На щеках Шарлотты распустились пунцовые розы.

— А ты извини меня за то, что я не хочу, чтобы наша дочь жила в нищете!

В этот миг я заметил сразу несколько деталей. Во-первых, габарит на машине Шарлотты перегорел. Во-вторых, на пальце ее левой руки белела повязка. А в-третьих, снова пошел снег.

— Девочки сейчас где? — спросил я, всматриваясь в темные окна.

— Ты не имеешь права задавать этот вопрос, — ответила она. — Ты отказался от этого права, когда пошел в адвокатскую контору.

— Где девочки, Шарлотта? — настаивал я.

— Дома. — Она отошла от меня, в глазах у нее блестели слезы. — Дома, где тебе больше не место.

Круто развернувшись, она направилась к машине. Но я успел преградить ей путь, прежде чем она открыла дверь.

— Как ты не понимаешь… — зашептал я. — Пока ты не ввязалась в это, не было никаких проблем. Вообще никаких. Мы прекрасно жили…

— Да, только крыша протекала.

— У меня хорошая работа…

—.. и копеечная зарплата.

— И наши дети были счастливы, — договорил я.

— Тебе-то откуда знать? — выкрикнула Шарлотта. — Не ты же гуляешь с ней мимо игровой площадки, где дети делают то, что она никогда не сможет делать! Элементарные вещи: прыгают с качелей, играют в кикбол. Ты хоть знал, что она выбросила ДВД с «Волшебником страны Оз»? Да, я нашла его в мусорном ведре в кухне. Потому что кто-то в школе обозвал ее жевуном.

В этот миг я ощутил острое желание прямо сейчас отколотить этого ребенка, пускай ему было всего шесть лет.

— Она мне не говорила.

— Потому что не хотела, чтобы ты за нее заступался.

— Тогда зачем ты заступаешься за нее с таким рвением?

Шарлотта не сразу нашлась с ответом, и я понял, что задел ее за живое.

— Можешь обманывать себя, Шон, но меня не обманешь. Давай, выставляй меня алчной сукой и злодейкой. Если тебе так удобно, притворяйся рыцарем на белом коне. С виду всё в порядке: ты знаешь, какой у нее любимый цвет, какая любимая мягкая игрушка, каким вареньем она любит мазать хлеб. Но она — это не только цвета, игрушки и варенье. Ты знаешь, о чем она говорит по дороге из школы? Чем она гордится? О чем переживает? Ты знаешь, почему она вчера вечером плакала, а неделю назад целый час пряталась под кроватью? Признай это, Шон: ты возомнил себя героем-завоевателем, когда на самом деле ничегошеньки не знаешь о жизни нашей дочери.

Я залился краской.

— Я знаю, что эту жизнь стоит прожить.

Она оттолкнула меня с дороги и, сев в машину, рванула с места. Я слышал возмущенные сигналы машин, сгрудившихся позади, а когда обернулся, то напоролся на пристальный взгляд бригадира.

— Знаешь что, — сказал он, — можешь забирать себе и Памелу, и Джессику.

В ту ночь я поехал в Массачусетс. Конкретного пункта назначения я не выбирал, просто сворачивал на произвольных поворотах и мчал по притаившимся во тьме незнакомым районам. Выключив фары, я курсировал по улицам, словно акула в глубине океана. О семье многое можно сказать по месту жительства: пластмассовые игрушки выдают возраст детей, рождественские гирлянды указывают на религиозные убеждения, а марки машин дают понять, что в доме есть подросток, или мамаша-болельщица, или поклонник автогонок. Но я угадывал обитателей даже в неприметных домах. Я закрывал глаза и представлял отца, хохочущего за столом со своими дочерьми. Мать, моющую посуду, но сначала легко коснувшуюся плеча мужчины. Мне чудились полки, уставленные сборниками сказок, неумело раскрашенное под божью коровку каменное пресс-папье, под которым покоится почта за день, стопка свежевыстиранного белья. Я слышал дневную трансляцию футбольного матча, и музыку Амелии, звучащую из колонки в форме пончика, и шлепанье твоих босых пяточек по коридору.

Я объехал, наверное, пятьдесят домов. Изредка в окне горел свет. Обычно наверху, с головой подростка напротив голубой тени монитора. Или с парой, уснувшей перед включенным телевизором. Свет в ванной, чтобы гнать чудовищ из детской. Неважно, белые там жили или черные, богачи или бедняки: дома — это ячеистые стены, они не дают нашим проблемам смешаться с чужими.

Последний район, который я посетил в ту ночь, будто магнитом притянул мой грузовик. Словно там находился северный полюс моего сердца. Я припарковался у собственного подъезда и погасил фары, чтобы не выдать своего присутствия.

Дело в том, что Шарлотта была права. Чем больше сверхурочных я брал, чтобы оплачивать твое лечение, тем меньше времени оставалось на общение с тобой. Когда-то я держал тебя, спящую, на руках и пытался по выражению твоего лица угадать, какие тебе снятся сны. Теперь же я любил тебя теоретически, а не на практике. Я был слишком занят на службе всему прочему населению Бэнктона, чтобы служить самой дорогой горожанке. Все заботы взвалила себе на плечи Шарлотта. Это была сущая каторга, с которой я сбежал, когда отказался участвовать в судебных разбирательствах. А ты тем временем неумолимо росла.

Я поклялся, что всё изменится. Мой поход в фирму «Букер, Худ и Коутс» означал, что я смогу уделять больше времени тебе. Я заново полюблю тебя.

В этот миг ветер вторгся в открытое окно грузовика и, зашелестев упаковочной бумагой на выпечке, напомнил мне, зачем я сюда вернулся. На тележке лежали сладости, которые вы с Амелией и Шарлоттой пекли последние несколько дней.

Я забрал их все — не меньше тридцати пакетов, каждый помечен зеленой лентой и картонным сердечком. Я сразу понял, что сердечки вырезала ты. На них была надпись «Кондитерская Конфитюр». Я представил себе, как твоя мать месит сдобное тесто. С каким выражением лица ты предельно осторожно разбиваешь яйца. Как раздражённо Амелия распутывает узелок на завязках фартука. Я приезжал сюда пару раз в неделю. Первых два-три пирожных съедал сам, остальные подбрасывал на ступеньки ближайшего приюта для бездомных.

Из кошелька я достал все деньги, что там были: обналиченные чеки за сверхурочную работу, на которую я с радостью соглашался, чтобы не возвращаться домой по вечерам. Я осторожно вложил их, купюру за купюрой, в прорезь на крышке обувной коробки. Так я хотел расплатиться с Шарлоттой. Не успев одуматься, я оторвал одно бумажное сердечко с пакета печенья. На пустом обороте я карандашом вывел: «Обожаю их».