Алхимик - читать онлайн книгу. Автор: Питер Джеймс cтр.№ 3

Выживет только один из них. Они мчались сквозь темноту, ведомые лишь инстинктами, которые руководили ими три миллиона лет. И у каждого из них интеллекта было меньше, чем у заводной игрушки.

В живых останется лишь один из шестидесяти пяти миллионов. Сила и выносливость что-то значили, но главное — удача. Чтобы в нужное время оказаться в нужном месте. Как в самой жизни.

Шестьдесят пять миллионов извивающихся созданий, похожих на головастиков, в густом вареве химикалий, впрыснутом в женщину, одновременно и свободные и обреченные. Волны сокращений вместе с их собственными усилиями гнали их вперед по узким путям сквозь густую слизь, со скоростью один дюйм каждые восемь минут, — все ближе и ближе к матке. Они отпихивали друг друга, пробиваясь сквозь густую поросль волос, которые преграждали им путь, обхватывая подобно щупальцам и не давая двигаться дальше. Прорвавшиеся продолжали движение; их гнала первобытная настойчивость, которую им не дано было понять, и не дано представить, что будет значить поражение.

Не догадываясь о смятении, царящем в ее теле, Сара Джонсон в свете ночника снизу вверх посмотрела на мужа и улыбнулась.

— Не шевелись, — сказала она. — Оставайся во мне, мне так приятно тебя чувствовать. — Приподнявшись, она поцеловала его.

Он поцеловал ее в ответ и нежно ткнулся носом в мочку уха.

— Как тебе было?

— Хорошо.

— Просто хорошо? — грустно переспросил он.

— Очень хорошо, — сказала она и поцеловала его верхнюю губу.

— И это все?

— Земля дрогнула, — поддразнила она его.

— Но не Вселенная?

— Думаю, что, наверно, и Вселенная качнулась, — тихо сказала она. Почувствовав, как его плоть сокращается в ней, женщина сжала мышцы влагалища, стараясь как можно дольше удержать его в себе. Их глаза не отрывались друг от друга. Они были женаты четыре года и продолжали страстно заниматься любовью.

Она запустила пальцы в его густые волнистые волосы, чувствуя, как сильно колотится ее сердце; он, чуть отстранившись, снова глубоко вошел в нее, и новый спазм наслаждения заставил ее содрогнуться. Она с силой перевела дыхание, и бурное сердцебиение стало стихать.

— Господи, как я люблю тебя, Сара, — сказал он.

— Я тоже люблю тебя, — ответила она.

Более шестидесяти четырех миллионов сперматозоидов были уже мертвы, но большинство из них все еще продолжали свое путешествие, двигаясь с той же скоростью, что и живые; их, словно обломки кораблекрушения, несла волна, которую вызывали сокращения мускулов матки.

В живых оставались всего три тысячи сперматозоидов, которые и достигли устья фаллопиевых труб. Две тысячи из них погибли, задохнувшись или потеряв все силы на очередном дюйме путешествия. И лишь один-единственный сперматозоид, живой и здоровый, опередив остальных, наконец добрался до яйцеклетки.

Он изверг из себя энзимы, которые подействовали как парализующий анестетик на клетки, окружающие яйцеклетку, и заставили их раздвинуться. Из своей ножки сперматозоид выделил клей, с помощью которого прикрепился к внешней оболочке яйцеклетки. Затем он начал пробивать туннель сквозь ее плотную защитную протеиновую оболочку. Наконец, добравшись до таящегося внутри яйца, он начал с ним сливаться.

Задача сперматозоида была почти завершена. Его длинный упругий хвостик отвалился и был отброшен за ненадобностью. Головка сперматозоида вошла в яйцеклетку, и через несколько минут та начала делиться. И сперматозоид и яйцеклетка содержали по двадцать три хромосомы — половину набора. В каждой хромосоме содержалось от пятидесяти до ста тысяч генов, которые несли в себе до трех миллионов единиц ДНК. Все яйцеклетки содержали хромосомы X, а сперматозоиды — Y.

К тому времени, когда Сара Джонсон погрузилась в сон, она уже была беременна мальчиком. В эту ночь ни у нее, ни у ее мужа Алана не было никаких предчувствий. И, лежа в объятиях друг друга, они никоим образом не могли знать, что мальчик, о котором они так долго мечтали, убьет ее, не произнеся ни слова.

Джорджтаун, Вашингтон. Сентябрь 1994 года

Птица неподвижно висела в небе над маленьким мальчиком. Она распростерла крылья и застыла, словно подвешенная на невидимых нитях. Медленно, как лопасти вертолета, она начала поворачиваться вдоль своей оси: огромный черный хищник, в поисках добычи оглядывавший лежащее под ним пространство.

Внезапно он скользнул вбок, словно нити были обрезаны, на мгновение остановился и замер, а затем зигзагами пошел книзу, то ли планируя, то ли стремительно, как свинцовый груз, падая вниз; он напоминал тень, догоняющую саму себя, и крылья неуклюже шевелились, словно он загребал воздух.

Через несколько секунд он с глухим стуком свалился на землю в нескольких ярдах от стоящего мальчика, резко поднял голову и несколько мгновений изумленно смотрел на него.

— Па-а-а-а-па-а-а! — завопил тот. — Па-а-а-а-па-а-а! Па-а-а-а-па-а-а! Па-а-а…

— Милый, все в порядке, радость моя! Мама здесь, твоя мамочка здесь!

И тут голова птицы растворилась в яркой вспышке.

Молчание.

Коннор Моллой открыл глаза и уставился на перламутровое сияние лампочки под знакомым плоским абажуром. Затем он увидел книжные полки, заставленные старыми комиксами, ежегодниками, детскими энциклопедиями; тут же стоял его маленький микроскоп…

Комната оставалась точно такой же, какой он покинул ее полтора десятилетия назад: те же тонкие портьеры, выцветший красный ковер, белый комод. И кровать, в которой он сейчас лежал, была той же самой, которую он перерос подростком, но ее так и не сменили.

— Коннор, с тобой все в порядке? — донесся до него взволнованный голос матери. Ее тонкие пальцы были слишком обильно, до самых оснований унизаны металлическими кольцами, и на беглый взгляд ничего не изменилось. Пятнадцать лет, а то и больше, исчезли, как старая простыня. Он снова был ребенком, маленьким мальчиком, которого мама спасает от ночного кошмара. — Что с тобой, милый? Дорогой, с тобой все в порядке?

Он сглотнул комок в горле и кивнул.

— Ты так вскрикнул…

— Прости.

— Это был сон? Тебе что-то приснилось?

Он помолчал секунду, прикидывая, как бы ему признаться, потому что не хотел снова выслушивать упреки. Но он знал, насколько бесполезно что-то скрывать от нее, — она всегда видела его насквозь. Она могла читать его мысли столь же четко, словно они сияли перед ней на телевизионном экране.

— Да, — сказал он.

В свои пятьдесят пять она была все так же красива. В ее длинных черных волосах появились седые пряди, но они скорее добавили цветовой эффект, чем обозначили возраст. Классические черты лица все так же украшали большие голубые глаза, разительно отличавшиеся от тех, которые смотрели на него со страниц каталогов и журнальных реклам, что она продолжала хранить в комоде.