Клевые - читать онлайн книгу. Автор: Эльмира Нетесова cтр.№ 46

Возможно, мама и не догадывалась, что он изменял ей. Хотя от женщины такое не ускользнет. Может, знала, но не делала из этого трагедий? А может положилась на судьбу и молча ждала развязки?

Тогда, перед самой смертью, отец все ночи сидел у ее постели. Они тихо говорили о чем-то, и Оксанке не верилось, что мать умирает, уходит навсегда…

В тот жуткий день отец уснул у постели матери, сидя на низкой табуретке. Во сне забылся. Положил голову ей на плечо. Мать обняла за шею. Когда проснулся, не мог поднять голову. Рука жены словно приковала его. Холодная рука была безжизненна. Оксанка впервые увидела отца испуганным.

— Крепись, ты уже взрослая, — успокаивал не столько дочь, сколько самого себя.

В день похорон он не плакал. И Оксана впервые засомневалась, любил ли он мать? Та даже взрослой дочери никогда не жаловалась на отца.

Оксана смотрит на кладбище. Вот там, за оградой, влево от аллеи, всего в десятке метров — могила матери. Она часто навещала ее. Приносила цветы, подолгу сидела на голубой скамейке, рассказывая покойной о своих тяготах.

Ей казалось, что мать слышит ее и понимает.

Однажды она пришла сюда уже под вечер, когда с кладбища ушли все посетители, и сторож собирался закрыть ворота. Увидев Оксану, старик впустил ее. Она подошла к могиле и увидела совсем свежий букет цветов. Белые хризантемы стояли вплотную к памятнику и обрамляли портрет.

— Вспомнил! — шевельнулись радостное и злое чувства. Оксанка присела на скамью, поставив свой букет георгинов особняком, поодаль от хризантем. Сначала она хотела выкинуть их вместе с

банкой. Но споткнулась, упала. А когда приподнялась, чтобы встать, увидела нахмуренное лицо матери на портрете. Оксанка тогда испугалась. Вскочила и села на скамью успокоиться. Когда глянула на портрет, мать, как прежде, улыбалась ей. И не смогла выбросить букет, рука не повернулась.

Оксана спросила сторожа, не видел ли он случайно, кто приходил на могилу матери? Старик ответил сразу:

— Как не помнить? Военный навестил жену. И мне деньжат подкинул, чтобы следил, оградку подновил бы! Вот завтра с утречка покрашу. А бабка памятник помоет, сорняки вырвет. Нынче он был. Обещался в конце недели наведаться! Ты тоже сродственница покойной будешь?

— Да! Дочь! — ответила глухо. Не оглянувшись на удивленного сторожа, какой так и не понял, почему живых родственников не мирят могилы близких. — Инфаркт! — вдруг вспомнилось Оксане сказанное Петром Ивановичем. И ей стало холодно. — А что, если он умрет? Один! Эта его шлюха, выходит, бросила, ушла! Что-то не получилось у них! А может, стоит навестить его? Хотя зачем? Ведь выгнал как собачонку. Променял на потаскуху! Пусть за все получит. Узнает, что сволочью прожил! Разве это отец? Ни разу в общежитие не пришел. Не пытался найти меня. Тогда еще можно было что-то наладить. Не нашел тепла и времени, забыл меня, словно вместе с матерью похоронил, — злится Оксана. И вспоминает, что именно в тот день, когда увидела хризантемы на могиле, познакомилась с Петром. Считала его особым, не таким, как все, а он не легше прочих оказался. Ишь, как выстегал за панель! Другой выход был! Где? Попробовал бы в моей шкуре побывать, чистоплюй облезлый! Тоже мне, моралист возник! Коль я дерьмо, зачем звал и спал со мной? — злится баба.

— Ты что? Корни тут пустила или место на погосте присмотреть решила заранее? — появился внезапно Петр Иванович. И, подав руку Оксане, предложил — Давай дружить! Пошли мириться!

Оксана нехотя встала. Петр Иванович вошел в дом следом за нею.

— Прошу к столу! Сам сервировал! Ты — лентяйка сбежала от хозяйских обязанностей. А, между прочим, накрывать на стол — бабье дело! Это даже покойные алкаши знают. Чтоб в другой раз — без напоминаний! Не то накажу! — пригрозил шутя.

— Как? — усмехнулась баба, глянув искоса на постель.

— В морге закрою на всю ночь!

— Ой! Не надо! — вздрогнула баба.

— А что? У меня там неплохая компания подобралась! Один милиционер и трое фартовых. Сегодня ночью в ресторане перестрелку устроили! Всю публику до мокрых штанов довели. Распугали до обмороков. Двенадцать милиционеров засаду устроили. Всех воров

взяли. Но и своего потеряли. Нынче заглянул, смешно стало. Все рядышком, как родные, чуть не в обнимку лежат. Может, ночью на брудершафт пили! А пока были живы — в догонялки играли! Мир не брал. Думали, жизнь бесконечна!

— А тебе кого из них жаль?

— Всех! О покойниках плохо не говорят. В этом смысле мне повезло. Никого не ругаю! Пусть бы люди подольше жили. Глядишь, мне мороки меньше.

— Не только воры и милиция умирают. Моргу безработица не грозит, — усмехнулась Оксана.

— Ты тоже можешь мне помочь. Сократить загрузку! Поверь, нет радости у меня, когда вижу нового покойника…

— А я чем могу помочь? — удивилась баба.

— Иди к отцу! Навести его! Ведь родной человек! Научись прощать своих! Иначе, как жить собираешься? Чего сидишь? Бегом бежать надо! — прикрикнул Петр Иванович и назвал адрес больницы.

В приемном покое ее встретила усталая медсестра. Спросила: к кому пришла? Кем доводится больному? Велела надеть халат и повела в палату длинными коридорами.

— Сюда. Входите. Только не шуметь, не говорить громко. Не задерживаться у больного дольше десяти минут. Его нельзя расстраивать, — предупредила строго. И, указав на койку, где лежал отец, вышла из палаты.

Оксанка тихо подошла. Заглянула в бледное, осунувшееся лицо. Небритые щеки казались синими. Глаза закрыты.

— Отец! Пап! — тронула за плечо.

Человек открыл глаза. Глянул на дочь, не веря увиденному.

— Пришла! — замелькала жизнь в зрачках. Человек попытался привстать, но рухнул на подушку беспомощно. — Здравствуй, Ксюша! — выдавил сквозь боль, стыдясь собственной болезни.

Оксане стало жаль его. Она положила руку ему на плечо, спросила сочувственно:

— Тебе очень больно?

— Прости, Ксюша, если сможешь, забудь! Я очень виноват перед тобой!

— Я простила, иначе не пришла б!

— Ты у меня добрая девочка! Вся в мать. Самая лучшая на свете! — взял ее руку, поцеловал, задержав в своей руке, попросил: — Вернись домой, дочка!

— Хорошо! Сегодня же! — пообещала твердо.

— Вдруг мне не повезет, деньги возьми в секретере. Где всегда! Распоряжайся ими!

— У меня есть свои!

— Я знаю, как ты их заработала. Сосед тебя видел. Рассказал.

Обещал, как выздоровлю, показать, отвезти к тебе. Вернуть хотел. Да видишь, свалился не ко времени. Я во всем виноват! Сломал твою и свою судьбу. Хотел застрелиться. Да и тут сослуживцы, будто знали, забрали пистолет на время болезни.

— Зачем стреляться? Мы вместе станем жить, как раньше!

— А ты разрешишь мне вернуться домой? — спросил пересохшим ртом.