По стопам Господа - читать онлайн книгу. Автор: Грег Айлс cтр.№ 21

– А тот ай-би-эмовский шахматный компьютер, который побил Гарри Каспарова? – возразила Рейчел. – Я где-то читала…

– Знаменитый "Дип Блю"? – Мой тихий смех Амфитеатр преобразил в странный хрустящий звук. – Он одержал победу над Каспаровым за счет того, что сами компьютерщики называют "грубой силой". В память "Дип Блю" загнали все когда-либо сыгранные шахматные партии, и перед каждым ходом он мгновенно просчитывал миллионы вариантов вперед. Компьютер блестяще играет в шахматы – и при этом совершенно не понимает, что он делает, чем он занят. А Гарри Каспаров, благо он человек и природа дала ему мозг, никогда не должен просчитывать миллионы и миллиарды возможностей перед любым, даже самым бесхитростным ходом – без чего компьютер просто не может обойтись. Знания и опыт позволяют Каспарову интуитивно, минуя последовательное размышление, перепрыгивать к правильному решению; к тому же во время каждой партии он научается чему-то новому. Человек в отличие от машины играет инстинктивно. А что значит «инстинктивно», на самом деле не знает никто.

Рейчел внимательно слушала.

– Ну и к чему вы ведете?

– К тому, что компьютеры думают не так, как люди. Вернее, они не думают вообще. Просто рабски выполняют заложенные в них программы. В рекламе много трепа о "программном обеспечении, которое само думает за вас". Полная чушь. Серьезные исследователи теперь даже сам термин "искусственный интеллект" боятся всуе использовать, дабы не вводить себя и других в заблуждение!

– Ладно, будем считать, что я поняла. Теперь о проекте «Тринити». Что это такое?

– Современная чаша Святого Грааля.

– Что вы этим хотите сказать?

– Все норовят создать компьютер, который будет работать подобно человеческому мозгу и не хуже человеческого мозга. Загвоздка в том, что мы на самом деле понятия не имеем, как работает мозг человека! В последнее время объем информации о деталях работы мозга растет стремительно, но любой специалист скажет, что до сих пор мы имеем только гору фактов, а не разгадку. И вот два года назад одному ученому вдруг пришла в голову гениально простая мысль, как обойти это вроде бы непреодолимое препятствие – наше незнание того, как работает мозг. Не знаем – ну и плевать! Мы мозг возьмем и скопируем. Не понимая, что делаем. Зато используя уже существующую технологию.

– И кто этот ученый?

– Питер Годин. Ученый-миллиардер.

– Это который "Годин суперкомпьютинг"?

Теперь она удивила меня своей информированностью.

– Правильно.

– В подвалах нашей университетской лаборатории по изучению физики высоких энергий стоят четыре годинских суперкомпьютера, – пояснила Рейчел.

– Проект «Тринити» задуман Годином и осуществляется под его руководством.

Теперь в лице Рейчел поубавилось скепсиса: чем больше деталей она узнавала, тем меньше у нее было причин цепляться за свою теорию "чокнутого Теннанта".

– А с помощью какой из существующих технологий можно скопировать мозг?

– Магнитно-резонансная томография.

– МР-интроскопия? – пораженно воскликнула Рейчел.

– Да. Так просто. У вас, как в любой современной больнице, сканирование головного мозга, наверное, заурядная повседневная процедура?

– Разумеется.

– И во время процедуры вы получаете огромное количество информации?

– Да, обычно куда больше, чем мы способны понять и интерпретировать.

– Так вот, Рейчел, я видел магнитно-резонансные визуализации, которые содержат информации в сто тысяч раз больше тех, что вы видите у себя на работе. Разрешение на экранах наших аппаратов в сто тысяч раз больше.

Рейчел ошарашенно заморгала.

– Фантастика какая-то! Это сколько же можно различить при таком чудовищном увеличении!

– Я своими глазами видел снимок момента передачи возбуждения от нейрона к нейрону через синаптическую щель. В проекте «Тринити» мы способны видеть на экране работу человеческого мозга на молекулярном уровне.

– Сказки!

Любой врач на месте Рейчел сказал бы то же самое.

– Нет. Такой томограф уже существует. И находится в лаборатории в десяти милях отсюда. Только никто об этом не знает.

Рейчел покачала головой.

– Бессмыслица какая-то! Зачем компании держать подобное открытие в секрете? Это же золотое дно!

– Потому что это не частная лавочка. Это сверхсекретный правительственный проект.

– Магнитно-резонансная томография подобного качества принесет изобретателям сотни миллионов долларов, а то и миллиарды! С ее помощью злокачественные клетки в мозгу можно отлавливать практически поодиночке – до того как они скопятся в опухоль!

– Совершенно верно. Именно поэтому проект «Тринити» вызывал и вызывает у меня сомнения этического порядка. Подло прятать подобное изобретение от больных раком! Однако оставим на время нравственную сторону проблемы. Сосредоточимся на фактах. Итак, мы уже имеем магнитно-резонансный томограф, дающий трехмерную картину мозга. И его разрешающая способность – до молекулярного уровня.

– Моментальные снимки работающих молекул мозга? Потрясающе!

– Можно выразиться и так. Рави Нара употребляет термин "нейрослепки".

– "Нейрослепки". Удачно сказано. Передает трехмерность снимков.

– Рейчел, вы можете представить себе нейрослепок мозга?

– Я могу представить, что один-единственный такой нейрослепок совершил бы революцию в неврологии. Но, как я понимаю, конечной целью проекта «Тринити» является не это.

– Нейрослепок – это же человек, мозг которого просканирован. В самом буквальном смысле. Мы имеем его мысли, его воспоминания, его страхи и так далее. Мы имеем его всего в нейрослепке!

– Но, извините, это же всего-навсего картинка – пусть и трехмерная, и с немыслимым разрешением.

– Тут вы ошибаетесь. Да, картинка. Но не всего лишь. Это – закодированное факсимиле каждой молекулы в мозгу. Причем с точнейшим пространственным адресом и исчерпывающей электрохимической характеристикой. Значит…

– Погодите, не торопитесь, дайте сообразить… Господи, да вы же хотите сказать, что они способны загрузить один из нейрослепков в компьютер?

– Хотят загрузить. Пока что не способны. Именно над этим мы бьемся день и ночь на протяжении двух лет. Годин предсказал, что нам понадобится на это пятнадцать – двадцать лет. На самом деле мы уже через девятнадцать месяцев работы где-то на середине пути. Подобных темпов история не знала. Единственный исторический прецедент – "Манхэттенский проект" во время Второй мировой войны.

Рейчел собиралась что-то сказать, но я остановил ее поднятой рукой. Мое внимание привлекла проезжающая по шоссе машина – выше нас, за деревьями. Свет фар мелькал в просветах леса вдвое медленнее, чем свет других машин. Примерно над нами машина еще больше сбавила скорость, потом водитель дал газ – и скрылся за поворотом.