По стопам Господа - читать онлайн книгу. Автор: Грег Айлс cтр.№ 36

– Из-за вашей книги.

– Из-за моей книги?

– Ну да. Каждый день в больнице я сталкиваюсь с вещами, про которые мне никто не говорил, когда я училась на врача. Конкретные тупиковые случаи, из которых нет никакого легального выхода. Жизненные дилеммы, по поводу которых у правительства не хватает мужества высказаться прямо. Вы, не боясь последствий, швырнули миру правду в лицо: смотрите и не закрывайте глаза! Правда об абортах. Что важнее – продлить на год жизнь умирающего человека или сохранить новую жизнь? Вы написали с предельной откровенностью об эвтаназии. Бог мой, вы даже осмелились рассказать, как помогли умереть собственному брату!

Я закрыл глаза, и мне представился старший брат. Разрушительное действие болезни привело сначала к тому, что он, полностью парализованный, мог только поднимать веки. А затем и этого не мог. В начале его смертельной болезни мы заключили определенный договор. Наступило время этот договор выполнить. Именно тогда я обещал помочь ему уйти из жизни.

– Что меня хвалить? – сказал я. – В последний момент я чуть было не отступил.

Она схватила меня за руку.

– Но в итоге ведь вы не отступили! Вы рисковали. Однако при этом помогли многим людям, которых вы даже не знаете. Зато они знают вас. К примеру, вы мне помогли. И вот теперь вы больны, нуждаетесь в помощи уже не первый месяц, а обычная терапия в вашем случае не срабатывает. Вы возвели вокруг себя стену и не пускаете меня внутрь, не даете мне помочь вам! – Не выпуская мою руку, она смотрела на меня ласково и ободряюще. – Я верю, что вы участвуете в какой-то очень важной работе. Но позвольте мне задать вам вопрос. Если компьютер «Тринити» действительно будет таким, как вы его описываете, то почему вы? Ну да, вы написали замечательную книгу. И президент случайно был другом вашего покойного брата. Но, извините, разве это позволяет вам в одиночку быть экспертом по этическим проблемам такого масштаба?

Тут она попала в точку. Была еще одна причина. Я так долго держал ее в тайне, что каждое слово признания давалось мне с мучительным усилием.

– Мой отец был ядерщиком, – тихо сказал я. – В войну работал в Лос-Аламосе. Самый молодой физик, участвовавший в "Манхэттенском проекте".

Темные глаза Рейчел светились интересом.

– Продолжайте, продолжайте.

– Я закончил Массачусетский технологический институт. Факультет теоретической физики. Медицинское образование получил позже.

– Боже мой! Выходит, я действительно ничего о вас не знаю!

Я тронул ее за плечо.

– Вы знаете обо мне больше, чем кажется. Так вот, мой отец принадлежал к группе ученых, которые стали возражать против использования бомбы: Лео Сцилард, Юджин Вигнер и прочие. Немцы сдались, японцы не имели необходимых ресурсов для создания атомной бомбы. Группа моего отца настаивала на том, что достаточно показать японским военным действие нашей бомбы на полигоне, а не губить жизни десятков тысяч мирных жителей. Их доводы проигнорировали – никому не известный город Хиросима вошел в историю… Однако теперь мы живем в совсем другом мире. Как только президент осознал все значение замысла «Тринити», – ведь речь идет, в сущности, о том, чтобы освободить человеческий разум от смертного тела! – он понял, что ему задним числом не простят, если он не будет думать о моральной и этической сторонах революционных исследований. Публика расшумится, противники станут наживать на его небрежностях политический капитал. Вы же видите нынешнюю отвратительную свистопляску вокруг клонирования и использования ткани эмбрионов для генетических исследований! Поэтому он жестко потребовал иметь при проекте эксперта-надзирателя по этике. Он знал мою книгу и то, что широкая публика убеждена в моей способности без обиняков говорить правду. Плюс к этому он был лично знаком с моим братом. Плюс мое первое образование. Плюс тот факт, что мой отец участвовал в "Манхэттенском проекте" и протестовал против Хиросимы. Так сказать, моральный ригоризм у этой семьи в крови – и для учебника истории очень красиво! Словом, президент решил, что я самый подходящий кандидат для этой щекотливой работы.

Рейчел почала головой.

– Как же вас угораздило стать врачом, а не физиком?

Все бы ей копаться в чужой голове! Или это обычное женское любопытство?

– После Хиросимы мой отец не знал покоя. Эдвард Теллер готовился делать водородную бомбу – еще мощнее атомной. Оппенгеймер выступал против. Отец присоединился к его протестам… увы, тщетно. И решил уйти на другую работу. Однако генерал Гроувз хотел, чтобы он продолжал работать на войну, и отец в итоге согласился на перевод в федеральную научную лабораторию в Окридже, штат Теннеси. Там он занимался проблемами, не связанными напрямую с созданием термоядерного оружия.

– Отчего же он совсем не ушел из военной промышленности?

– В конце концов он это сделал. Но, вспомните, был разгар холодной войны. Патриотический долг и все такое. Да и ссориться с военными было себе дороже. Того же Оппенгеймера на протяжении многих лет травили за его неприятие водородной бомбы и не подпускали к большой науке. В Окридже папа познакомился с мамой. И вообще жилось там лучше. Родился мой брат. Я, незапланированный, появился на свет много лет спустя. Так сказать, дитя оплошности. – Я улыбнулся, вспомнив, с какой трогательной неловкостью родители на старости лет признались мне в этом. – Я вырос в Окридже, но когда был подростком, папа бросил ядерную физику, и мы перебрались в Хантсвилл, штат Алабама, где он стал работать на космос.

– Пока не вижу связи с медициной.

– Мама была педиатром в Окридже. Совершила много хорошего. Было нетрудно заметить, что от своей работы она получала гораздо больше удовлетворения, чем отец от своей. Вот это и повлияло на меня в конечном итоге.

Я время от времени бросал взгляд на телефон: ну зазвони, зазвони!

– Вчера вечером я сказал только часть правды. Когда президент предложил мне работать над проектом «Тринити», это показалось мне диковинным актом высшей справедливости. Судьба давала мне возможность, которой отец не имел в Лос-Аламосе, осуществлять хоть какой-то нравственный контроль, не пускать на самотек научные работы, которые грозят навеки изменить наш мир, и пока что непонятно, в какую сторону. Именно это я ощутил в день посещения Овального кабинета. Потому и влип!

Рейчел с убитым видом вздохнула.

– Стало быть, это все реально, да? Я имею в виду – "Тринити".

– Реальнее некуда… И я страшно рад, что мне хотя бы Маккаскелл перезвонил. Президент нам сейчас нужен позарез!

Я вскочил, чтобы еще раз с детской радостью прослушать Маккаскелла на автоответчике, и тут меня качнуло от странной слабости. Я надеялся, что это просто нервное истощение, но в коренных зубах уже начинался знакомый "электрический зуд". Я вспомнил, что так и не пополнил запас амфетаминов. Кинулся к холодильнику, достал банку "Маунтин дью", проворно открыл ее и стал пить, пить, пить – в надежде, что содержащийся в ней кофеин предотвратит приступ.